Любовь во время пандемии
Часть 19 из 31 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Он убрал аппаратик обратно в карман, посмотрел на девушку, словно раздумывал, что с ней делать, а потом произнес:
– Уходим быстро!
Тут же достал из кармана бумажник, вытащил из него купюру и положил на стол, придавив солонкой. Эта была банкнота в двадцать долларов!
Мужчина шел очень быстро, Инна вприпрыжку едва поспевала за ним. Она едва успела закрыть дверь, как автомобиль резко рванул с места.
– У матери приступ, – объяснил Олег Дмитриевич, – на твои проблемы сейчас времени нет. Завтра с утра разберемся…
Вера второй раз перечитывала книгу, на сей раз внимательно, и теперь действие по-настоящему увлекло ее, хотя она уже знала, чем закончится повествование, но продолжала следить за судьбой несчастной изнасилованной девочки, которая попала в загородный дом и удивилась его размерам и богатой отделке.
…В спальне матери делала свою работу медицинская бригада, а возле дверей стоял взволнованный Олег Дмитриевич; Инна смотрела на него, переполненная любовью к нему и желанием остаться в этом доме навсегда, благодарная своей судьбе, подарившей ей этот шанс после стольких тычков от жизни и унижений.
Врач отсоветовал отправлять Елизавету Александровну в больницу, говоря, что вряд ли о ней там будут лучше заботиться, и порекомендовал нанять опытную медсестру, а не случайную сиделку. И тут же прибывшая вместе с доктором медсестра предложила свои услуги.
– Я тоже буду помогать! – крикнула Инна.
Олег Дмитриевич посмотрел на нее, не на нее даже, а на принт на ее платье – два одинаковых небоскреба тянулись почти до самого воротничка.
– Хорошо, оставайся.
И она осталась, она старалась. Готовила обеды и драила полы. Старалась понравиться Елизавете Александровне и медсестре, чтобы та ничего плохого не могла сказать про нее. Преданно заглядывала обеим в глаза – точно так же, как когда-то делала ее собственная собачка Лапа, подобранная Инной на улице. И точно так же ей не хотелось, чтобы ее выставили из дома…
Наконец позвонила Заморина, не дававшая знать о себе почти два дня.
– Меня опять допрашивали… – начала она.
– Опрашивали, – поправила подругу Бережная, – ты же юрист, должна понимать разницу.
– Да я вообще ничего теперь уже не понимаю… Вместо сочувствия задают какие-то вопросы дурацкие. «Зачем вы туда поехали? Кто знал о цели вашей поездки? За вами следовал длительное время какой-нибудь другой автомобиль?»… А зачем мне оглядываться? С какой целью мне надо головой вертеть? Я, даже когда сама за рулем, этого никогда не делаю. А тут какой-то плюгавенький майор юстиции пытается чего-то там…
– Он свою работу делает, – попыталась остановить ее Вера.
– Так я адвоката вызвала: он тоже свою работу делал.
– И до чего договорились?
Но Заморина уже переключилась на другое.
– Мы с Эмили теперь постоянно общаемся. Она даже приезжала ко мне. Не такая уж она стерва, как я думала раньше. Она рассказала про свою жизнь, как начала писать здесь книги, а ее не хотели издавать. Жила практически в нищете. А потом одолжила денег и поехала на отдых в Италию, где познакомилась с американцем, который мигом в нее влюбился, но не сразу об этом сказал. Они так романтически познакомились. На экскурсии в каком-то монастыре в Милане…
– Санта-Мария-делле-Грацие, – проявила осведомленность Вера, – там фреска Леонардо да Винчи «Тайная вечеря».
– Ну да, – продолжила подруга, – она так и сказала, что смотрела на какую-то картину с Христом и вдруг начала плакать. Но тут к ней подходит солидный и красивый мужчина и спрашивает: «Почему вы плачете, леди?»
