Любовь во время пандемии
Часть 26 из 31 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вера поднялась на свой этаж, почти уверенная, что опять, как совсем недавно, Осорин дожидается ее, но на площадке было пусто и тихо. Она подошла к двери своей квартиры, потом открыла ее и оказалась внутри. Сняла пальто и сапожки. День прошел, день долгий, может быть, не особо трудный, но все равно надо отдохнуть, разобраться с полученной информацией. Вокруг было чужое, непривычное ей пространство, а за окном панорамной лоджии чужой двор – ненужный ей и тоскливый. Вера опустилась в кресло.
Скорее всего, завтра Евдокимов будет в Москве, через денек-другой улетит на другой край страны. Часы Малеева будут обнаружены в коллекции часов крупного чиновника. Губернатор скажет, что сам не понимает, как они попали в его коллекцию, потому что все это подарки, а «Ролекс Яхт-мастер» он прежде в глаза не видел. Но и без того им будут заниматься, и, скорее всего, чиновник лишится места и, если есть какие-то другие свидетельства его преступлений, через пару лет будет осужден, получит лет шесть или семь. Два года, проведенные им под домашним арестом, зачтутся, потом окажется, что у него слабое здоровье, и он будет овобожден по УДО. Вполне возможно, суд назначит ему штраф – пару сотен миллионов, что для бывшего губернатора все равно что высморкаться в платочек, и на этом все закончится. Но убийца Малеева так и не будет найден. А сколько сил было положено! Вера подозревала даже тихую и интеллигентную Нину Калинину, которая зачем-то изображала из себя спецагента, уходящего от преследования. Подозревала Михаила Борисовича Осорина – тонкого и умного, воспитанного, а главное – какого-то не от мира сего. А может, это тоже поза, роль, которую он взял на себя, чтобы быть вне всяких подозрений. Почему вдруг три убийства, случившиеся в разные годы, так похожи? Банкир Коклюшкин, мелкий жулик Евгений Горобец и автор популярных детективов Виктор Малеев? Ведь что-то связывает их – все эти преступления? Или троих таких разных людей…
Позвонили в дверь. Вера не сомневалась, что это пришел сосед. Но все равно, перед тем, как пойти открывать, посмотрела на монитор компьютера: так и есть, перед ее дверью стоял Михаил Борисович в костюме и на этот раз в галстуке, как будто он собирался позвать ее на официальный прием.
Перед тем как открыть, она сунула ноги в туфельки на шпильках, зная, что отказываться от встречи не будет.
– Вера Николаевна, – увидев ее, произнес Осорин, – хочу пригласить вас к себе. Не отказывайтесь сразу: это ненадолго.
– Если вы отмечаете какое-то событие, то я без подарка.
– Да вы и сами как подарок, – улыбнулся банкир.
Он направился к своей квартире, Бережная последовала за ним. Он пропустил ее внутрь, Вера вошла, проследовала в ту самую пурпурно-коралловую гостиную и остолбенела. За накрытым столом сидела Нина Калинина. Она тоже растерялась.
– Ниночка, добрый вечер, – очень естественно обрадовалась Бережная. – Вот уж не ожидала. Знала, что вы знакомы, но…
– А мне Михаил Борисович рассказал, что у него замечательная соседка появилась. А я и представить не могла, что это вы.
– А надо было догадаться, – весело произнес Осорин. – Потому что на весь город есть только две замечательные девушки: Нина Калинина и Вера Николаевна Бережная.
Вера опустилась за стол, хозяин подвинул ей тарелки, но она, видя, что Калинина не может прийти в себя, обратилась к ней:
– Дело раскрыто. Можно считать, что заказчик выявлен. Пока, правда, не установлен исполнитель, хотя обычно бывает наоборот. Я, конечно, продолжу расследование, но мне не хватает информации. Вы, Нина, знаете больше, чем говорите мне, да и то в час по чайной ложке…
Вера продолжила:
– Меня, например, интересует эта американская писательница, а вы уходите от ответа, хотя знаете о ней куда больше, чем сообщили мне.
– Начнем с того, что она никакая не писательница, – вступил в разговор Осорин.
– Не надо, – остановила Нина хозяина квартиры, – а то окончательно во всем запутаемся…
– Так моя работа в том и заключается, чтобы все распутывать, – произнесла Вера.
