Люфт. Талая вода
Часть 11 из 12 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я принесу с кухни другие, Коул привез новые. Должны гореть дольше, воска в них раза в три больше. – Он положил книги на тумбу возле кровати. – Насладимся медовым ароматом немногим дольше.
– Если хочешь почитать – приноси, а мне без надобности, чего зря жечь?
Роберт неспешно подошел к Ани и сел рядом. Теплая рука легла на хрупкое плечо, и она невольно вздрогнула.
– В темноте так много воспоминаний, которые не вовремя тревожат сознание, – он тяжело вздохнул.
– Все-то ты знаешь, – Ани цокнула, помотав головой. – Вот только почему по вечерам становится так тошно?
– Ты просто устала, отдыхай. Просто тяжелый день.
На губах Роберта заиграла улыбка. Он задумчиво изучал реакцию Аннетт, но при этом его взгляд был непривычно теплым, не безразличным, как днем, как при других. Ани не понимала этих перемен.
– Спокойной ночи.
Он чуть сжал ее пальцы, после чего потушил свечи. Наступила тишина. Ни шипения фитиля, ни привычного перелистывания страниц. Роберт просто прервал все, чего можно было ожидать. И теперь тишина еще больше напоминала о прошлом. Вот только все это становилось неважным, как только всплывали свежие, теплые воспоминания. Совсем недавно была осень. Сначала холодная, болезненно напоминающая о боли, но со временем все меняется. Важно, что именно ты помнишь о прошлом, важно, что это тебе дает в будущем.
В прошлом
За окном лил дождь. Его мелодия захватывала тишину, окунала ее в поток воды, разрывая нависшее угнетение раскатами грома. Холодный ветер словно шелк скользил по коже.
Роберт с облегчением вдохнул свежий воздух. Ему хотелось насладиться легкостью и землистым запахом брусчатки. Синее полотно воды смыло ненавистную пыль.
Давным-давно перегоревший фонарь одиноко нависал над ним так, будто говорил: «Прячься, не стоит здесь стоять». На первом этаже пекарни зажегся огонек, мигнул и затерялся среди густых занавесок и стеллажей. Роберт вздохнул и прижался к стене. Небольшой козырек у входа не спасал от косых потоков воды.
Дождь, словно чувствуя его одиночество, забарабанил сильнее. Но Роб не двигался. Он стоял, наблюдая за тем, как бурлила под ногами река, как ее пенящийся поток закручивал зеленые листья, затягивая их в узкие каналы вдоль улицы.
– Промокла? – Слова почти затерялись в раскате грома, но Ани, забежав в укрытие, приветливо улыбнулась. – Пойдем, а то простудишься…
Аннетт замотала головой и поставила пустую корзину на пол:
– Давай побудем тут хотя бы минутку. – Она завороженно смотрела на улицу, прижимая озябшие руки к груди.
Роберт не спорил. Он бережно обнял Ани за плечи и прижал к себе. Она улыбалась, раз за разом вдыхая запах дождя. Крепко сжимала горячие пальцы Роберта, надеясь, что его тепла хватит, чтобы побыть здесь еще немного.
– Нам пора, – негромкий мягкий голос возвращал в реальность. Словно чувствовал – мысли Аннетт далеки от прохладного летнего вечера. Они там, куда не стоит возвращаться: в воспоминаниях.
– Уже? – В голосе прозвучала тревога, и она тяжело вздохнула.
– Молли оставила для тебя яблочный пирог и печеную тыкву, – Роб рассмеялся. – Не знаю, как ты управишься с подгоревшей тыквой, но мне пришлось делать вид, что это невероятно вкусно. Ты же знаешь Мол – будет смотреть за каждой ложкой и переспрашивать, все ли удалось. Попробуй скажи, что нет!
– Только не это. – Аннетт обернулась и демонстративно закатила глаза. Она неохотно отступила. Вечерняя влага холодным порывом ветра унесла остатки теплых прикосновений и окатила волной дождя.
