Любовь с чистого листа
Часть 19 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Город здесь ни при чем, – повторяю я. – Просто люди такие. Не все говорят то, что думают, прямо и резко, как роботы. Кому-то приходится быть вежливым перед придурком-начальником, чтобы их не уволили. Или терпеть и улыбаться, перед грубостью члена семьи, чтобы не усугубить ситуацию. Или смиряться с ужасным характером друга, потому что бывает и хуже. Люди всего лишь стараются… стараются защитить себя.
Я замираю с открытым ртом, лицо горит. Снова слишком много. Я раскрылась в другом измерении – и в животе вернулось подташнивание.
– Мэг, – мягко произносит Рид, и это сочувствие еще более унизительно. Нельзя показаться слабой.
– Ты думаешь, сложно понять людей в этом городе, – говорю я так громко, что кто-то даже обернулся. – Но это не их вина, а твоя.
Осознание приходит почти сразу. Это прямой удар, худшее, что я могла ему сказать. Думаю, как Кэмерон так же больно ранит Ларк обидными словами. Думаю о родителях. О себе.
Несколько секунд мы стоим молча, пытаясь осознать шок.
– Может, стоит закончить эту прогулку, – произносит он наконец.
– Рид, постой… я неправильно выразилась. – Слова такие острые, что разрезали меня надвое.
Он приподнимает голову, чтобы осмотреться. В парке людно, солнце еще не село.
– Ты доберешься домой одна?
Я киваю, все еще в шоке. Не смогла бы улыбнуться даже через силу.
Вдруг, когда он разворачивается, я во второй раз за день – или в третий, четвертый, уже не понять – делаю резкое движение. Вытягиваю руку и хватаю его. Понятия не имею, что случилось – может, я резко отскочила назад в испуге или он заколебался, или между нами прошла волна электрического тока, – но стакан Рида опрокинулся, горячая жидкость залила руку по самый локоть. Запачкала белоснежную ткань рубашки.
Стакан еще катится по земле, а Рид уже рывком расстегнул пуговицы рукава. На лице его застыла немая боль. Я так близко, что чувствую жар от горячей жидкости на его коже.
– О боже! Прости меня!
Я ставлю смузи на землю, беру пиджак с его руки, пока он не упал. Рид задирает горячий рукав рубашки до локтя.
– Рид, – говорю я, прерывисто дыша. Спрятать волнение не получается. – Что случилось?
Ведь то, что я теперь увидела, не может быть просто ожогом от горячего чая. Сбоку предплечья, которое я так жаждала увидеть, от запястья к сгибу локтя тянется ярко-красное пятно. Сейчас оно намокло от чая, но совершенно точно можно сказать, что оно было здесь и раньше – сухим, зудящим неприятным и очень, очень болезненным. Я поднимаю взгляд на Рида. Он стоит с холодным, суровым выражением лица. Протягивает руку к пиджаку.
– Не имеет значения.
– Как это не имеет? Ты видел…
– Это не имеет значения. Обострение псориаза. Я уже привык. – Он напряженно надевает пиджак. Конечно же – вряд ли приятно натягивать одежду швами внутрь через мокрую ткань.
Я смотрю так внимательно, что вижу, как он едва морщится, продевая руку.
– Рид.
– Молчи, – отвечает он. В воображении я вижу двустворчатую дверь: на одной ее половине буквы М-О-Л, а на другой Ч-И. Узкий просвет между ними все уменьшается, пока дверь не захлопывается у меня перед носом.
Он наклоняется, подбирает пустой стакан и кратко кивает на прощание.
Я не успеваю что-либо сказать, чтобы остановить его, – он уходит.
Глава 11
– Это все парень, да?
Лашель буквально крикнула на меня за столом в любимом местечке Сесилии неподалеку от магазина – веганском ресторане, где подают органические коктейли, a меню пестрит изобилием кейла. Вечер пятницы, в ресторане полно постоянных гостей и тех, кто пришел поздравить Сесилию с мужем Сюхеем с годовщиной свадьбы. Я пришла в это потрепанное и тесное место с полной решимостью уйти самое больше через час, чтобы вернуться к безотлагательному делу: с грустью пялиться на пустые страницы. Но, когда на меня обрушилась многолюдность, гул голосов, шипение жарящихся овощей на фоне и проникающий в зал вкуснейший пряный аромат еды, я улыбнулась и ощутила укол тоски по Риду.
Риду, который игнорирует меня уже неделю.
– Какой парень? – спрашиваю я, на что Лашель швыряет в меня чипсиной из кейла.
Примерно полчаса назад, подарив Лашель и Сюхею подарок, приветливо поболтав с гостями, я стала постепенно продвигаться к выходу, к тихой безопасности своей квартиры. Сибби сегодня у Элайджи, наверное, открывает адвент-календарь дней «До моего переезда от Мэг», к тому же мне очень надо прибрать бардак в моей комнате – знаки вновь наступившего ступора буквально повсюду: на полу комки бумаги, по столу разбросаны недоделанные наброски, маркеры не расставлены в стаканчики по цветовой гамме, а валяются вперемежку.
Но тут меня засекла Лашель – и зачем я только надела платье с золотистыми мордочками Hello Kitty? – и указала на свободный стул за своим столом.