– Ладно, – произнес Осорин, – тогда давайте все же к основному вопросу: почему мы здесь сегодня собрались. Дело в том, что я ложусь в больницу, мне предстоит операция, исход которой врачи не гарантируют, и я решил в последний раз пообщаться с близкими мне людьми. Ниночка мне близкий человек очень давно, а Верочка тоже близкий, потому что живет за стенкой, хотя и недавно.
– У вас онкология? – спросила Бережная тихо.
Осорин кивнул достаточно бодро, как будто его спросили о чем-то не очень значительном и важном.
– Открылось это как-то очень неожиданно для меня… Врачи обследовали, ничего не находили, а потом… Можно сказать, почти внезапно.
Нина посмотрела на Бережную и кивнула грустно:
– Вот так.
– Вина? – обратился к обеим гостьям Осорин.
Нина кивнула, и тогда Вера сказала:
– За ваше здоровье с большим удовольствием.
Михаил Борисович взял со стола бутылку и произнес:
– Божоле – очень приятное вино, оно меня веселит, и я с него не пьянею, сколько бы ни выпил.
– А когда вы выпивали в последний раз? – поинтересовалась Калинина.
– В Новый год с тобой, Ниночка, вместе пару бокалов шампанского.
Вера внимательно слушала, а хозяин, наполняя бокалы, продолжал:
– А до того как-то летом мы с тобой дали дрозда: приговорили по бутылочке крымского алиготе, которое в разных странах называется по-разному: мухранули, план гри, грисе блан, троен блан…
Осорин поднял свой бокал:
– Можно, конечно, за мое здоровье, но лучше за то, чтобы и через год мы сидели бы за этим столом и были бы такими же веселыми и беззаботными.
Нина посмотрела на Бережную, показывая, что кто-кто, но она точно не веселая и не беззаботная.
– Хорошо, – согласилась с хозяином Вера, – я не прочь встречаться за этим столом каждый год по нескольку раз.
Осушили бокалы. И Вера спросила, как бы между прочим:
– А вы давно знакомы?
– Двадцать лет, – ответил Михаил Борисович.
Нина немного напряглась, но он махнул ладонью, едва оторвав свою руку от столешницы, давая понять, что все нормально.
– Мне тогда потребовалась домработница, я обратился в агентство, и мне прислали молоденькую-молоденькую – такую, что сам испугался. Студентка, которая искала место с условиями проживания, о чем мне не сказали…
– Нина, но вы же жили тогда в общежитии, и, насколько я помню, вместе с Малеевым.
– Я ушла от него тогда, потому что однажды он не смог вступиться за меня, когда меня унизили… Просто стали домогаться в его присутствии, а он сделал вид, будто ничего не происходит.
– Трудно поверить. Вы смотрелись такой счастливой парой.
– Тем не менее мы уже жили в одной комнате, когда он заявился как-то с друзьями Горобцом, Лушником и еще одним парнем, который снимал комнату в общаге, но студентом не был. Они пришли уже выпившими, выставили на стол еще бутылки. Я пыталась остановить Витю, но он вдруг сказал, что я ему никто. Я убежала в комнату к знакомым девочкам, лежала на чужой кровати и тихо плакала. А потом заявился тот, кто был в нашей комнате, и начал нагло приставать, причем наорал на девчонок… Те выскочили, рванули к Малееву и Горобцу, но Витя почему-то не пришел… Прибежали другие ребята и вышвырнули того подонка, произошла драка небольшая… Я вернулась в комнату, собрала свои вещи, ушла уже к другим девочкам и попросилась у них переночевать… Утром я не поехала в университет, зарегистрировалась на сайте в поисках работы… Мне тут же предложили работу официантки. Я сразу вышла, отработала смену, в конце которой директор кафе – женщина – приказала мне отдать ей половину чаевых… Чаевых у меня набралось меньше тысячи. Директор забрала все и сказала, что моя норма за смену две с половиной. Будут ли это чаевые или обсчет посетителей – ее мало волнует. Ей нужно с меня получать за смену две с половиной тысячи. Я ушла, потому что так не смогла. Нашла другое кафе, где мне сразу приказали работать без темных очков… Возвращаться в общежитие не хотелось… С Витей отношения были разорваны. Потом мне сказали, что, пока меня не было, он приводил к себе других… Надо было уходить оттуда. А где мне жить? Я пыталась найти работу с проживанием…
Калинина посмотрела на Осорина.