Несмотря на непогоду, в мансарде было тепло. Утром солнце согрело через маленькое окошко деревянный пол. Ветер с силой забивал капли в узкие щели оконной рамы, и тонкие подтеки расплывались в небольшие лужи на подоконнике.
Сухие вещи приятно касались тела, и Ани, положив голову на изголовье кровати, наслаждалась шумом за окном. Роберт читал книгу.
Аннетт нравилось смотреть как Роб коротает вечера, наблюдать за неспешными движениями, слушать спокойное дыхание… Молчать. С ним было легко молчать. В этих немых сценах витали ощущения, эмоции. Порой ей казалось, что они позволяют прикоснуться к его душе, почувствовать перемены и «что-то», так волнующее ее сердце.
Иногда, чтобы стать ближе, достаточно помолчать.
* * *
Если бы Ани попросили рассказать о Роберте одним словом, то сейчас она с уверенностью выбрала бы «полярность». Полная противоположность действий. Утром он даже не поздоровался с ней. Просто принялся за работу, не обращая ни на что внимания. Словно ничего вокруг не существовало, кроме работы.
Хотелось спросить напрямую, что все это значит, но Ани не решилась. Ей не нужна была конкретика – это все могло испортить. Именно неопределенность чем-то успокаивала, давала понимание, что не стоит думать лишнего. Все так, как есть. Так, как должно быть. Сейчас она отнесет заказы…
На секунду показалось, что подвал изменился. Кто-то говорил на кухне. Незнакомые голоса обсуждали, но что? Разобрать слова не удалось. Яркое свечение испарилось, точно так же, как и мимолетное видение. Пустяки, скорее всего, она устала. Просто устала.
В феврале все так же рано темнело: пару часов назад снежные улицы отражали солнце, и вот вновь метель и темнота.
Аннетт постучала в дверь. Она стояла напротив особняка Нордманов, разглядывая облупившуюся краску на крыльце. Дерево пошло трещинами, стряхивая с себя масляное безобразие темно-коричневого цвета. На фоне красного кирпича пристройка выглядела нелепо и странно, словно ее поставили временно, на зиму, торопясь перед морозами. Неряшливость придавала ощущение, что хозяева уехали, оставив дом на произвол судьбы. Но это не так. Миссис Нордман редко выходила из дому. Ее не особо беспокоило то, что снаружи, ведь после зимы многое теряет привлекательный внешний вид.
Никто не открывал, и Аннетт постучала вновь – дверной звонок почему-то не работал. Ожидание томило, но ей не хотелось возвращаться домой, не отдав последний заказ. Ани тяжело вздохнула и собралась уходить, как дверь скрипнула и из-за нее показалась незнакомая женщина.
– Заказ, точно, ее заказ, – незнакомка хмурилась, пытаясь найти что-то в сумке. – Сколько я должна?
– Он оплачен заранее. Ничего.
– Простите, я первый раз здесь за… пять лет, многого не знаю, войдите, прошу, не стойте на пороге.
Женщина чем-то напоминала Эдварда: те же синие глаза, светлые волосы и при улыбке лишь одна ямочка на щеке. Вот только в ее внешности не было ничего приятного, скорее, она была отталкивающей. Небрежные движения, суета, раздраженность. Невооруженным взглядом ощущалась неприязнь и ненависть ко всему, что ее окружает.
Аннетт нехотя вошла. Холод и сырость остались за порогом. Внутри горячий воздух обдал щеки неприятным покалыванием – Нордманы не жалели дров. От незнакомки веяло тошнотворно-приторными парфюмами. Она засуетилась, наспех завязывая широкую шаль поверх бежевого пальто.
– Милочка, будь так любезна, задержись ненадолго, тебе заплатят, а заказ отнеси на кухню, – она прокашлялась. – Берта последнее время не выносит одиночества, а кухарка отпросилась на пару выходных… Мне пора бежать, поезд скоро прибудет на станцию, главное, не пропустить, не пропустить…
– Простите, но я не думаю, что смогу остаться надолго, – Ани не решалась отказать, все-таки она была знакома с миссис Нордман и иногда оставалась выпить чашку чаю.