Она отвечает, что просто рядом с этой красотой чувствует себя очень маленькой и одинокой. И очень несчастной. Он сразу начал за ней ухаживать… Вот так ей повезло, потому что в монастырь сходила, хоть и в итальянский. А я, дура, когда в Милане бываю, а я туда уже два раза летала, все по бутикам ношусь как сумасшедшая. Там две улочки параллельные: Виа Монтенаполеоне и Корса Венеция, на них сплошные бутики, а между этими улицами переулки. И там тоже бутики. Глаза разбегаются: не знаешь, что хватать… А на следующий день бежишь на Виа Манцоне. И там то же самое…
Голос Замориной притих. А потом Инна спросила:
– О чем мы говорили?
– Как повезло Эмили.
– Ах да, конечно. Сначала ей повезло, а потом не очень. У них с Джорджем была любовь бешеная… Это он ее познакомил с американским издателем, с которым учился в каком-то университете. И тот стал публиковать ее книги. А потом он утонул.
– Издатель?
– При чем тут издатель? Джордж, ее муж, утонул. Он был яхтсменом и дайвером. Вот под водой с ним и произошел несчастный случай. То ли в какую-то расщелину заплыл, а выбраться не успел, то ли кислороду не хватило… И с тех пор Эмили одна.
– Так она вдова?
– Так о чем я тебе целый час толкую! Вдова, и никто ей больше не нужен!
– Наследство хоть большое получила?
– Какая ты, Вера, меркантильная. Почти ничего ей не досталось. Там взрослые дети от первого брака все себе захапали. Один сын – адвокат, а второй… Нет, у него еще две дочки от второго брака, но они такие же хапуги. Эмилия сама от всего отказалась в пользу его детей. Ей только домик остался в Италии.
– Не рассказывала, как она с Малеевым познакомилась?
– Я спросила, конечно. Эмилия говорит, что в издательстве: она принесла свой первый рассказ, и он тоже. Познакомились, потом бродили по набережным, разговаривали и ели мороженое.
– В монастырь не заходили? А то в нашем городе есть, и не один. Там тоже порой чудеса случаются.
– Злая ты, Вера! И шутки у тебя злые. Ушла ты из ментовки, а ментовка из тебя уходить не хочет!
– Просто я ревную: ведь у тебя теперь новая лучшая подруга.
– Лучшая или нет, – не стала спорить Заморина, – но она меня уже пригласила в гости. Ведь эта пандемия не навсегда, когда-нибудь границы снова откроют, и я сразу полечу к ней.
– А она сама долго здесь будет?
– Ей здесь надоело, и теперь, когда такие дела, она тем более хочет вернуться в страну, где подобное невозможно. Там мафию только в кино можно увидеть, а итальянцы уж и забыли, что это такое. Не то что у нас. Она бы улетела, но рейсов-то уже нет. Если только через Финляндию. И ее попросили оставаться пока до конца расследования здесь. И меня о том же попросили. Но я ничего не подписывала и, значит, никому и ничего не обещала.
– Вот вместе и улетите в страну, где нет мафии.
– Хорошо бы, – вздохнула Инна, – а то скоро лето: не здесь же торчать.
На этом разговор закончился. Пустой и ненужный, хотя кое-какую информацию Вера все-таки получила. Миссис Миллз, как оказалось, вдова, о чем она раньше не говорила. С мужем она познакомилась возле фрески «Тайная вечеря», что, скорее всего, такая же выдумка, как и то, что известно о ней самой западному читателю – несчастная сирота из обедневшего аристократического рода, выросшая в приюте и удочеренная главарем итальянского мафиозного клана. Скорее всего, миссис Миллз вскоре напишет автобиографический роман о событиях своей жизни. Если уже не написала. Ее читательницы будут верить всему и обливаться слезами над вымыслом. Как доверчивая Инна Заморина…
И тут Бережная опять вспомнила. Ведь героиню последней книги Малеева завали тоже Инной, как и Заморину. Совпадение или?.. Но книга написана до их «случайной» встречи, после которой все и началось. А может, ее университетская подруга как-то замешана во всей этой истории? Нет, такого не может быть! Есть кто-то, выпавший из поля зрения, не присутствовавший на праздновании дня рождения и не пришедший потом на поминки. Есть кто-то, кому насолил в свое время Малеев, кто-то, хорошо его знавший и решивший свести с ним счеты именно сейчас… Но такого человека просто не может быть. Всех близких друзей или просто хороших приятелей Малеева Бережная знает, и даже найти кого-то чужого по телефонным звонкам или связям в социальных сетях не удалось.