– Ее прислали ко мне, хотя я заказывал приходящую пару-тройку раз в неделю опытную домработницу, которая могла бы убирать квартиру, стирать в машинке скатерти, занавески – все, кроме белья… Она пришла, рассказала свою историю, и я подумал: «Ну, пусть живет, у меня, в конце концов, есть загородный дом». Квартира, кстати, была другая – еще родительская… Но я заезжал туда часто, поражался чистоте, приготовленному обеду и восхищался девушкой. Мы обедали и разговаривали. Я пытался ее удивить чем-то.
– И удивлял, – подхватила Калинина, – Михаил Борисович рассказал однажды, что Волга не впадает в Каспийское море. Я проверила и убедилась, что это очень похоже на правду. Даже попыталась написать статью…
– Но написал ее Витя, – подхватила Бережная. – Я даже читала эту статью в университетском сборнике.
– Нет, написала я, а потом, когда мы уже снова сошлись, мы примирились, потому что он сказал, что не может жить без меня, и я дала ему почитать. Витя сказал, что он немного подправит. Подправил и отнес в издательство. Потом я дала ему другую, тоже написанную после рассказа Михаила Борисовича.
– Но до этого он опубликовал две повести, насколько мне известно.
– Я их написала по его просьбе. Он рассказал мне историю о продавце пива, но пожаловался, что не получается у него складно изложить. Отнес ее в издательство… Нет, сначала он принес домой чужую рукопись и попросил меня ее отредактировать. Но редактировать было нечего, я просто переписала повесть. Вите понравилось, и он решил… короче, я за него написала тоже…
Бережная начала догадываться.
– И потом продолжала писать за него все эти долгие годы?
Нина кивнула.
– Я сочиняла. Он пристраивал рукописи. Получаемые им деньги были общие… Но потом, когда уже мы не жили вместе, он приносил мне деньги и уверял, что делит абсолютно поровну, но налоги платит со всей суммы… Врал, разумеется. А я, если даже и не верила, все равно прощала.
– Виктор писал о банковских делах, – произнесла Бережная, – о каких-то финансовых операциях, о которых он не имел ни малейшего представления… Насколько я понимаю…
Вера посмотрела на Калинину.
– Тоже моя работа. Но меня просветил Михаил Борисович.
– Я знал, что она пишет книги, и подсовывал ей сюжеты, потому что, по моему мнению, это самое главное. Хорошее изложение событий – замечательно, но порой сами события скучны. А Нина брала канву, что-то добавляла от себя, вырисовывала характеры…
– То есть вы читали ее книги?
– Разумеется, я даже был увлечен ими. Я знаю, что она очень талантлива и способна на многое. Жаль, конечно, что она работает в таком жанре, но, в конце концов, Достоевский тоже писал детективы, тем не менее его произведения считаются высокими достижениями философской мысли.
– Идею книги «Ночь и тишина» тоже вы подсказали?
– В некотором роде. Я просто рассказал Нине о девочке, которую я подобрал на трассе и привел в свой дом, а она уже после смерти моей матери сбежала ночью, прихватив драгоценности. Конечно, ее отыскали и мне все вернули. Она плакала и просила прощения… Что случилось с ней дальше – мне неизвестно было, а вот Нина предположила, что одна из знакомых Виктора – именно та самая девушка. И в результате получился роман о том, как страдающая от унижений девочка превращается в монстра.
– Все! Хватит об этом! – не выдержала Нина. – Мы не для того собрались здесь сегодня.
– И в самом деле, – согласился Осорин, – что это нас на ужастики потянуло?
Михаил Борисович наполнил бокалы и сам произнес тост.
– За все самое хорошее и светлое!
И Вера поняла, что вечер воспоминаний на этом завершился, по крайней мере, для нее. После этого она находилась за столом недолго, сказала, что не рассчитывала сегодня отдыхать таким образом, мечтает добраться до постели и выспаться, потому что завтра у нее тяжелый день. Никто не стал ее удерживать. Михаил Борисович проводил ее до дверей, и, прощаясь, Вера поцеловала его в щеку:
– Надеюсь, все у вас будет хорошо.
Она вернулась домой. Опустилась в кресло у рабочего стола на лоджии, посмотрела в окно на ярко освещенный двор. Послала сообщение Окуневу: «Если есть новости – перезвони». Через несколько секунд прилетел звонок.
– Номер телефона американки выяснили, – доложил он, – с него не было сделано ни одного вызова. Она отправляла лишь СМС-сообщения: заказывала продукты. Ничего странного в этом нет, однако номер не принадлежит ни одной курьерской службе. Возможно, не все службы мы проверили, или же она связывалась с курьером напрямую: например, встретила этого человека, когда он привозил продукты кому-нибудь в доме Малеева, или во дворе столкнулась, поинтересовалась, как организовать доставку, и он дал свой номер, потому что в таком случае он заработает сверх своей официальной зарплаты.
