Лотос-блюз

Сперва Люси вообще не желала прикасаться к этим бумагам. Но не выдержала, и едва только ее красивые пальчики их коснулись, ее словно поразили те же злые чары, что и меня.

Как два подростка, мы, сидя на полу, читали документ за документом. Допросы Сары, по сути, содержали лишь ее уверенные признательные показания и описания мест, где лежат вещдоки. За исключением первого допроса, проведенного по просьбе американцев. Я прочитал его один раз, а потом еще.

— Глянь-ка на это. — Я протянул Люси пачку бумаг. — И сравни с другими.

Пока Люси читала, я варил кофе. Не помню, шел дождь или нет. Во всяком случае, погожим тот день не назовешь.

— Странно, — сказала Люси, дочитав. — Прямо не верится, что они говорят с одним и тем же человеком.

— В точку, — сказал я, припоминая рассказ Дидрика. — Сперва ее вызывают на допрос, который ничего не дает. Она не понимает, о чем они толкуют, и недвусмысленно показывает, что вызов в полицию привел ее в полное замешательство. Говорит, что никогда не слыхала об убийствах в Галвестоне и Хьюстоне. По крайней мере, ничего такого не помнит. Проходит несколько недель. Янки получают анонимный мейл, после чего следует новый допрос и — на тебе. Новый поворот, в новом направлении. У нее вдруг развязывается язык, причем более-менее в той же обстановке.

Я говорил быстро, взахлеб, напрочь забыв, что в каждой руке у меня по кофейной чашке. Люси забрала одну, отпила глоток.

— Чертовски мутно. И быть не может, чтобы такое впечатление возникло только у нас с тобой. Без очевидного повода она вдруг круто меняет позицию и начинает давать признательные показания, о которых любой полицейский может только мечтать.

— Ясное дело, они удивились, — сказал я. — Но… В конце концов все сошлось. Они обнаружили поразительные вещи в ее чердачном отсеке, все оказалось именно так, как она говорила. Думаю, задним числом они проверили ее телефонные звонки за недели между допросами. И, не найдя подельника, оказались в ситуации, когда не могли не принять ее показания.

Люси рылась в бумагах.

— Лично я так легко не сдаюсь, — сказала она. — Но только не воображай, будто я на твоей стороне. Девчонка была виновна — вопрос лишь в том, не было ли у нее психических нарушений. Такой вывод просто сам собой напрашивается. Каково заключение психиатрической экспертизы?

— Они ее не проводили, руки не дошли.

Люси перестала копаться.

— В таком случае, по-моему, надо считать ее больной.

— Так тебе будет лучше?

— Да.

Пристальным взглядом Люси обвела бумажные горы, которые громоздились чуть не по всему полу.

— При желании работы хватит на все лето, — сказала она.

И ткнула пальцем в ближайшую кучу. Лак тот же, что и в воскресенье. Красный. Я ощутил хорошо знакомый прилив желания. Я хотел ее. Прямо сейчас.

Но радар у нее действовал слишком изощренно, украдкой атаковать не удалось.

Едва я протянул руку к ее бедру, как она вскочила на ноги:

— Я проголодалась. Пошли заморим червячка твоими гамбургерами.

— Опять будешь разыгрывать недотрогу?

— А что, нельзя?

Она пошла в свой кабинет за сумочкой. У меня зазвонил мобильник. Марианна. Надумала подробнее обсудить свой подвальный потоп.

— Вентиляторы всегда так шумно работают?

— Почем я знаю, черт побери!

— Мартин, перестань браниться.

Не понимаю, почему одни слова считаются бранными, а другие нет. Слова они и есть слова. А браниться я начал, едва выучившись говорить.

— У нас сейчас перерыв на обед. Мы с Люси идем в ресторан. Я тебе потом позвоню.

Я закончил разговор и сунул мобильник в карман. — Надо тщательно проанализировать все убийства, — сказала Люси. — Я не нашла почти ничего о тех трех, какие она совершила здесь, в Швеции.

— Ты имеешь в виду три убийства, по которым ей предъявили обвинения, но приговор так и не вынесли? Убийства, в которых она созналась, не совершив их?

Люси придержала дверь, пропуская меня.

— Именно так, — устало сказала она.

Мы вышли на улицу и зашагали по Санкт-Эриксгатан. Свинцовые тучи нависали над головой. Я поймал себя на том, что пригнулся, словно ждал, что они вот-вот рухнут. Мы свернули на Флеминггатан. Самая унылая улица в Стокгольме. Ни единого дома, где я смог бы поселиться. Когда идешь по ней, так и хочется зажмурить глаза.

Витрины сменяли одна другую. Я смотрел на наши с Люси отражения в грязном стекле. Она на высоких каблуках, в песочного цвета брюках, в белой блузке, с рыжей гривой, при виде которой сама Джулия Робертс зарыдала бы от зависти. Я в своих любимых чиносах и синей рубашке. Классная парочка. Я обнял Люси за широкие плечи.


— Что ты собираешься делать дальше? — спросила она. — Ну, изучишь материалы расследования, а дальше что?

— Надо поговорить с людьми.

