Любовь с чистого листа
Часть 40 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Хуже всего было не знать, в порядке ли ты. С остальным можно справиться.
Может, я звучу увереннее, чем того заслуживаю, учитывая мою разбитость за эти выходные.
Но прямо сейчас Риду не надо об этом знать.
Он мотает головой. Слегка теребит пуговицы манжет, будто хочет их расстегнуть.
– Был интервал, – говорит он тихо, – когда они забрали у меня телефон. Надо было выключить его на пару дней. Не важно, был интервал, когда я мог тебе позвонить. А потом я…
Он замолкает, перестает трогать пуговицы. Его лицо заливается краской.
– Я не смог вспомнить твой номер. В моем телефоне ты – это буквы твоего имени. Я даже не пытался запомнить номер.
Кажется, он поражен этому. Могу представить его там с телефоном в руке и бьющимся в панике сердцем, потому что цифры бессильны.
– А потом все превратилось в хаос.
– Наверное, это было страшно, – говорю я, протягивая руку. Под его долгим взглядом аккуратно расстегиваю его манжеты.
– Когда твое имя возникло в новостях, я… я вполне уверен, что начал угрожать Вику. Чтобы отпустил к тебе. Все воспоминания как в тумане.
– Ух ты. Я видела твой удар, драчун, но Вика он не впечатлит.
На его лице, впервые с тех пор, как я вошла, проскользнул его изгиб.
– Даже представить не могу, что ты тогда подумала.
Я сглатываю. Можно солгать, но страницы между нами на кровати полны откровения. Договор, или правила игры. И я их не нарушу.
– Сначала я не знала, что думать. Признаюсь, я… я засомневалась. В твоих словах о вас с Эйвери. О том, кому ты рассказал о программе.
Он смотрит на меня.
– У тебя есть все причины сомневаться в людях, – говорит он. – Не представляешь, как мне жаль, что позволил себе оказаться среди них.
– Рид, в тебе я не сомневаюсь. Теперь уже нет.
Видно, что он не до конца верит. Снова смотрит вниз, на свои расстегнутые манжеты. Я слегка тяну его за один.
– Рид, я знаю тебя. Твое сердце. Ты пережил столько трудностей и, может, совершил немного ошибок. Но я знаю: они не были нарочными. – Я кладу руку на письмо. – Я верю тебе.
– Почему, Мэг? – голос у него сел от слез, пролитых мне на плечо. – Я столько от тебя скрыл.
Я пожимаю плечами.
– Я ведь тоже что-то скрывала.
Он смотрит на меня отрицающе.
– Программа – это ерунда, Мэг. Это в прошлом. Знаешь, я не…
– Я не о программе.
Он мотает головой, все еще яро споря.
– Ты не утаила от меня ничего подобного. – Он указывает на теперь пустой стол.
Я даже не смотрю на него. Только на Рида.
– Я утаила то, что люблю тебя. Что люблю уже давно.
Я перекладываю письмо по другую сторону от себя, затем разворачиваюсь ближе к нему. Касаюсь его щеки, поворачивая к себе. Смотрю в его печальные неверящие глаза. Плечи его все еще напряжены. Сдержанный, суровый Рид из «Антологии драмы». Его характер не вполне соответствует внешности, но я всегда это знала. Всегда видела это в нем. С первой встречи.
– Я люблю тебя, – повторяю я, и он прикрывает глаза. Я целую его в висок, проводя губами по брови с шрамом. «Раз», – молчу я. Двигаюсь к щеке, потираясь о нее губами. «Два», – молчу я. Замираю перед его губами. «Три», – молча умоляю его, но не двигаюсь.
Затем он шепчет:
– Я тоже люблю тебя.
И целует.
Каждый наш поцелуй означал что-то: желание, расположение, утешение, ободрение, даже любовь. Но впервые поцелуй ощущается как обещание, как узы. Поначалу легкий и неспешный – в одну секунду Рид даже смахивает слезу с моей щеки. Но затем он лижет мои губы, и вот мы целуемся уже более пылко, более отчаянно, выплескивая весь страх и смятение прошедших дней.