– Войди в мое положение – старая карга совсем из ума выжила, она же меня не отпустит, а дела ждут, горят. – Женщина торопливо подкрасила губы и застегнулась. – Если нужна будет помощь, я владею типографией, возможно, пригожусь как-то.
Она засуетилась и достала из кошелька бумажку, а затем протянула.
– Здесь адрес, спроси Матильду Нордман, тебя проведут. – Она вложила записку в замерзшие руки Аннетт и крепко их сжала. – Не благодари, я не люблю быть должной. Да и чего не помочь такой миловидной девушке? Нам всегда нужны машинистки.
Аннетт не успела ничего сказать, как дверь резко захлопнулась. Все произошло настолько быстро, сумбурно, непонятно, что Ани лишь непонимающе оглянулась. Она растерянно осматривала прихожую и не могла решиться, что делать: оставить заказ здесь, на тумбочке, или все-таки отнести на кухню.
– Что, ушла вертихвостка? И двух дней не вытерпела… – Берта Нордман хрипло рассмеялась, показавшись из комнаты. – Чудные у вас яблочные пироги с корицей. Жаль, что у нее аллергия на корицу-то. Ты как нельзя вовремя. Проходи, проходи, чего застыла, что как чужая стоишь?
– Простите, я…
– Молчи, знаю я, что тебе неловко. Тебе всегда неловко, но разве не составишь мне компанию? Побуду хоть немного времени в обществе нормального человека, – миссис Нордман хмыкнула. – А то эти бедные родственницы уже вот где сидят. – Она схватилась за горло и зло ухмыльнулась. – Думала оттяпать кусок побольше, да прогадала. Мальчишку-то лишила наследства родителей, думала еще и мое заполучить, а фигушки. И не таких видали, и не таких…
Берта провела ее в просторную гостиную и села в широкое кресло. Неподалеку, потрескивая, горел камин. Все казалось теплым, домашним, уютным. В комнате не было ничего лишнего, но при этом детали придавали ей жизни: шерстяной платок на подушке дивана, светлый торшер, от которого шло мягкое желтое свечение, узорчатые обои, кружевные салфетки на журнальном столике.
– И чего стоишь, как неприкаянная? Поставь ты свою корзину, заказ оставь на столе и сядь, – Берта отчего-то по-доброму улыбнулась, с теплом наблюдая за Ани. – Да, давай, смущайся мне тут. Просто выполни просьбу. Это же не под венец идти, честное слово!
Миссис Нордман поправила очки, взглянула в карманное зеркало, после чего, хмурясь, поправила гребешок в седых волосах и посмотрела на гостью. Несмотря на преклонный возраст, она была красива. Даже сейчас, когда морщины покрыли лицо, а черты немного расплылись, сейчас, когда от светлых волос осталась лишь седина, Берта оставалась привлекательной женщиной. Закрытой, своенравной, видно, что с характером, но умной, что вполне компенсировало ее вспыльчивость и умение остро уколоть собеседника.
– Погреешься полчаса, ничего не случится. Ты в пекарне, пожалуй, уже полтора года, верно?
– Да.
Аннетт не сняла пальто – хотелось погреться.
– Удивительно. Они искали работников полгода, и вот ты. Прошлые очень быстро оттуда ушли. Ходили слухи, что они видели что-то… страшное. Но что может быть страшнее происходящего в те времена на улицах? Я помню, в те годы владельцем тоже был мужчина и девочка, кажется, его дочь, а потом они исчезли, так же, как и пекарня. Закрылись, и все. А вот вновь…
Она мягко улыбнулась, заметив, как Ани занервничала.
– Не бойся. Об этом месте не говорят ничего плохого. После случайного визита жизнь многих менялась… всегда в лучшую сторону. Иногда там пропадали люди, так говорят, шепчутся, но это все сплетни, просто сплетни. – Она встала. – Я тебе дам почитать кое-что. Это… записки, я когда-то нашла в пекарне, еще в молодости. Тебе пригодятся. Уверена, что хозяева ничего не говорят. И немудрено, кто в это поверит? Но я верю: пекарня изменила и мою жизнь. И кто знает, была бы я сейчас жива, не зайди случайно в те двери…
Берта протянула ей потрепанный блокнот, напоминающий те, которые использовала Молли. Черный, потертый, с синей лентой в виде закладки.