— Например?

— С Сариным братом я уже имел удовольствие встречаться, но неплохо бы потолковать и с ее мамашей. Тогда будет легче завязать контакт с другими людьми, которые ее знали, с приятелями и прочее. Я бы с огромным удовольствием побеседовал с ее хьюстонской подружкой, с Дженни. Ну и с другими ее здешними родственниками, в смысле Сариными, коль скоро они есть.

Люси кивнула как бы сама себе.

— Черная полицейская работа.

— Да ладно, просто чтобы увереннее стать на ноги.

Я и сам не очень верил в то, что говорил. Бывших полицейских не бывает. Кто это сказал? Наверно, кто-то из техасских коллег? Воспоминания о Техасе, как всегда, разбудили воспоминания об отце. Который сбежал и никак не мог понять, как еще он мог поступить.

Я покрепче стиснул плечо Люси. Она почувствовала это и обняла меня за талию.

— Ты по какой-то особой причине не хочешь поговорить с сестрой Сары Техас? — спросила Люси.

Я остановился как вкопанный. До «Техас-Лонгхорн» оставалось меньше квартала.

— Прости?

— С ее сестрой. Ее бегло упомянули в одной из заметок, которые я читала.

Значит, у Сары есть и сестра. Сестра, которую я проморгал в своих розысках, а это явная небрежность. А вот что мой добрый друг Бобби ни словом о ней не обмолвился, на небрежность никак не спишешь.

Я незамедлительно решил поговорить и с нею тоже.

Если сумею разыскать.





17




Но прежде чем встречаться с людьми, необходимо лучше изучить материалы. Как можно лучше. Иначе недолго и вконец опозориться. Торчать в конторе и копаться в документах не было смысла. Мы с Люси сложили нужные бумаги в ящики, отнесли ко мне в машину и после обеда поехали ко мне.

Устроились мы в библиотеке. Я твердо рассчитывал, что, детально изучив материалы, сделаю, как говорится, громкое разоблачение. Увы, не вышло.

Гамбургеры повергли меня в обеденную кому, я и о сексе думать забыл. Люси тоже. Зато мы сосредоточенно трудились, чтобы прояснить временной вектор и составить себе более четкую картину преступлений. Я даже не спросил, хочет ли Люси мне помогать, почему-то не сомневался, что она, пусть и скрепя сердце, будет участвовать в моих занятиях.

— Не больно-то красивая история, — сказала Люси, когда у нас составилась более-менее ясная картина многих событий, приведших к аресту Сары. — Уму непостижимо, как ей вообще дали увольнительную.

Большой скандал: Сару Техас, подозреваемую в убийстве пяти человек, отпустили в увольнительную, хотя она находилась в СИЗО под строгим арестом. Ирония судьбы: пока Сара сидела в СИЗО, ее папаша стал жертвой разбойного нападения. Когда ей предъявили обвинение, он все еще лежал без сознания в больнице, и врачи говорили, что от смерти его может спасти только чудо. Словом, Саре дали увольнительную на один вечер и под вооруженной охраной доставили в больницу. Чтобы она попрощалась с человеком, который продавал ее тело своим дружбанам, преследовал ее даже в Хьюстоне и имел прозвище Люцифер.

Как произошел сам побег, поначалу никто не понимал, но так или иначе она сбежала. Позднее полиция неохотно признала, что она попросила на пять минут оставить ее наедине с отцом, и этих пяти минут ей определенно хватило, чтобы удрать через окно. На пятом этаже.

«Сейчас она самая знаменитая преступница в Швеции, — сказал в интервью телевидению руководитель розыска. — Далеко ей не уйти».

Стокгольм взяли в железное кольцо. Усилили охрану аэропортов, железнодорожных станций и гаваней. Совершенно напрасно. Сара, по-видимому, прямиком отправилась в детский сад к сыну и забрала его с собой. Кстати, это тоже вызвало скандал. Никто из персонала, по их словам, не мог понять, как такое могло случиться. Четырехлетний Мио исчез, когда все ребятишки играли во дворе. Он был с ними, а секунду спустя уже исчез.

Полиция думала, что с ребенком выследить ее будет легче. Вообще в тот день был побит своеобразный рекорд — по количеству ошибочных умозаключений. Потому что Сара, похоже, отнюдь не собиралась покидать Стокгольм, да и уходить далеко. Вечером она прыгнула с моста Вестербру. Тело ее выловила из воды береговая охрана. Тело мальчика не нашли. Все было так, как накануне вечером рассказывал Дидрик, — свидетель, видевший, как она прыгнула с моста, сообщил, что она была одна.

Я нашел его имя. Магнус Крусберг.

— Хрустберг? — переспросила Люси.

— Крусберг.

— В голове не укладывается.

— Вся эта история в голове не укладывается.

— Не понимаю, почему ей пришлось забрать мальчика с собой, — сказала Люси.

Я думал об этом. Если б по какой-то причине у меня не было другого выбора, кроме самоубийства, стал бы я брать с собой Беллу? Не-ет, ни в коем случае. — Может быть, его забрала не она, — сказал я.

Люси удивленно опустила документ, который читала.