Люфт. Талая вода

Аннетт едва говорила. Все происходящее никак не укладывалось в ее голове, и сказать что-то внятное не выходило.

– Хорошо. Под кроватью найдешь небольшую кожаную сумку и ящик – принеси их. – Он забрал из дрожащих рук таз. – Найди спирт, мне не хватит того, что есть, на дезинфицирование всех инструментов.

Роберт тяжело вздохнул и, как только Ани скрылась за дверью, принялся за дело. Первое время непослушные, огрубевшие от рутинной домашней работы руки предательски тряслись, мешая расстегнуть тугой ремень Молли. Заевший замок на высоких брюках под натиском сдался, отрывая рану.

Он смочил полотенце и вытер кровь с кожи. Его опасения не оправдались – ранение оказалось неглубоким. Но дело не в этом. Диккерсон никак не мог оправдать его. По опыту с уверенностью сказал бы, что это ножевое, но ни следов на одежде, кроме крови, – ничего. Как?

– Роб?

В дверях показался Коул. Обескураженный увиденным, он замер в дверном проеме.

– Аннетт сейчас принесет инструменты. Госпитали уже не работают, а если работают, то навряд ли пригонят машину – за окном по колено снега. Я сделаю, что смогу, но… завтра ее лучше отвезти.

– Я заведу машину.

– Нет, – он ответил строго, холодно, даже не взглянув. – Нет времени на машину. На дворе вьюга, думаете, крохотный «Фиат» сможет довезти ее в другой конец города? По нечищеным дорогам?

Коул тяжело вздохнул, понимая, о чем говорит Роберт. Сейчас Коул едва ли напоминал самого себя: привычная строгость, холодность и уверенность улетучились, сменившись переживанием и тревогой.

– Кровотечение небольшое, порез неглубокий, ничего смертельного, я зашью, но ей нужен будет уход и присмотр. И, чтобы исключить осложнения, осмотр врача.

Роберт протер свои глаза, задумался и приложил ладонь ко лбу Молли. Холодный, значит, температуры нет. Хороший признак.

Люстра, ярко освещающая небольшую комнату, несколько раз потухла, пугающе оповещая, что вот-вот может погаснуть свет.

– Черт подери это электричество! – Коул сжал кулаки.

– Есть свечи?

– Да, на кухне.

Не обратив внимания на Аннетт, в руках которой едва помещалась ноша, Коул случайно задел ее. Громоздкий чемодан с громким стуком упал на пол, щелкнули засовы, и он раскрылся. По паркету разлетелись деревянные коробки с аккуратными надписями, перечисляющими список инструментов, разная мелочь, испачканная в крови повязка на руку. На темно-зеленой ткани виднелся красный крест. Среди вороха рассыпавшихся бумаг лежало удостоверение «Военврач».

– Прости, я спешил, – Коул шумно выдохнул и поторопился уйти в свой кабинет – там он сможет позвонить и вызвать врача.

– Не собирай, все потом, – Роберт достал бутылочку со спиртом и протер руки. – Принеси глубокие тарелки и кипяток.

Работа началась. Роберт ошпарил инструменты, протер спиртом, осторожно обработал край раны обезболивающим и принялся за дело. Ани помогала – подавала, что просили, ополаскивала полотенца, меняла воду, а в свободную минуту сжимала руку Молли.

Роберт ловко соединял ткани. Шов ложился ровно, мелко, практически незаметно. Из соседней комнаты доносился раздраженный голос Коула. Судя по всему, он с кем-то ругался. Иногда гнетущую тишину разрывал телефонный звонок. Резкий, громкий.

После новых скачков напряжения Аннетт зажгла свечи. Но сегодня привычное согревающее пламя казалось угрюмым и жестоким. Свечи таяли, напоминая о том, что жизнь не вечна, что она с каждой минутой становится короче.

