Любовница поневоле

В эту минуту я задумалась, что сейчас останусь на безлюдном пляже один на один с диким хищником. И мурашки по спине побежали уже не от ветра.

Доминик тем временем остановился и принялся раздеваться.

— А это безопасно? — буднично поинтересовалась я, отвернувшись в сторону прибоя. — В смысле, ты будешь собой?

— Я стану зверем, Шарлин, и дам ему свободу. Но тебя он не тронет, разве что немного поиграет. Смотри!

Я обернулась, чтобы спросить: «Что значит поиграет?» но увидела, что полностью обнаженный Доминик опустился на песок и его тело выгнулось, будто от короткой судороги. В одно мгновение кожа покрылась молочного цвета густой шерстью, ладони превратились в лапы, и острые когти сгребли влажный под ними песок. Человеческое лицо вытянулось в звериную пасть с огромными клыками, и только глаза остались прежними. Желтыми и опасными.

Я не успела выдохнуть, как передо мной стоял гигантский волк, с сильным телом и мощными лапами.

Белый и пушистый, значит?

Белоснежный зверь зарычал, а потом прыгнул вперед и повалил меня на песок.

Я не закричала только потому, что из меня вышибло дыхание. От падения, и от животного страха, что чудовище, поставившее гигантские лапы по обе стороны от моей головы, просто меня сожрет. Он же крупнее всех вервольфов, которых я видела! И давно сидел взаперти.

Я всегда считала, что вервольфы контролируют себя в другой ипостаси. Но что, если это не так?

— Доминик? — поинтересовалась я, вглядываясь в умные глаза. — Ты меня слышишь?

Звериная морда нависла надо мной, волк угрожающе клацнул зубами возле моего лица, а затем лизнул меня в нос влажным и шершавым языком. В нос, в щеку, а потом принялся облизывать лицо целиком, как большой пес.

Поиграть, значит?

Ах ты, белый бесстыжий хвост! Напугать меня решил!

Я вытянула руки и отпихнула волка в сторону:

— Доминик, фу! Плохой волк!

Зверь недовольно рыкнул и не позволил мне подняться, валяя по песку и забираясь носом под пальто.

— Доминик, перестань! — теперь рыкнула на него я. — Или ты предпочитаешь, чтобы тебя называли Дом? Или Домми? Домми — хороший волк?

В ответ донесся новый недовольный рык, зверь демонстративно от меня отвернулся, и мне наконец-то удалось сесть и рассмотреть его. В лунном свете белая шерсть переливалась будто серебро и казалась холодной, как снег. А вот морда сейчас ничуть не была угрожающей, он просто следил за каждым моим движением. Теперь, когда первое впечатление от знакомства схлынуло, мне понравилось его разглядывать.

— Ты красивый, — признала я, а затем протянула к нему руку: — Можно?

Доминик повернулся и подставил голову под мою руку. Я сначала осторожно провела кончиками пальцев от макушки до крупного носа, а потом осмелела, привстала на колени и зарылась пальцами в волчью шерсть. Она оказалась густой и жесткой, но все равно очень приятной на ощупь. Мне вообще Доминик таким нравился. Особенно, когда не клацал зубами возле моего лица.

— И вовсе не пушистый, — добавила я.

В голове не укладывалось, что вот этот зверь и мужчина, из-за которого перевернулась вся моя спокойная жизнь, — один и тот же вервольф. Это было так странно и необычно, и меня внезапно охватил восторг.

— Ты хотел поиграть? — поинтересовалась, поднимаясь. — Так давай играть!

И первая бросилась к кромке воды. Естественно, меня догнали, обогнали и преградили мне путь. Тогда я резко развернулась и побежала в другую сторону. Волк снова быстро настиг меня, потершись боком.

— Теперь ты! — предложила я и погналась за ним, пробежав метров триста, прежде чем ухватилась за белый хвост. Дыхание срывалось, а сердце рвалось из груди, но я смеялась. По сути, мне давно не было так весело.

Мы сделали еще несколько кругов по пляжу, прежде чем Доминик упал на песок, а я рухнула сверху, устраиваясь на огромном волке, как на подушке.

— Видишь, какая огромная польза от кроссовок, — выдохнула я. — На шпильках я бы вряд ли за тобой угналась.

В ответ на меня вновь рыкнули.

— Знаю-знаю, ты любишь девушек на шпильках.

Меня тут же лизнули в ладонь.

— Хорошо! Любишь, когда я на шпильках.

Лежать на большом звере и смотреть на холодные звезды было… Я даже не могла подобрать слово, чтобы описать, насколько мне сейчас хорошо и спокойно. Впервые так спокойно рядом с Домиником. Словно я находилась именно там, где должна. Даже холод не мешал наслаждаться этой ночью.

— Пожалуй, это лучшее свидание в моей жизни. Правда! Даже не думала, что однажды скажу это волку.

Хотя если вспомнить мое притяжение к вервольфам и притяжение вервольфов ко мне, наверное, ничего странного в этом нет.

Доминик принял человеческий облик так неожиданно, что я не успела до конца насладиться мгновением: только что утопала в мягкой шерсти и уже лежу на обнаженном мужчине. Совершенно обнаженном и очень возбужденном — потому что мне в ягодицы явственно упирается тот самый обещанный «подвох».