Но практически у всех его знакомых стопроцентное алиби. И Вера, и следственный комитет пообщались с каждым, а установить, кто где находился в момент убийства, труда не составило. Под вопросом лишь Нина Калинина, но подозревать ее только потому, что она живет неподалеку, нелепо: разве можно представить, что хрупкая женщина могла задушить близкого человека, а потом обстрелять из пистолета появившуюся в темном дворе компанию? Всерьез вряд ли кто-то будет думать об этом.
Вера набрала номер Калининой. Шли гудки, а потом пропали. Нина, скорее всего, не пожелала отвечать. Но не прошло и минуты, как она позвонила сама.
– Простите, пропустила звонок, не успела добежать. С дочкой английским занимаемся.
– Как у нее успехи?
– Все хорошо. Upper intermediate[8].
– Ух ты, молодец какая! Очень способная девочка!
– Все равно заставлять приходится.
– Но чем-то она все-таки интересуется?
– Спортом.
– Каким? Не стрельбой, случайно? – Зачем она спросила, Бережная не смогла бы объяснить, просто само вырвалось.
– Если вы знаете, зачем тогда спрашиваете? – обиделась Калинина. – Да, стрельбой! Она – чемпионка города среди юниоров. В школе ею гордятся: отличница, да еще кандидатский норматив выполнила.
– Просто так спросила. Я ведь сама любила в тир ходить, когда следователем была: эта наука давалась мне нелегко, но в жизни пригодилось.
– Дай бог, чтобы ей не пришлось… Вы звоните, чтобы сообщить мне что-то, или вопросы какие-то есть?
– Пока только вопросы. Первый: вы знаете, что у Виктора был пистолет? – вопрос, конечно, был глупый, потому что Калинина знала это, и потому Вера спросила напрямую: – Вам известно, где сейчас находится этот пистолет?
– Понятия не имею. В последний раз я видела его перед Новым годом. Витя пригласил нас к себе, заехал за нами, а от него мы добрались до своего дома на такси.
– О чем он разговаривал с дочерью?
– Разговор был общий между нами. Но дочку он водил в свой кабинет и показывал ей пистолет.
– Он его хранил в кабинете?
– Не всегда. Мне кажется, я его видела и в шкафу, где он висел в кобуре среди пиджаков и костюмов. А патроны были в ящике письменного стола… – наконец Калинина поняла, почему Вера задает вопросы об оружии. – Пистолет пропал?
– Пропал. Кобура в квартире, но пустая.
Калинина молчала, и тогда Бережная осторожно поинтересовалась:
– Вы знаете, кто сейчас в той квартире проживает?
Нина опять молчала, но Вера не сомневалась, что ее собеседница прекрасно осведомлена об этом.
– Там сейчас эта американская писательница, – сказала Бережная.
– Ну и пусть: мне до нее никакого дела нет.
– Вы так спокойно говорите об этом, а ведь по закону квартира достается наследнику первой очереди, то есть вашей с Виктором дочери, если у него нет других детей.
– Насколько я знаю, других детей у него не было.
– Ключ от его квартиры у вас есть?