«Мы больше не расстанемся», – говорит поцелуй.
«Мы будем вместе».
И все же я отстраняюсь. А вдруг это номер не Рида? Что-то подсказывает мне, что агент Тирмизи вряд ли одобрит секс на своей кровати, адвокат Рида тем более. А две мои подруги сейчас наматывают круги по Нью-Джерси в прокатной машине, в ожидании каких-то вестей от меня.
К тому же мы не бросим это обещание на поцелуе.
Рид сжимает мои руки.
– Я не знаю как, Мэг, но, обещаю, что бы ни случилось с твоей работой, я все исправлю.
Неправильное обещание.
– Нет, не исправишь, – говорю я с характерной для него самого строгостью.
Он смотрит на меня пораженно.
– Я это исправлю, – продолжаю я. – Я не стану работать над проектом со «Счастье сбывается», но…
– Тебе предложили проект? – спрашивает он, и его глаза зажигаются огоньком гордости и облегчения.
– Вроде того, – бросаю я и, как можно более тактично – учитывая, какое чувство вины сейчас испытывает Рид, – объясняю их предложение в концепции скрытых посланий.
– Ты можешь согласиться, Мэг, – прерывает он меня. – Пожалуйста, не…
– Я отказываюсь не из-за тебя. Просто мне нужно не это. Не для этого я работала все последние месяцы. И все наши прогулки помогли мне понять совершенно другое. О себе и о своих способностях.
На его щеке появляется легкий почти что изгиб – и мое сердце замирает.
– Честное слово, – уверяю я. – У меня есть план действий в работе, в моем деле. Или начало плана. А ты лучше думай о том, что ждет тебя и…
Изгиб пропадает, Рид снова хмурит бровь.
– Какое-то время будет непросто, Мэг. Мне будет непросто. И я не знаю, как оградить тебя от всего этого, ведь ты уже в новостях.
– Рид, послушай, что я пытаюсь сказать. Не надо ограждать меня от этого. Ты в этом – я в этом. Мы вместе.
Это будет вызов, я знаю. Суд, пресса. Слухи. Будет очень непросто. Гораздо легче сбежать.
– Но, – добавляю я, и он тут же усиливает хватку. Я успокаивающе поглаживаю большими пальцами тыльные стороны его ладоней, – ты должен знать, что я не уеду из Нью-Йорка. Однажды я уже покинула дом из-за скандала. Снова этого не случится.
Повисает долгое молчание.
– Хорошо, – говорит он наконец, кратко кивнув. – Я тоже не уеду из Нью-Йорка.
– Не уедешь?
Он мотает головой.
– Но ведь ты го…
– Мне здесь нравится, – перебивает он. – И ты здесь.
Я хмурю бровь, вспоминая ночь в Мэриленде и все, что огорчало Рида в этом городе: шум, толпы, серость, грязь. А теперь к этому добавились устремленные на него прицелы камер. И репутация, которая будет его преследовать.
– Не знаю, достаточно ли этого, чтобы ты остался, – говорю я.
– Достаточно, – тут же отвечает он. – И больше ничего не нужно. – Он наклоняется и целует меня. – Разве что те цифры в моем письме. Все места, где мы были вместе. Я люблю эти места. Как и сказал, Мэг, я бы ни за что с ними не расстался. Даже если бы ты не хотела меня больше видеть.
Он замолкает и стирает очередную слезу – теперь счастья – с моей щеки.
– И еда здесь вкусная.
Я улыбаюсь, смотря в больше не грустные глаза.
– Ты пошутил, – говорю я. В ответ он улыбается, демонстрируя тот самый, настоящий, красивый изгиб.
Я касаюсь его пальцем, и на несколько минут – в перерыве перед бурей, которую нам предстоит пережить, – мы друг для друга словно укрытие. Единственные в этом мире, кто так хорошо понимает друг друга. Буквы, числа.
Идеальный шифр.
– Рид, – шепчу я. – Это была не ошибка.