— Если бы я знал, что тебе так понравится моя звериная ипостась, — хрипло, по-звериному шепчет Доминик мне на ухо, — то перекинулся бы в первый день.

— Тогда бы я с криком выбежала из твоего кабинета, — усмехаюсь я.


— Ты бы не убежала.

Вервольф обнимает меня за талию, дыханием согревает мою щеку.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что ты тоже альфа, Шарлин. Маленькая, но альфа. Это мне в тебе и нравится. Всегда нравилось.

От его слов в груди разлилось тепло, причем это было настолько светлое, щемящее чувство, что я тут же попыталась перевести все в шутку:

— А я всегда думала, что нравлюсь тебе за другое. — Я поерзала и ахнула, когда Доминик подхватил меня на руки и поднялся.

— И за это тоже, — кивнул он, наградив меня таким многообещающим взглядом, что стало так жарко, будто я дала еще один круг по пляжу. — Помнишь, что я тебе обещал?

— О таком забудешь! Но мы же не будем делать это на пляже?

— Не в это время года, моя маленькая альфа.

Это прозвучало так интимно, что у меня просто не нашлось слов, чтобы возразить. Я только спрятала улыбку, уткнувшись носом в его плечо.

Вервольф быстро направился к дому, так и не опустив меня на песок.

— А одежда? — вспомнила я.

— Плевать на нее.

Действительно, плевать.

Доминик обещал, что после принятия звериного облика его инстинкт размножения обострится, но, кажется, это передалось и мне. А может, дело было в его близости. Или в запахе, который действовал на меня одуряюще. Потому что я начала гладить его плечи и грудь, теснее прижиматься к его сильному телу задолго до того, как мы достигли веранды. Правда, когда я лизнула его шею, вервольф рыкнул и встряхнул меня:

— Не дразни меня, Шарлин. Иначе возьму тебя прямо на полу кухни.

Фантазия мигом подбросила мне самые непристойные картинки, от которых к щекам мигом прилила кровь. Нет, покраснела я не от фантазии, а скорее от того факта, что была в общем-то не против. Бесы, не иначе, подтолкнули меня поинтересоваться:

— Так в чем же дело?

— У меня есть планы получше.

Он взлетает по лестнице на второй этаж, толкает ногой дверь спальни и сразу проходит в ванную. Я его понимаю: с нас сыпется песок, причем в буквальном смысле. Но мне плевать и на песок, и на то, что я вся дрожу. Потому что эта дрожь не от холода, а от нетерпения. Я так долго ждала этого и так сильно хотела, что готова покусать Доминика, если он сейчас остановится.

Он не собирается останавливаться, но и не спешит: стягивает с меня одежду, будто разворачивает долгожданный подарок. Вытряхивает меня из обертки, отбрасывает на пол одежду-шелуху, а потом впивается в губы таким яростным поцелуем, что у меня подкашиваются ноги, и подталкивает в сторону душевой кабины.

Струи горячей воды обжигают, но гораздо больше меня обжигает мужчина рядом. Душ смывает песок и пот, но не способен вымыть из нас потребность друг в друге. Непреодолимое желание обнимать, ласкать, целовать. И мы это делаем. Я вожу ладонями по спине и плечам Доминика, пока он выцеловывает мое лицо, шею и грудь. Сдавливаю его бедра ногами, когда он подхватывает меня под ягодицы и спиной прижимает к мозаичной стене. Мне кажется, что пар не от воды, а от наших тел, потому что мне еще ни разу не было так горячо.

Что-то изменилось. Меня по-прежнему ведет от близости Доминика, но сейчас совершенно не хочется этому противиться. На этот раз мы не играем, мы будто заново открываем новые грани наших общих желаний. Когда он входит в меня резко и на всю длину, я вскрикиваю и прогибаюсь ему навстречу. Ловлю губами воздух, а наталкиваюсь на новый поцелуй, который вышибает из моей головы остатки мыслей. Хотя кажется, последнюю здравую я потеряла на зимнем пляже.

Доминик тоже перестает себя сдерживать и берет меня сильно, ускоряя темп. Но это именно то, что мне сейчас нужно. То, что я хочу. И так, что я кричу от восторга и наслаждения, когда дохожу до той точки, после которой нет возврата. Он кончает со стоном, больше похожим на рычание волка, а потом подхватывает меня на руки, прижимает к себе так нежно и осторожно, будто я какая-то драгоценность и относит в постель. Свою конечно же.

Он такой большой, мой альфа. А я его маленькая… тоже альфа.

Доминик прижимает меня к себе и проводит пальцами по моему обнаженному плечу.

— Нам нужно сделать это медленно.

— Ты хотел сказать — попробовать на меня не набрасываться?

— Кто на кого набрасывался — еще вопрос, — смеется Доминик.

Во мне все до сих пор подрагивает от удовольствия и от этого тепла.

— Мне нравится именно так, — признаюсь я и понимаю, что не лгу. Ни Доминику, ни себе.

Как и в том, что таким мне нравится сам Доминик.

От его взгляда по коже огненные мурашки.

— Я знаю, — говорит он. — Что нравлюсь тебе.

А вот это лишнее. Наш разговор явно свернул не туда.

— Не совсем.

— Не совсем?