– Есть. Только подойдет ли он? Виктор дал мне его давно, почти сразу, как приобрел эту квартиру. Тогда был один замок, а теперь – два, насколько я помню.
– Уходим быстро!
Тут же достал из кармана бумажник, вытащил из него купюру и положил на стол, придавив солонкой. Эта была банкнота в двадцать долларов!
Мужчина шел очень быстро, Инна вприпрыжку едва поспевала за ним. Она едва успела закрыть дверь, как автомобиль резко рванул с места.
– У матери приступ, – объяснил Олег Дмитриевич, – на твои проблемы сейчас времени нет. Завтра с утра разберемся…
Вера второй раз перечитывала книгу, на сей раз внимательно, и теперь действие по-настоящему увлекло ее, хотя она уже знала, чем закончится повествование, но продолжала следить за судьбой несчастной изнасилованной девочки, которая попала в загородный дом и удивилась его размерам и богатой отделке.
…В спальне матери делала свою работу медицинская бригада, а возле дверей стоял взволнованный Олег Дмитриевич; Инна смотрела на него, переполненная любовью к нему и желанием остаться в этом доме навсегда, благодарная своей судьбе, подарившей ей этот шанс после стольких тычков от жизни и унижений.
Врач отсоветовал отправлять Елизавету Александровну в больницу, говоря, что вряд ли о ней там будут лучше заботиться, и порекомендовал нанять опытную медсестру, а не случайную сиделку. И тут же прибывшая вместе с доктором медсестра предложила свои услуги.
– Я тоже буду помогать! – крикнула Инна.
Олег Дмитриевич посмотрел на нее, не на нее даже, а на принт на ее платье – два одинаковых небоскреба тянулись почти до самого воротничка.
– Хорошо, оставайся.
И она осталась, она старалась. Готовила обеды и драила полы. Старалась понравиться Елизавете Александровне и медсестре, чтобы та ничего плохого не могла сказать про нее. Преданно заглядывала обеим в глаза – точно так же, как когда-то делала ее собственная собачка Лапа, подобранная Инной на улице. И точно так же ей не хотелось, чтобы ее выставили из дома…
Наконец позвонила Заморина, не дававшая знать о себе почти два дня.
– Меня опять допрашивали… – начала она.
– Опрашивали, – поправила подругу Бережная, – ты же юрист, должна понимать разницу.
– Да я вообще ничего теперь уже не понимаю… Вместо сочувствия задают какие-то вопросы дурацкие. «Зачем вы туда поехали? Кто знал о цели вашей поездки? За вами следовал длительное время какой-нибудь другой автомобиль?»… А зачем мне оглядываться? С какой целью мне надо головой вертеть? Я, даже когда сама за рулем, этого никогда не делаю. А тут какой-то плюгавенький майор юстиции пытается чего-то там…
– Он свою работу делает, – попыталась остановить ее Вера.
– Так я адвоката вызвала: он тоже свою работу делал.
– И до чего договорились?
Но Заморина уже переключилась на другое.
– Мы с Эмили теперь постоянно общаемся. Она даже приезжала ко мне. Не такая уж она стерва, как я думала раньше. Она рассказала про свою жизнь, как начала писать здесь книги, а ее не хотели издавать. Жила практически в нищете. А потом одолжила денег и поехала на отдых в Италию, где познакомилась с американцем, который мигом в нее влюбился, но не сразу об этом сказал. Они так романтически познакомились. На экскурсии в каком-то монастыре в Милане…
– Санта-Мария-делле-Грацие, – проявила осведомленность Вера, – там фреска Леонардо да Винчи «Тайная вечеря».
– Ну да, – продолжила подруга, – она так и сказала, что смотрела на какую-то картину с Христом и вдруг начала плакать. Но тут к ней подходит солидный и красивый мужчина и спрашивает: «Почему вы плачете, леди?»
