Любовница поневоле

Сиденье в лимузине воспринимается уже как нечто привычное. И уезжать куда-то в ночь — тоже. Только к присутствию Доминика привыкнуть не получается. Когда он занимает соседнее место, я чувствую его всей кожей, хотя между нами полметра. Он не пытается меня лапать и вообще смотрит перед собой, напряженный и злой, но я все равно его чувствую. Что с ним не так? Или что не так со мной?

Я молчу. Знаю, я должна изображать его любовницу, но сегодня во мне не осталось сил ни на что. Даже на то, чтобы быть собой. Мне все равно, в какой отель мы едем: в «Кингтон» или в какой-нибудь другой, поэтому даже не смотрю на дорогу. Видимо зря, потому что, когда в окне мелькают знакомые огни Мантон-Бэй, я с запозданием осознаю, что на этот раз Доминик привез меня домой.

Туда, где мы будем совершенно одни.

В холле все как прежде, но вервольф, ничего не говоря, поднимается на второй этаж, а я шагаю следом. Это напоминает нашу первую встречу и вечер заключения сделки. И недели не прошло, у меня же чувство, что это случилось год назад. Разве что сегодня он на верхней площадке сворачивает не к кабинету, а направо и распахивает ближайшую дверь.

Это спальня.

Его спальня.

Мой взгляд притягивает королевских размеров кровать, она даже больше, чем в кингтонском люксе. Старинная, с массивными столбиками и резным изголовьем. Здесь Доминик изменил своей любви к зеленому: и покрывало, и тяжелые шторы, и обивка низкого диванчика в изножье кровати и кресла в углу винного цвета.

— Раздевайся, — приказывает он сразу, и я подчиняюсь. Сбрасываю туфли, стягиваю грязную одежду, безыскусно, рвано, не пытаясь вложить в собственные движения ни капли соблазнения.

Да и не нужно это. Одного взгляда на вервольфа хватает понять, что он скорее готов меня сожрать, чем трахнуть. Злится. Не знаю, почему я это знаю. Но точно злится.

И злость его дошла до точки кипения.

Поэтому, избавившись от белья и обхватив себя руками, я опускаю взгляд в пол, неприятно холодящей ступни. Я предпочитаю рассматривать собственные руки, застрявшую под ногтями землю. Оказывается, замечаю это не только я.

— Зачем ты ездила на кладбище?

— Чтобы в очередной раз сказать Дэну, какой он ублюдок. А ты почему не сказал мне про похороны?

— Ты была бы там лишней.

Я вскидываю на него глаза и в глубине его взгляда читаю ответ. Да что там читать? И так все понятно — родители Дэнвера попросили, чтобы меня «забыли» пригласить на такое торжество.

— Ты не имел на это право. Я любила его не меньше их, даже больше.

Доминик сжимает челюсти так, что на его лице ходят желваки.

— Разве ты от него не отказалась? Так же, как его родственнички.

Удар его слов попадает прямо в цель, и я бросаюсь на него с кулаками. Конечно же Экрот перехватывает меня раньше, чем я успеваю выцарапать ему глаза, удерживает за руки и вдавливает в свое тело, отчего у меня сбивается дыхание.

— Дэнвер действительно был ублюдком, — цедит он мне в лицо. — Не по происхождению, по состоянию души и своим поступкам. Ты любила не его, Шарлин, а секс с вервольфом. То, как ты отзываешься на меня, прямое тому доказательство.

— Я не отзываюсь на тебя!

Вот теперь его ладонь ложится на мое горло, он властно притягивает меня к себе.

— Ты можешь дальше играть в игры, вот только никогда не смей мне врать! Поняла?

— Я честна с тобой, — почти рычу я.

— Так будь еще честной и с собой, — говорит он, смягчив тон, и очерчивает пальцами мою ключицу, обхватывает ладонью грудь, сдавливает сосок.

Я зажмуриваюсь, потому что все, что он проделывает со мной, мне неприятно. Точнее, я хочу, чтобы это было неприятно. Мерзко. Грязно. Каким еще оно должно быть? Чего я точно не хочу, так это откликаться на прикосновения Доминика. Тянуться за ним. Особенно, когда он нарочно так нежен.