– Конечно нет, – отвечает он, упираясь мне в лоб. – Это был знак.
Может, я звучу увереннее, чем того заслуживаю, учитывая мою разбитость за эти выходные.
Но прямо сейчас Риду не надо об этом знать.
Он мотает головой. Слегка теребит пуговицы манжет, будто хочет их расстегнуть.
– Был интервал, – говорит он тихо, – когда они забрали у меня телефон. Надо было выключить его на пару дней. Не важно, был интервал, когда я мог тебе позвонить. А потом я…
Он замолкает, перестает трогать пуговицы. Его лицо заливается краской.
– Я не смог вспомнить твой номер. В моем телефоне ты – это буквы твоего имени. Я даже не пытался запомнить номер.
Кажется, он поражен этому. Могу представить его там с телефоном в руке и бьющимся в панике сердцем, потому что цифры бессильны.
– А потом все превратилось в хаос.
– Наверное, это было страшно, – говорю я, протягивая руку. Под его долгим взглядом аккуратно расстегиваю его манжеты.
– Когда твое имя возникло в новостях, я… я вполне уверен, что начал угрожать Вику. Чтобы отпустил к тебе. Все воспоминания как в тумане.
– Ух ты. Я видела твой удар, драчун, но Вика он не впечатлит.
На его лице, впервые с тех пор, как я вошла, проскользнул его изгиб.
– Даже представить не могу, что ты тогда подумала.
Я сглатываю. Можно солгать, но страницы между нами на кровати полны откровения. Договор, или правила игры. И я их не нарушу.
– Сначала я не знала, что думать. Признаюсь, я… я засомневалась. В твоих словах о вас с Эйвери. О том, кому ты рассказал о программе.
Он смотрит на меня.
– У тебя есть все причины сомневаться в людях, – говорит он. – Не представляешь, как мне жаль, что позволил себе оказаться среди них.
– Рид, в тебе я не сомневаюсь. Теперь уже нет.
Видно, что он не до конца верит. Снова смотрит вниз, на свои расстегнутые манжеты. Я слегка тяну его за один.
– Рид, я знаю тебя. Твое сердце. Ты пережил столько трудностей и, может, совершил немного ошибок. Но я знаю: они не были нарочными. – Я кладу руку на письмо. – Я верю тебе.
– Почему, Мэг? – голос у него сел от слез, пролитых мне на плечо. – Я столько от тебя скрыл.
Я пожимаю плечами.
– Я ведь тоже что-то скрывала.
Он смотрит на меня отрицающе.
– Программа – это ерунда, Мэг. Это в прошлом. Знаешь, я не…
– Я не о программе.
Он мотает головой, все еще яро споря.
– Ты не утаила от меня ничего подобного. – Он указывает на теперь пустой стол.
Я даже не смотрю на него. Только на Рида.
– Я утаила то, что люблю тебя. Что люблю уже давно.
Я перекладываю письмо по другую сторону от себя, затем разворачиваюсь ближе к нему. Касаюсь его щеки, поворачивая к себе. Смотрю в его печальные неверящие глаза. Плечи его все еще напряжены. Сдержанный, суровый Рид из «Антологии драмы». Его характер не вполне соответствует внешности, но я всегда это знала. Всегда видела это в нем. С первой встречи.
– Я люблю тебя, – повторяю я, и он прикрывает глаза. Я целую его в висок, проводя губами по брови с шрамом. «Раз», – молчу я. Двигаюсь к щеке, потираясь о нее губами. «Два», – молчу я. Замираю перед его губами. «Три», – молча умоляю его, но не двигаюсь.
Затем он шепчет:
– Я тоже люблю тебя.
И целует.
Каждый наш поцелуй означал что-то: желание, расположение, утешение, ободрение, даже любовь. Но впервые поцелуй ощущается как обещание, как узы. Поначалу легкий и неспешный – в одну секунду Рид даже смахивает слезу с моей щеки. Но затем он лижет мои губы, и вот мы целуемся уже более пылко, более отчаянно, выплескивая весь страх и смятение прошедших дней.