– Возможно, – согласилась Вера, – Петру она звонила еще?
Скорее всего, завтра Евдокимов будет в Москве, через денек-другой улетит на другой край страны. Часы Малеева будут обнаружены в коллекции часов крупного чиновника. Губернатор скажет, что сам не понимает, как они попали в его коллекцию, потому что все это подарки, а «Ролекс Яхт-мастер» он прежде в глаза не видел. Но и без того им будут заниматься, и, скорее всего, чиновник лишится места и, если есть какие-то другие свидетельства его преступлений, через пару лет будет осужден, получит лет шесть или семь. Два года, проведенные им под домашним арестом, зачтутся, потом окажется, что у него слабое здоровье, и он будет овобожден по УДО. Вполне возможно, суд назначит ему штраф – пару сотен миллионов, что для бывшего губернатора все равно что высморкаться в платочек, и на этом все закончится. Но убийца Малеева так и не будет найден. А сколько сил было положено! Вера подозревала даже тихую и интеллигентную Нину Калинину, которая зачем-то изображала из себя спецагента, уходящего от преследования. Подозревала Михаила Борисовича Осорина – тонкого и умного, воспитанного, а главное – какого-то не от мира сего. А может, это тоже поза, роль, которую он взял на себя, чтобы быть вне всяких подозрений. Почему вдруг три убийства, случившиеся в разные годы, так похожи? Банкир Коклюшкин, мелкий жулик Евгений Горобец и автор популярных детективов Виктор Малеев? Ведь что-то связывает их – все эти преступления? Или троих таких разных людей…
Позвонили в дверь. Вера не сомневалась, что это пришел сосед. Но все равно, перед тем, как пойти открывать, посмотрела на монитор компьютера: так и есть, перед ее дверью стоял Михаил Борисович в костюме и на этот раз в галстуке, как будто он собирался позвать ее на официальный прием.
Перед тем как открыть, она сунула ноги в туфельки на шпильках, зная, что отказываться от встречи не будет.
– Вера Николаевна, – увидев ее, произнес Осорин, – хочу пригласить вас к себе. Не отказывайтесь сразу: это ненадолго.
– Если вы отмечаете какое-то событие, то я без подарка.
– Да вы и сами как подарок, – улыбнулся банкир.
Он направился к своей квартире, Бережная последовала за ним. Он пропустил ее внутрь, Вера вошла, проследовала в ту самую пурпурно-коралловую гостиную и остолбенела. За накрытым столом сидела Нина Калинина. Она тоже растерялась.
– Ниночка, добрый вечер, – очень естественно обрадовалась Бережная. – Вот уж не ожидала. Знала, что вы знакомы, но…
– А мне Михаил Борисович рассказал, что у него замечательная соседка появилась. А я и представить не могла, что это вы.
– А надо было догадаться, – весело произнес Осорин. – Потому что на весь город есть только две замечательные девушки: Нина Калинина и Вера Николаевна Бережная.
Вера опустилась за стол, хозяин подвинул ей тарелки, но она, видя, что Калинина не может прийти в себя, обратилась к ней:
– Дело раскрыто. Можно считать, что заказчик выявлен. Пока, правда, не установлен исполнитель, хотя обычно бывает наоборот. Я, конечно, продолжу расследование, но мне не хватает информации. Вы, Нина, знаете больше, чем говорите мне, да и то в час по чайной ложке…
Вера продолжила:
– Меня, например, интересует эта американская писательница, а вы уходите от ответа, хотя знаете о ней куда больше, чем сообщили мне.
– Начнем с того, что она никакая не писательница, – вступил в разговор Осорин.
– Не надо, – остановила Нина хозяина квартиры, – а то окончательно во всем запутаемся…
– Так моя работа в том и заключается, чтобы все распутывать, – произнесла Вера.
– Ладно, – произнес Осорин, – тогда давайте все же к основному вопросу: почему мы здесь сегодня собрались. Дело в том, что я ложусь в больницу, мне предстоит операция, исход которой врачи не гарантируют, и я решил в последний раз пообщаться с близкими мне людьми. Ниночка мне близкий человек очень давно, а Верочка тоже близкий, потому что живет за стенкой, хотя и недавно.
– У вас онкология? – спросила Бережная тихо.