Я сжимаю зубы, только чтобы не подаваться вперед, когда он касается живота, водя горячими пальцами по кругу.

— Ты ловишь кайф от боли?

— Что? — Я распахиваю глаза широко-широко, чтобы убедиться, что не ослышалась. — Нет!

— Тогда почему ведешь себя как бесова мазохистка?

— Я не мазохистка!

— Хорошо, как бревно.

— Я не…

— Что я только что говорил про ложь? — В его голос добавляется угроза. — Неужели не можешь даже попробовать наслаждаться процессом?

— Не хочу.

Он же сам хотел правды!

— В условиях сделки не было такого, чтобы я этим наслаждалась.

Доминик отпускает меня так резко, что заставляет неосознанно пошатнуться.


— Значит, тебе нужен стимул?

— Стимул?

— Еще одна сделка. Видишь ли, меня не устраивает, что женщина рядом со мной похожа на привидение. Поэтому я предлагаю тебе заняться сексом не потому, что ты должна мне, а потому что хочешь этого. И если окажется, что мы друг другу не подходим, я прощу тебе долг.

У меня голова кругом. От волнения и таких новостей.

— Ты откажешься…

— Нет, с моей стороны все будет в силе. Но тебе больше не придется приходить ко мне.

— И что я должна сделать?

— Ни разу не кончить за всю ночь.

В чем подвох? Хотя его даже искать не нужно! Я возбуждаюсь от звериной сути вервольфов, а Доминик — вервольф. Пусть я не получила удовольствия в прошлый раз, но, когда он ласкал меня в лимузине, была близка к тому, чтобы кончить.

Это заранее проигрышная сделка.

Точнее, Доминик уверен в этом.

А я? Готова сдаться ему без боя?

Ведь если выиграю, сорву большой куш. Если проиграю… На этот раз лучше сразу все обсудить!

— Если я не соглашусь? — Я складываю руки на груди, хоть немного прячась от его взгляда, но смотрю на него прямо.

— Тогда я все равно буду трахать тебя до тех пор, пока ты наконец не признаешь, что меня хочешь.

— Или пока не разберешься с лжеальфой, — напоминаю я.

— Это случится раньше. Сегодняшней ночью.

Какой быстрый!

— Допустим, я соглашаюсь, но выигрываешь ты. Как это отразится на гарантиях предыдущей сделки?

— Наш прежний договор останется в силе, и мы оба начнем получать удовольствие от происходящего.

И слишком самоуверенный!

Я прикрыла глаза, размышляя. Да, я возбуждаюсь от близости с вервольфами. До того как Дэнвер изменил мне, я любила секс. Но Доминик меня пугает, подавляет своей силой, а его деспотические замашки бесят до зубовного скрежета. И этот взгляд, которым он будто заклеймил меня.

Последние дни так вымотали мне все нервы, истощили морально и физически, что единственное, чего мне хотелось, — это в душ и свернуться клубком на постели. Какое тут будет либидо? Не факт, что я вообще смогу возбудиться!

— Как ты поймешь, что я кончила или нет?

— По запаху, Шарлин. Уверен, аромат твоего экстаза еще более восхитительный. У тебя не получится меня обмануть.

Ну конечно! Кажется, вервольфы все фетишисты на запахи.

— Я думала, что у нас честная сделка.

— Так и есть.

— Не совсем.

Доминик сдвигает брови и прищуривается.

— Справедливым будет, — продолжаю я, — если твое условие будет распространяться на нас двоих. Проиграет тот, кто кончит первым.

Как тебе такое условие, вервольф? Откажешься или рискнешь? Ты даже не скрываешь, что хочешь меня.

— Я согласен, — кивает он после секундного раздумья, и теперь моя очередь вскинуть брови. А этот… волк еще и улыбается, напрочь опровергая собственные слова о надоевших играх. — А ты?

Не в моих правилах так просто сдаваться, тем более в теле уже проснулся адреналин, побуждающий действовать. Сейчас я не загнанный в западню зверь и все решаю сама.

— Я тоже согласна. Но для начала хочу принять душ.

И придумать план, как соблазнить Доминика и при этом не соблазниться самой.

— У меня есть идея получше, — говорит он, протягивая мне раскрытую ладонь, и я понимаю, что наша сегодняшняя битва уже началась.