– Теперь он твой. Мне незачем, я к этому не имею никакого отношения.
– Спасибо. – Она растерянно приняла подарок.
– Только это наша тайна. Не думаю, что это должно было попасть мне в руки.
Миссис Нордман загадочно улыбнулась.
– Следующий раз напою тебя чаем, но сейчас прости, милая, мигрень… пора пить таблетки, и я, пожалуй, пойду отдыхать. Эта бестия вытрепала мне все нервы.
Берта провела ее в коридор, похлопала по плечу на прощание и пожелала удачи.
Как только дверь захлопнулась, Аннетт непонимающе оглянулась. Все сказанное казалось ей чем-то… странным? Нет, скорее, невозможным. Да, миссис Нордман оставалась в своем репертуаре: разговор всегда был на ней, советы, какие-то истории из ее жизни. Вот только слова о том, что за столько лет ничего не изменилось, какие-то исчезновения… Хотелось просто забыть, как навязчивый сон, как глупость, но блокнот в ее руках напоминал: все реально, слишком реально. Аннетт положила его во внутренний карман, надеясь, что незаметно спрячет под подушкой – там-то никто не увидит. И, по возможности, почитает. Может, выпадет момент побыть одной. Но читать на холоде, в метель точно глупая идея.
– Все в порядке?
Взволнованный голос Молли привел ее в чувство. Ани не заметила, как в раздумьях вернулась в пекарню.
– Ты поздно, что-то случилось? И бледная! – Молли взяла ее за руку и тут же покачала головой. – Продрогла совсем. Иди быстрее наверх, там горячая вода, я принесу тебе ужин и выпить чего-нибудь горячего.
– Спасибо.
Аннетт благодарно улыбнулась и собралась пойти к себе, как Молли взяла ее за руку.
– Да что с вами такое? Спасибо, спасибо и тишина. Словно вы просто механизмы, выполняющие работу.
– Если хочешь почитать – приноси, а мне без надобности, чего зря жечь?
Роберт неспешно подошел к Ани и сел рядом. Теплая рука легла на хрупкое плечо, и она невольно вздрогнула.
– В темноте так много воспоминаний, которые не вовремя тревожат сознание, – он тяжело вздохнул.
– Все-то ты знаешь, – Ани цокнула, помотав головой. – Вот только почему по вечерам становится так тошно?
– Ты просто устала, отдыхай. Просто тяжелый день.
На губах Роберта заиграла улыбка. Он задумчиво изучал реакцию Аннетт, но при этом его взгляд был непривычно теплым, не безразличным, как днем, как при других. Ани не понимала этих перемен.
– Спокойной ночи.
Он чуть сжал ее пальцы, после чего потушил свечи. Наступила тишина. Ни шипения фитиля, ни привычного перелистывания страниц. Роберт просто прервал все, чего можно было ожидать. И теперь тишина еще больше напоминала о прошлом. Вот только все это становилось неважным, как только всплывали свежие, теплые воспоминания. Совсем недавно была осень. Сначала холодная, болезненно напоминающая о боли, но со временем все меняется. Важно, что именно ты помнишь о прошлом, важно, что это тебе дает в будущем.
В прошлом
За окном лил дождь. Его мелодия захватывала тишину, окунала ее в поток воды, разрывая нависшее угнетение раскатами грома. Холодный ветер словно шелк скользил по коже.
Роберт с облегчением вдохнул свежий воздух. Ему хотелось насладиться легкостью и землистым запахом брусчатки. Синее полотно воды смыло ненавистную пыль.
Давным-давно перегоревший фонарь одиноко нависал над ним так, будто говорил: «Прячься, не стоит здесь стоять». На первом этаже пекарни зажегся огонек, мигнул и затерялся среди густых занавесок и стеллажей. Роберт вздохнул и прижался к стене. Небольшой козырек у входа не спасал от косых потоков воды.