Осорин кивнул достаточно бодро, как будто его спросили о чем-то не очень значительном и важном.
– Открылось это как-то очень неожиданно для меня… Врачи обследовали, ничего не находили, а потом… Можно сказать, почти внезапно.
Нина посмотрела на Бережную и кивнула грустно:
– Вот так.
– Вина? – обратился к обеим гостьям Осорин.
Нина кивнула, и тогда Вера сказала:
– За ваше здоровье с большим удовольствием.
Михаил Борисович взял со стола бутылку и произнес:
– Божоле – очень приятное вино, оно меня веселит, и я с него не пьянею, сколько бы ни выпил.
– А когда вы выпивали в последний раз? – поинтересовалась Калинина.
– В Новый год с тобой, Ниночка, вместе пару бокалов шампанского.
Вера внимательно слушала, а хозяин, наполняя бокалы, продолжал:
– А до того как-то летом мы с тобой дали дрозда: приговорили по бутылочке крымского алиготе, которое в разных странах называется по-разному: мухранули, план гри, грисе блан, троен блан…
Осорин поднял свой бокал:
– Можно, конечно, за мое здоровье, но лучше за то, чтобы и через год мы сидели бы за этим столом и были бы такими же веселыми и беззаботными.
Нина посмотрела на Бережную, показывая, что кто-кто, но она точно не веселая и не беззаботная.
– Хорошо, – согласилась с хозяином Вера, – я не прочь встречаться за этим столом каждый год по нескольку раз.
Осушили бокалы. И Вера спросила, как бы между прочим:
– А вы давно знакомы?
– Двадцать лет, – ответил Михаил Борисович.
Нина немного напряглась, но он махнул ладонью, едва оторвав свою руку от столешницы, давая понять, что все нормально.
– Мне тогда потребовалась домработница, я обратился в агентство, и мне прислали молоденькую-молоденькую – такую, что сам испугался. Студентка, которая искала место с условиями проживания, о чем мне не сказали…
– Нина, но вы же жили тогда в общежитии, и, насколько я помню, вместе с Малеевым.
– Я ушла от него тогда, потому что однажды он не смог вступиться за меня, когда меня унизили… Просто стали домогаться в его присутствии, а он сделал вид, будто ничего не происходит.
– Трудно поверить. Вы смотрелись такой счастливой парой.
– Тем не менее мы уже жили в одной комнате, когда он заявился как-то с друзьями Горобцом, Лушником и еще одним парнем, который снимал комнату в общаге, но студентом не был. Они пришли уже выпившими, выставили на стол еще бутылки. Я пыталась остановить Витю, но он вдруг сказал, что я ему никто. Я убежала в комнату к знакомым девочкам, лежала на чужой кровати и тихо плакала. А потом заявился тот, кто был в нашей комнате, и начал нагло приставать, причем наорал на девчонок… Те выскочили, рванули к Малееву и Горобцу, но Витя почему-то не пришел… Прибежали другие ребята и вышвырнули того подонка, произошла драка небольшая… Я вернулась в комнату, собрала свои вещи, ушла уже к другим девочкам и попросилась у них переночевать… Утром я не поехала в университет, зарегистрировалась на сайте в поисках работы… Мне тут же предложили работу официантки. Я сразу вышла, отработала смену, в конце которой директор кафе – женщина – приказала мне отдать ей половину чаевых… Чаевых у меня набралось меньше тысячи. Директор забрала все и сказала, что моя норма за смену две с половиной. Будут ли это чаевые или обсчет посетителей – ее мало волнует. Ей нужно с меня получать за смену две с половиной тысячи. Я ушла, потому что так не смогла. Нашла другое кафе, где мне сразу приказали работать без темных очков… Возвращаться в общежитие не хотелось… С Витей отношения были разорваны. Потом мне сказали, что, пока меня не было, он приводил к себе других… Надо было уходить оттуда. А где мне жить? Я пыталась найти работу с проживанием…
Калинина посмотрела на Осорина.
– Ее прислали ко мне, хотя я заказывал приходящую пару-тройку раз в неделю опытную домработницу, которая могла бы убирать квартиру, стирать в машинке скатерти, занавески – все, кроме белья… Она пришла, рассказала свою историю, и я подумал: «Ну, пусть живет, у меня, в конце концов, есть загородный дом». Квартира, кстати, была другая – еще родительская… Но я заезжал туда часто, поражался чистоте, приготовленному обеду и восхищался девушкой. Мы обедали и разговаривали. Я пытался ее удивить чем-то.