Она отвечает, что просто рядом с этой красотой чувствует себя очень маленькой и одинокой. И очень несчастной. Он сразу начал за ней ухаживать… Вот так ей повезло, потому что в монастырь сходила, хоть и в итальянский. А я, дура, когда в Милане бываю, а я туда уже два раза летала, все по бутикам ношусь как сумасшедшая. Там две улочки параллельные: Виа Монтенаполеоне и Корса Венеция, на них сплошные бутики, а между этими улицами переулки. И там тоже бутики. Глаза разбегаются: не знаешь, что хватать… А на следующий день бежишь на Виа Манцоне. И там то же самое…
Голос Замориной притих. А потом Инна спросила:
– О чем мы говорили?
– Как повезло Эмили.
– Ах да, конечно. Сначала ей повезло, а потом не очень. У них с Джорджем была любовь бешеная… Это он ее познакомил с американским издателем, с которым учился в каком-то университете. И тот стал публиковать ее книги. А потом он утонул.
– Издатель?
– При чем тут издатель? Джордж, ее муж, утонул. Он был яхтсменом и дайвером. Вот под водой с ним и произошел несчастный случай. То ли в какую-то расщелину заплыл, а выбраться не успел, то ли кислороду не хватило… И с тех пор Эмили одна.
– Так она вдова?
– Так о чем я тебе целый час толкую! Вдова, и никто ей больше не нужен!
– Наследство хоть большое получила?
– Какая ты, Вера, меркантильная. Почти ничего ей не досталось. Там взрослые дети от первого брака все себе захапали. Один сын – адвокат, а второй… Нет, у него еще две дочки от второго брака, но они такие же хапуги. Эмилия сама от всего отказалась в пользу его детей. Ей только домик остался в Италии.
– Не рассказывала, как она с Малеевым познакомилась?
– Я спросила, конечно. Эмилия говорит, что в издательстве: она принесла свой первый рассказ, и он тоже. Познакомились, потом бродили по набережным, разговаривали и ели мороженое.
– В монастырь не заходили? А то в нашем городе есть, и не один. Там тоже порой чудеса случаются.
– Злая ты, Вера! И шутки у тебя злые. Ушла ты из ментовки, а ментовка из тебя уходить не хочет!
– Просто я ревную: ведь у тебя теперь новая лучшая подруга.
– Лучшая или нет, – не стала спорить Заморина, – но она меня уже пригласила в гости. Ведь эта пандемия не навсегда, когда-нибудь границы снова откроют, и я сразу полечу к ней.
– А она сама долго здесь будет?
– Ей здесь надоело, и теперь, когда такие дела, она тем более хочет вернуться в страну, где подобное невозможно. Там мафию только в кино можно увидеть, а итальянцы уж и забыли, что это такое. Не то что у нас. Она бы улетела, но рейсов-то уже нет. Если только через Финляндию. И ее попросили оставаться пока до конца расследования здесь. И меня о том же попросили. Но я ничего не подписывала и, значит, никому и ничего не обещала.
– Вот вместе и улетите в страну, где нет мафии.
– Хорошо бы, – вздохнула Инна, – а то скоро лето: не здесь же торчать.
На этом разговор закончился. Пустой и ненужный, хотя кое-какую информацию Вера все-таки получила. Миссис Миллз, как оказалось, вдова, о чем она раньше не говорила. С мужем она познакомилась возле фрески «Тайная вечеря», что, скорее всего, такая же выдумка, как и то, что известно о ней самой западному читателю – несчастная сирота из обедневшего аристократического рода, выросшая в приюте и удочеренная главарем итальянского мафиозного клана. Скорее всего, миссис Миллз вскоре напишет автобиографический роман о событиях своей жизни. Если уже не написала. Ее читательницы будут верить всему и обливаться слезами над вымыслом. Как доверчивая Инна Заморина…
И тут Бережная опять вспомнила. Ведь героиню последней книги Малеева завали тоже Инной, как и Заморину. Совпадение или?.. Но книга написана до их «случайной» встречи, после которой все и началось. А может, ее университетская подруга как-то замешана во всей этой истории? Нет, такого не может быть! Есть кто-то, выпавший из поля зрения, не присутствовавший на праздновании дня рождения и не пришедший потом на поминки. Есть кто-то, кому насолил в свое время Малеев, кто-то, хорошо его знавший и решивший свести с ним счеты именно сейчас… Но такого человека просто не может быть. Всех близких друзей или просто хороших приятелей Малеева Бережная знает, и даже найти кого-то чужого по телефонным звонкам или связям в социальных сетях не удалось.