Воздух в комнате наполнился волнением и тревогой. Но стоило Ани посмотреть на сосредоточенного Роберта, как становилось легче. Его действия были выверенными, точными, и наблюдение за его работой успокаивало. Закатанные рукава, мятая футболка, растрепанные волосы… Во всей этой небрежности было тепло. Несмотря на нахмуренные брови и перенапряженные мышцы, от Роберта сквозило заботой. Он бережно делал повязку так, чтобы закрыть свежий шов.

– Найди ночнушку. – Роберт вытер выступившие капли пота со лба и сложил инструменты. – Я помогу переодеть и уложить в кровать. Хорошо, что испачкалось только покрывало.

Молли хрипло дышала.

– Врач будет к ночи, – Коул говорил совсем тихо. – Роберт, я не знаю, как тебя благодарить.

– Я делал то, что должен, за это не благодарят. Но, мне кажется, это требует объяснений. Не так ли?

Коул кивнул.

– Чуть позже, я… все объясню. Но не сейчас.





* * *


Дверь негромко хлопнула.

– Вам повезло. – Седая женщина вышла из комнаты Молли. – Внутренних кровотечений нет, шов обрабатывайте, через пару недель явитесь на прием. Если не выйдет – ничего, вам есть кому довериться. Но лучше прийти. И запомните: не носить тяжести. Девочка юна, быстро отойдет.

Врач торопливо надела берет и потуже завязала шарф – на улице вновь бушевала вьюга. Женщина помотала головой, достала из сумки бумагу – выписала назначения – и протянула Роберту.

– Береги себя. – Сухие пальцы крепко жали запястье Роберта. – В теплых руках всегда будет биться чье-то сердце.

Врач взяла сумку в другую руку и направилась к выходу.


– Не смейте доставать деньги! – Она зло глянула на мистера Лоуренца. – Этого еще не хватало. Мой сын обязан вам жизнью. Я не возьму ни копейки.

– Я провожу. На улице непогода, ночь. – Коул накинул пальто и поспешил вслед за врачом.

Как только дверь захлопнулась, Роберт облегченно выдохнул. Тревога уходила, сменяясь усталостью. Он поставил чайник. На верхней полке стояло несколько бутылок коньяка – для выпечки – и бутылка вина. Сойдет.

Аннетт в это время сидела на кухне. Роберт выразительно посмотрел на нее, явно ожидая объяснений.

– Я не знаю, как это объяснить… Спать не пойду, не думаю, что выйдет уснуть, а до утра осталось совсем ничего, – сказала Ани, понимая, о чем думает Роб.

– Выпей. – Он протянул чашку с глинтвейном, но, уловив нерешительный взгляд, добавил: – Тебе нужно. Ты молодец, поначалу думал, свалишься в обморок, но нет, обошлось. Объяснения… Она просто на мгновение оказалась в другой реальности. Будем думать так. Идет?

Обсуждать его предположение не стали. Роберт налил себе кипятку. Некоторое время они стояли молча, не двигаясь. На его губах застыла полуулыбка, он наклонил голову набок и с любопытством заглядывал в большие карие глаза. Молчал, наблюдая, как в ее зрачках отражались маленькие отблески от полыхающего огня на плите. Как они тонули в необъятной тревоге и скорби. Она смотрела осмысленно, излишне глубоко. Так, словно заглядывала в его душу, словно читала каждую эмоцию в его движениях.

Он вглядывался в ее бледное лицо, растрепанные волосы, которые она по привычке заправляла за уши. Тонкая шея, мягкие губы и пронзительный взгляд. Черные, будто пережаренный кофе, глаза отражали его переживания. Смотрели слишком понимающе, слишком… Ани закрылась чашкой, делая несколько глубоких глотков.

– Иди спать. Завтра выходной, но чувствую, все это добром не закончится.

– Спокойной ночи. – Аннетт поставила пустую чашку на стол, бросила странный, совершенно не свойственный ей взгляд и ушла наверх, оставив после себя сладкий вишневый аромат.