Дождь, словно чувствуя его одиночество, забарабанил сильнее. Но Роб не двигался. Он стоял, наблюдая за тем, как бурлила под ногами река, как ее пенящийся поток закручивал зеленые листья, затягивая их в узкие каналы вдоль улицы.
– Промокла? – Слова почти затерялись в раскате грома, но Ани, забежав в укрытие, приветливо улыбнулась. – Пойдем, а то простудишься…
Аннетт замотала головой и поставила пустую корзину на пол:
– Давай побудем тут хотя бы минутку. – Она завороженно смотрела на улицу, прижимая озябшие руки к груди.
Роберт не спорил. Он бережно обнял Ани за плечи и прижал к себе. Она улыбалась, раз за разом вдыхая запах дождя. Крепко сжимала горячие пальцы Роберта, надеясь, что его тепла хватит, чтобы побыть здесь еще немного.
– Нам пора, – негромкий мягкий голос возвращал в реальность. Словно чувствовал – мысли Аннетт далеки от прохладного летнего вечера. Они там, куда не стоит возвращаться: в воспоминаниях.
– Уже? – В голосе прозвучала тревога, и она тяжело вздохнула.
– Молли оставила для тебя яблочный пирог и печеную тыкву, – Роб рассмеялся. – Не знаю, как ты управишься с подгоревшей тыквой, но мне пришлось делать вид, что это невероятно вкусно. Ты же знаешь Мол – будет смотреть за каждой ложкой и переспрашивать, все ли удалось. Попробуй скажи, что нет!
– Только не это. – Аннетт обернулась и демонстративно закатила глаза. Она неохотно отступила. Вечерняя влага холодным порывом ветра унесла остатки теплых прикосновений и окатила волной дождя.
Несмотря на непогоду, в мансарде было тепло. Утром солнце согрело через маленькое окошко деревянный пол. Ветер с силой забивал капли в узкие щели оконной рамы, и тонкие подтеки расплывались в небольшие лужи на подоконнике.
Сухие вещи приятно касались тела, и Ани, положив голову на изголовье кровати, наслаждалась шумом за окном. Роберт читал книгу.
Аннетт нравилось смотреть как Роб коротает вечера, наблюдать за неспешными движениями, слушать спокойное дыхание… Молчать. С ним было легко молчать. В этих немых сценах витали ощущения, эмоции. Порой ей казалось, что они позволяют прикоснуться к его душе, почувствовать перемены и «что-то», так волнующее ее сердце.
Иногда, чтобы стать ближе, достаточно помолчать.
* * *
Если бы Ани попросили рассказать о Роберте одним словом, то сейчас она с уверенностью выбрала бы «полярность». Полная противоположность действий. Утром он даже не поздоровался с ней. Просто принялся за работу, не обращая ни на что внимания. Словно ничего вокруг не существовало, кроме работы.
Хотелось спросить напрямую, что все это значит, но Ани не решилась. Ей не нужна была конкретика – это все могло испортить. Именно неопределенность чем-то успокаивала, давала понимание, что не стоит думать лишнего. Все так, как есть. Так, как должно быть. Сейчас она отнесет заказы…
На секунду показалось, что подвал изменился. Кто-то говорил на кухне. Незнакомые голоса обсуждали, но что? Разобрать слова не удалось. Яркое свечение испарилось, точно так же, как и мимолетное видение. Пустяки, скорее всего, она устала. Просто устала.
В феврале все так же рано темнело: пару часов назад снежные улицы отражали солнце, и вот вновь метель и темнота.
Аннетт постучала в дверь. Она стояла напротив особняка Нордманов, разглядывая облупившуюся краску на крыльце. Дерево пошло трещинами, стряхивая с себя масляное безобразие темно-коричневого цвета. На фоне красного кирпича пристройка выглядела нелепо и странно, словно ее поставили временно, на зиму, торопясь перед морозами. Неряшливость придавала ощущение, что хозяева уехали, оставив дом на произвол судьбы. Но это не так. Миссис Нордман редко выходила из дому. Ее не особо беспокоило то, что снаружи, ведь после зимы многое теряет привлекательный внешний вид.