– И удивлял, – подхватила Калинина, – Михаил Борисович рассказал однажды, что Волга не впадает в Каспийское море. Я проверила и убедилась, что это очень похоже на правду. Даже попыталась написать статью…
– Но написал ее Витя, – подхватила Бережная. – Я даже читала эту статью в университетском сборнике.
– Нет, написала я, а потом, когда мы уже снова сошлись, мы примирились, потому что он сказал, что не может жить без меня, и я дала ему почитать. Витя сказал, что он немного подправит. Подправил и отнес в издательство. Потом я дала ему другую, тоже написанную после рассказа Михаила Борисовича.
– Но до этого он опубликовал две повести, насколько мне известно.
– Я их написала по его просьбе. Он рассказал мне историю о продавце пива, но пожаловался, что не получается у него складно изложить. Отнес ее в издательство… Нет, сначала он принес домой чужую рукопись и попросил меня ее отредактировать. Но редактировать было нечего, я просто переписала повесть. Вите понравилось, и он решил… короче, я за него написала тоже…
Бережная начала догадываться.
– И потом продолжала писать за него все эти долгие годы?
Нина кивнула.
– Я сочиняла. Он пристраивал рукописи. Получаемые им деньги были общие… Но потом, когда уже мы не жили вместе, он приносил мне деньги и уверял, что делит абсолютно поровну, но налоги платит со всей суммы… Врал, разумеется. А я, если даже и не верила, все равно прощала.
– Виктор писал о банковских делах, – произнесла Бережная, – о каких-то финансовых операциях, о которых он не имел ни малейшего представления… Насколько я понимаю…
Вера посмотрела на Калинину.
– Тоже моя работа. Но меня просветил Михаил Борисович.
– Я знал, что она пишет книги, и подсовывал ей сюжеты, потому что, по моему мнению, это самое главное. Хорошее изложение событий – замечательно, но порой сами события скучны. А Нина брала канву, что-то добавляла от себя, вырисовывала характеры…
– То есть вы читали ее книги?
– Разумеется, я даже был увлечен ими. Я знаю, что она очень талантлива и способна на многое. Жаль, конечно, что она работает в таком жанре, но, в конце концов, Достоевский тоже писал детективы, тем не менее его произведения считаются высокими достижениями философской мысли.
– Идею книги «Ночь и тишина» тоже вы подсказали?
– В некотором роде. Я просто рассказал Нине о девочке, которую я подобрал на трассе и привел в свой дом, а она уже после смерти моей матери сбежала ночью, прихватив драгоценности. Конечно, ее отыскали и мне все вернули. Она плакала и просила прощения… Что случилось с ней дальше – мне неизвестно было, а вот Нина предположила, что одна из знакомых Виктора – именно та самая девушка. И в результате получился роман о том, как страдающая от унижений девочка превращается в монстра.
– Все! Хватит об этом! – не выдержала Нина. – Мы не для того собрались здесь сегодня.
– И в самом деле, – согласился Осорин, – что это нас на ужастики потянуло?
Михаил Борисович наполнил бокалы и сам произнес тост.
– За все самое хорошее и светлое!
И Вера поняла, что вечер воспоминаний на этом завершился, по крайней мере, для нее. После этого она находилась за столом недолго, сказала, что не рассчитывала сегодня отдыхать таким образом, мечтает добраться до постели и выспаться, потому что завтра у нее тяжелый день. Никто не стал ее удерживать. Михаил Борисович проводил ее до дверей, и, прощаясь, Вера поцеловала его в щеку:
– Надеюсь, все у вас будет хорошо.
Она вернулась домой. Опустилась в кресло у рабочего стола на лоджии, посмотрела в окно на ярко освещенный двор. Послала сообщение Окуневу: «Если есть новости – перезвони». Через несколько секунд прилетел звонок.
– Номер телефона американки выяснили, – доложил он, – с него не было сделано ни одного вызова. Она отправляла лишь СМС-сообщения: заказывала продукты. Ничего странного в этом нет, однако номер не принадлежит ни одной курьерской службе. Возможно, не все службы мы проверили, или же она связывалась с курьером напрямую: например, встретила этого человека, когда он привозил продукты кому-нибудь в доме Малеева, или во дворе столкнулась, поинтересовалась, как организовать доставку, и он дал свой номер, потому что в таком случае он заработает сверх своей официальной зарплаты.
– Возможно, – согласилась Вера, – Петру она звонила еще?