«Мы больше не расстанемся», – говорит поцелуй.
«Мы будем вместе».
И все же я отстраняюсь. А вдруг это номер не Рида? Что-то подсказывает мне, что агент Тирмизи вряд ли одобрит секс на своей кровати, адвокат Рида тем более. А две мои подруги сейчас наматывают круги по Нью-Джерси в прокатной машине, в ожидании каких-то вестей от меня.
К тому же мы не бросим это обещание на поцелуе.
Рид сжимает мои руки.
– Я не знаю как, Мэг, но, обещаю, что бы ни случилось с твоей работой, я все исправлю.
Неправильное обещание.
– Нет, не исправишь, – говорю я с характерной для него самого строгостью.
Он смотрит на меня пораженно.
– Я это исправлю, – продолжаю я. – Я не стану работать над проектом со «Счастье сбывается», но…
– Тебе предложили проект? – спрашивает он, и его глаза зажигаются огоньком гордости и облегчения.
– Вроде того, – бросаю я и, как можно более тактично – учитывая, какое чувство вины сейчас испытывает Рид, – объясняю их предложение в концепции скрытых посланий.
– Ты можешь согласиться, Мэг, – прерывает он меня. – Пожалуйста, не…
– Я отказываюсь не из-за тебя. Просто мне нужно не это. Не для этого я работала все последние месяцы. И все наши прогулки помогли мне понять совершенно другое. О себе и о своих способностях.
На его щеке появляется легкий почти что изгиб – и мое сердце замирает.
– Честное слово, – уверяю я. – У меня есть план действий в работе, в моем деле. Или начало плана. А ты лучше думай о том, что ждет тебя и…
Изгиб пропадает, Рид снова хмурит бровь.
– Какое-то время будет непросто, Мэг. Мне будет непросто. И я не знаю, как оградить тебя от всего этого, ведь ты уже в новостях.
– Рид, послушай, что я пытаюсь сказать. Не надо ограждать меня от этого. Ты в этом – я в этом. Мы вместе.
Это будет вызов, я знаю. Суд, пресса. Слухи. Будет очень непросто. Гораздо легче сбежать.
– Но, – добавляю я, и он тут же усиливает хватку. Я успокаивающе поглаживаю большими пальцами тыльные стороны его ладоней, – ты должен знать, что я не уеду из Нью-Йорка. Однажды я уже покинула дом из-за скандала. Снова этого не случится.
Повисает долгое молчание.
– Хорошо, – говорит он наконец, кратко кивнув. – Я тоже не уеду из Нью-Йорка.
– Не уедешь?
Он мотает головой.
– Но ведь ты го…
– Мне здесь нравится, – перебивает он. – И ты здесь.
Я хмурю бровь, вспоминая ночь в Мэриленде и все, что огорчало Рида в этом городе: шум, толпы, серость, грязь. А теперь к этому добавились устремленные на него прицелы камер. И репутация, которая будет его преследовать.
– Не знаю, достаточно ли этого, чтобы ты остался, – говорю я.
– Достаточно, – тут же отвечает он. – И больше ничего не нужно. – Он наклоняется и целует меня. – Разве что те цифры в моем письме. Все места, где мы были вместе. Я люблю эти места. Как и сказал, Мэг, я бы ни за что с ними не расстался. Даже если бы ты не хотела меня больше видеть.
Он замолкает и стирает очередную слезу – теперь счастья – с моей щеки.
– И еда здесь вкусная.
Я улыбаюсь, смотря в больше не грустные глаза.
– Ты пошутил, – говорю я. В ответ он улыбается, демонстрируя тот самый, настоящий, красивый изгиб.
Я касаюсь его пальцем, и на несколько минут – в перерыве перед бурей, которую нам предстоит пережить, – мы друг для друга словно укрытие. Единственные в этом мире, кто так хорошо понимает друг друга. Буквы, числа.
Идеальный шифр.
– Рид, – шепчу я. – Это была не ошибка.
– Конечно нет, – отвечает он, упираясь мне в лоб. – Это был знак.