Никто не открывал, и Аннетт постучала вновь – дверной звонок почему-то не работал. Ожидание томило, но ей не хотелось возвращаться домой, не отдав последний заказ. Ани тяжело вздохнула и собралась уходить, как дверь скрипнула и из-за нее показалась незнакомая женщина.
– Заказ, точно, ее заказ, – незнакомка хмурилась, пытаясь найти что-то в сумке. – Сколько я должна?
– Он оплачен заранее. Ничего.
– Простите, я первый раз здесь за… пять лет, многого не знаю, войдите, прошу, не стойте на пороге.
Женщина чем-то напоминала Эдварда: те же синие глаза, светлые волосы и при улыбке лишь одна ямочка на щеке. Вот только в ее внешности не было ничего приятного, скорее, она была отталкивающей. Небрежные движения, суета, раздраженность. Невооруженным взглядом ощущалась неприязнь и ненависть ко всему, что ее окружает.
Аннетт нехотя вошла. Холод и сырость остались за порогом. Внутри горячий воздух обдал щеки неприятным покалыванием – Нордманы не жалели дров. От незнакомки веяло тошнотворно-приторными парфюмами. Она засуетилась, наспех завязывая широкую шаль поверх бежевого пальто.
– Милочка, будь так любезна, задержись ненадолго, тебе заплатят, а заказ отнеси на кухню, – она прокашлялась. – Берта последнее время не выносит одиночества, а кухарка отпросилась на пару выходных… Мне пора бежать, поезд скоро прибудет на станцию, главное, не пропустить, не пропустить…
– Простите, но я не думаю, что смогу остаться надолго, – Ани не решалась отказать, все-таки она была знакома с миссис Нордман и иногда оставалась выпить чашку чаю.
– Войди в мое положение – старая карга совсем из ума выжила, она же меня не отпустит, а дела ждут, горят. – Женщина торопливо подкрасила губы и застегнулась. – Если нужна будет помощь, я владею типографией, возможно, пригожусь как-то.
Она засуетилась и достала из кошелька бумажку, а затем протянула.
– Здесь адрес, спроси Матильду Нордман, тебя проведут. – Она вложила записку в замерзшие руки Аннетт и крепко их сжала. – Не благодари, я не люблю быть должной. Да и чего не помочь такой миловидной девушке? Нам всегда нужны машинистки.
Аннетт не успела ничего сказать, как дверь резко захлопнулась. Все произошло настолько быстро, сумбурно, непонятно, что Ани лишь непонимающе оглянулась. Она растерянно осматривала прихожую и не могла решиться, что делать: оставить заказ здесь, на тумбочке, или все-таки отнести на кухню.
– Что, ушла вертихвостка? И двух дней не вытерпела… – Берта Нордман хрипло рассмеялась, показавшись из комнаты. – Чудные у вас яблочные пироги с корицей. Жаль, что у нее аллергия на корицу-то. Ты как нельзя вовремя. Проходи, проходи, чего застыла, что как чужая стоишь?
– Простите, я…
– Молчи, знаю я, что тебе неловко. Тебе всегда неловко, но разве не составишь мне компанию? Побуду хоть немного времени в обществе нормального человека, – миссис Нордман хмыкнула. – А то эти бедные родственницы уже вот где сидят. – Она схватилась за горло и зло ухмыльнулась. – Думала оттяпать кусок побольше, да прогадала. Мальчишку-то лишила наследства родителей, думала еще и мое заполучить, а фигушки. И не таких видали, и не таких…
Берта провела ее в просторную гостиную и села в широкое кресло. Неподалеку, потрескивая, горел камин. Все казалось теплым, домашним, уютным. В комнате не было ничего лишнего, но при этом детали придавали ей жизни: шерстяной платок на подушке дивана, светлый торшер, от которого шло мягкое желтое свечение, узорчатые обои, кружевные салфетки на журнальном столике.