Уснуть он не мог. Остался сидеть на кухне, дожидаясь мистера Коула. Бессмысленно, ведь навряд ли тот успеет вернуться до рассвета. К счастью, в пекарне выходной. Роберт сидел, подперев голову руками. Сжимал виски, в надежде заглушить старые воспоминания, но они волна за волной обдавали его душу ледяным холодом, смывая накопленное тепло, гася вспыхнувшие угольки надежды. Он задыхался, хотя хватало воздуха.

Время тянулось медленно. Стрелка часов едва перевалила за три. Освещение на несколько секунд заморгало, а затем предательски потухло – перебои с электричеством закончились, – теперь его нет. Роберт тяжело вздохнул и решил подняться наверх.

Он шел по ступеням и внезапно налетел на Аннетт. Та невольно вскрикнула и пошатнулась, едва не упав. Он крепко сжал ее плечи. Сквозь темноту ощущал встревоженный взгляд: ему не следовало этого делать. Ани оказалась слишком близко, настолько, что он слышал встревоженное дыхание и дурманящий вишневый аромат. Хотел отступить, но пересилить себя не смог.

– Тише, – Роб говорил медленно, казалось, что он улыбается. – Все в порядке, все свои. Не дрожи так – я чувствую себя виноватым.

В низком тоне сквозила хрипотца. Он тяжело вдохнул, осторожно разжал ладонь и бережно провел пальцами по ее обнаженному локтю. От этого прикосновения Ани вздрогнула.

– Не спится?

Роберт не хотел отвечать. Нервная усмешка – он прятался за ней, но бесполезно, – темнота скрывала то, что считала нужным.

– Пойдем, тебе стоит отдохнуть. – Теплые пальцы бережно сжали его руку. – Я заглядывала к Молли, она спит, все хорошо.

– Тогда пойдем наверх.

Роберт, в прошлом перебивавшийся в разных местах, радовался каждой ночи, проведенной на уютной мансарде. Еще до зимы им удалось достать новые мягкие матрасы, утеплить стены досками от ящиков, которые бесполезным хламом валялись в подвале. Аннетт сшила новое постельное белье, и пуховые одеяла преобразились: разноцветные лоскуты выглядели по-своему празднично.

– Спасибо тебе за помощь. – Ани зажгла восковую свечу и поставила ее на небольшой столик меж кроватей. – Молли просила передать, что обязана тебе столько, сколько навряд ли сможет отдать.

– За это не благодарят. – Тень, падающая на Роберта, скрывала его эмоции, но Аннетт чувствовала сквозящую боль в каждом слове.

– Благодарят за небезразличие. За то, что тут, – она коснулась горячей ладошкой его груди, – есть тепло.

Роберт вздрогнул, когда пальцы бережно прижались к его коже. Сквозь тонкую рубашку их тепло буквально обжигало продрогшее тело. Он нахмурился и покачал головой.

– Если ты так считаешь. – Роб затаил дыхание, не зная, что сказать.

– Считаю.

Аннетт тяжело вздохнула и, отвернувшись, потушила свечу.

– Постарайся уснуть. Тебе это нужно.

Ее нежный, уставший голос отражался тихим эхом где-то в груди. Внутри все смешалось, и Роберт выругался про себя. Но чем больше эмоций наполняло его, тем больше он чувствовал себя живым.

Порыв холодного ветра, влетевшего из-за неплотно закрытого окна, заставил задрожать. Ничего, в холода крепче спишь.





Глава 4. Догорающее пламя




В чувствах лишь море воды – без дна.



Легкий порыв сквозняка всколыхнул золотистое пламя свечи. Из-за прохлады Роберт невольно вздрогнул: оконную раму повело, и теперь широкая щель впускала ледяное дыхание зимы в крохотную мансарду. Завтра отремонтирует.