Но практически у всех его знакомых стопроцентное алиби. И Вера, и следственный комитет пообщались с каждым, а установить, кто где находился в момент убийства, труда не составило. Под вопросом лишь Нина Калинина, но подозревать ее только потому, что она живет неподалеку, нелепо: разве можно представить, что хрупкая женщина могла задушить близкого человека, а потом обстрелять из пистолета появившуюся в темном дворе компанию? Всерьез вряд ли кто-то будет думать об этом.
Вера набрала номер Калининой. Шли гудки, а потом пропали. Нина, скорее всего, не пожелала отвечать. Но не прошло и минуты, как она позвонила сама.
– Простите, пропустила звонок, не успела добежать. С дочкой английским занимаемся.
– Как у нее успехи?
– Все хорошо. Upper intermediate[8].
– Ух ты, молодец какая! Очень способная девочка!
– Все равно заставлять приходится.
– Но чем-то она все-таки интересуется?
– Спортом.
– Каким? Не стрельбой, случайно? – Зачем она спросила, Бережная не смогла бы объяснить, просто само вырвалось.
– Если вы знаете, зачем тогда спрашиваете? – обиделась Калинина. – Да, стрельбой! Она – чемпионка города среди юниоров. В школе ею гордятся: отличница, да еще кандидатский норматив выполнила.
– Просто так спросила. Я ведь сама любила в тир ходить, когда следователем была: эта наука давалась мне нелегко, но в жизни пригодилось.
– Дай бог, чтобы ей не пришлось… Вы звоните, чтобы сообщить мне что-то, или вопросы какие-то есть?
– Пока только вопросы. Первый: вы знаете, что у Виктора был пистолет? – вопрос, конечно, был глупый, потому что Калинина знала это, и потому Вера спросила напрямую: – Вам известно, где сейчас находится этот пистолет?
– Понятия не имею. В последний раз я видела его перед Новым годом. Витя пригласил нас к себе, заехал за нами, а от него мы добрались до своего дома на такси.
– О чем он разговаривал с дочерью?
– Разговор был общий между нами. Но дочку он водил в свой кабинет и показывал ей пистолет.
– Он его хранил в кабинете?
– Не всегда. Мне кажется, я его видела и в шкафу, где он висел в кобуре среди пиджаков и костюмов. А патроны были в ящике письменного стола… – наконец Калинина поняла, почему Вера задает вопросы об оружии. – Пистолет пропал?
– Пропал. Кобура в квартире, но пустая.
Калинина молчала, и тогда Бережная осторожно поинтересовалась:
– Вы знаете, кто сейчас в той квартире проживает?
Нина опять молчала, но Вера не сомневалась, что ее собеседница прекрасно осведомлена об этом.
– Там сейчас эта американская писательница, – сказала Бережная.
– Ну и пусть: мне до нее никакого дела нет.
– Вы так спокойно говорите об этом, а ведь по закону квартира достается наследнику первой очереди, то есть вашей с Виктором дочери, если у него нет других детей.
– Насколько я знаю, других детей у него не было.
– Ключ от его квартиры у вас есть?
– Есть. Только подойдет ли он? Виктор дал мне его давно, почти сразу, как приобрел эту квартиру. Тогда был один замок, а теперь – два, насколько я помню.