– И чего стоишь, как неприкаянная? Поставь ты свою корзину, заказ оставь на столе и сядь, – Берта отчего-то по-доброму улыбнулась, с теплом наблюдая за Ани. – Да, давай, смущайся мне тут. Просто выполни просьбу. Это же не под венец идти, честное слово!
Миссис Нордман поправила очки, взглянула в карманное зеркало, после чего, хмурясь, поправила гребешок в седых волосах и посмотрела на гостью. Несмотря на преклонный возраст, она была красива. Даже сейчас, когда морщины покрыли лицо, а черты немного расплылись, сейчас, когда от светлых волос осталась лишь седина, Берта оставалась привлекательной женщиной. Закрытой, своенравной, видно, что с характером, но умной, что вполне компенсировало ее вспыльчивость и умение остро уколоть собеседника.
– Погреешься полчаса, ничего не случится. Ты в пекарне, пожалуй, уже полтора года, верно?
– Да.
Аннетт не сняла пальто – хотелось погреться.
– Удивительно. Они искали работников полгода, и вот ты. Прошлые очень быстро оттуда ушли. Ходили слухи, что они видели что-то… страшное. Но что может быть страшнее происходящего в те времена на улицах? Я помню, в те годы владельцем тоже был мужчина и девочка, кажется, его дочь, а потом они исчезли, так же, как и пекарня. Закрылись, и все. А вот вновь…
Она мягко улыбнулась, заметив, как Ани занервничала.
– Не бойся. Об этом месте не говорят ничего плохого. После случайного визита жизнь многих менялась… всегда в лучшую сторону. Иногда там пропадали люди, так говорят, шепчутся, но это все сплетни, просто сплетни. – Она встала. – Я тебе дам почитать кое-что. Это… записки, я когда-то нашла в пекарне, еще в молодости. Тебе пригодятся. Уверена, что хозяева ничего не говорят. И немудрено, кто в это поверит? Но я верю: пекарня изменила и мою жизнь. И кто знает, была бы я сейчас жива, не зайди случайно в те двери…
Берта протянула ей потрепанный блокнот, напоминающий те, которые использовала Молли. Черный, потертый, с синей лентой в виде закладки.
– Теперь он твой. Мне незачем, я к этому не имею никакого отношения.
– Спасибо. – Она растерянно приняла подарок.
– Только это наша тайна. Не думаю, что это должно было попасть мне в руки.
Миссис Нордман загадочно улыбнулась.
– Следующий раз напою тебя чаем, но сейчас прости, милая, мигрень… пора пить таблетки, и я, пожалуй, пойду отдыхать. Эта бестия вытрепала мне все нервы.
Берта провела ее в коридор, похлопала по плечу на прощание и пожелала удачи.
Как только дверь захлопнулась, Аннетт непонимающе оглянулась. Все сказанное казалось ей чем-то… странным? Нет, скорее, невозможным. Да, миссис Нордман оставалась в своем репертуаре: разговор всегда был на ней, советы, какие-то истории из ее жизни. Вот только слова о том, что за столько лет ничего не изменилось, какие-то исчезновения… Хотелось просто забыть, как навязчивый сон, как глупость, но блокнот в ее руках напоминал: все реально, слишком реально. Аннетт положила его во внутренний карман, надеясь, что незаметно спрячет под подушкой – там-то никто не увидит. И, по возможности, почитает. Может, выпадет момент побыть одной. Но читать на холоде, в метель точно глупая идея.
– Все в порядке?
Взволнованный голос Молли привел ее в чувство. Ани не заметила, как в раздумьях вернулась в пекарню.
– Ты поздно, что-то случилось? И бледная! – Молли взяла ее за руку и тут же покачала головой. – Продрогла совсем. Иди быстрее наверх, там горячая вода, я принесу тебе ужин и выпить чего-нибудь горячего.
– Спасибо.
Аннетт благодарно улыбнулась и собралась пойти к себе, как Молли взяла ее за руку.
– Да что с вами такое? Спасибо, спасибо и тишина. Словно вы просто механизмы, выполняющие работу.