– Ты останешься со мной, Мэг, – сказала она. – Я не пойду домой, пока дети не лягут спать, а ты единственный знакомый мне здесь человек, кроме Сеси, с кем можно час-другой поговорить.
Это вполне логично, так что вместо самовольной ссылки, куда я загнала себя на несколько дней, я решила остаться здесь. Устроившись, я ощутила прилив благодарности Лашель за очень долгую историю про ее очень пассивно-агрессивную сестру. Ко времени заказа второго коктейля я уже думала: «Что ж, это лучше, чем грустить».
Но теперь… теперь к одной Hello Kitty на моем платье прилипла кейловая чипсина, а Лашель выглядит так, будто знает, о каком именно парне идет речь. Мой план на грусть смеется надо мной за то, что я его отменила.
– С которым ты была на свидании в прошлом месяце.
Я отлепляю от себя кейл.
– Это было не свидание.
– Ладно. Но парень-то был? – Она довольно улыбается. – Я так и знала, что что-то не так, когда ты зашла на неделе за канцелярией.
Я вздыхаю, смиряясь. Хочу сказать: «Мы просто друзья», – но безнадежно закрываю рот. Вряд ли нас с Ридом можно так назвать.
Теперь.
– Вряд ли у нас что-то выйдет. – Это уже точнее. У нас с Ридом ничего не выйдет, что бы это ни было. Последние семь дней молчания тому доказательство.
– Он живет в центре, – добавляю я, считая это за достаточное объяснение для Лашель которая думает, что для поездки с Манхэттена в Бруклин надо оформлять загранпаспорт.
Не сработало.
– Да, препятствие нехилое, учитывая развитую транспортную сеть. Так в чем все-таки дело? Он безработный? Живет с родителями? Оу, он музыкант?
Я улыбаюсь от последнего предположения, воображая Рида с гитарой.
– Нет, ничего из этого. Он работает на Уолл-стрит.
Лашель комично округляет глаза.
– Надеюсь, ты с ним только на людях виделась, – говорит она, явно имея в виду тот день, когда мы встречались на Променаде. – Просто ужасно, если у меня на совести будет твоя насильственная смерть от рук банкира. Моя знакомая встречалась с парнем, который хотел, чтобы она одевалась как та синяя деваха из комиксов. Он предлагал платить ей за то, чтобы она красилась синей краской, накладывала чешую и все такое.
– Он не банкир. Он аналитик.
– Понятия не имею, что это, но, наверное, с ним что-то не так. – Лашель отпивает из бокала мартини. На ней черная газовая накидка и серьги-кольца из бисера. Вдруг у меня возникает ощущение, будто я в школьной поездке, а она наша классная.
– Нет. Он хороший. Очень хороший.
Хороший парень с прекрасным лицом, потрясающими плечами и совершенно замечательным способом справляться с менструальными спазмами. Хороший парень, которого я ранила.
Хороший парень, который ранил меня.
– Да? – Вижу, как раздувается знак вопроса, словно воздушный шар цвета металлик, зависший над нами.
Я делаю глоток коктейля. В суставах гудит – у меня так, только когда выпью. Ставлю стакан и отодвигаю. Я знаю, когда пора остановиться, к тому же последнее, чего мне хочется, это возвращаться домой в пьяных слезах. И все же алкоголь немного развязал мне язык, снял внутренние запреты.
– Мы поругались.
Лашель удивленно смотрит на меня.
– Что значит, поругались?
– Ух, наконец-то! – восклицает Сесилия, беря с тарелки Лашель водяной каштан в рулете из веганского бекона.
Она рычит от удовольствия.
– Все время забываю есть, – произносит она.
– Мэг сказала, что поругалась с парнем, с которым встречается.
От взгляда Сесилии мне становится неловко, и до такой степени, что даже не хочется снова поправлять Лашель. В смысле, ну да, у меня было не так много свиданий, с тех пор как я занялась планерами, но ведь Сесилия уставилась на меня так, будто я монашеский обет нарушила.
А затем почти тем же тоном, что и Лашель, спрашивает:
– Вы поругались?
Я подавленно киваю, молча вспоминая те ужасные минуты в который раз. Сказанные мной слова, его взгляд. Разлившуюся по коже горячую жидкость. Единственные буквы, с которыми у меня на этой неделе выходит – это п, р, о, с, т, и. Искренне надеюсь, мои клиенты не заметят предназначенных не им извинений.
– Оу, – произносит Лашель. – Я даже раздраженной тебя ни разу не видела, даже когда вы со своей звездной клиенткой часов сто сидели над одним оформлением.
– Никакие не сто, – бормочу я, а у самой лицо горит от упоминания Ларк, которая не то чтобы бросила меня. Вообще-то она два раза написала мне, что у нее не было времени позвонить и назначить следующую встречу. Интересно, она у Кэмерона консультируется по поводу цитат для расторжения?
– Я бываю раздраженной, – отвечаю я, вспоминая Кэмерона с его ужасными цитатами.
Лашель смеется:
– Конечно, бываешь. Просто не показываешь этого.
– И это отличное качество. Мне ни с кем не работалось так хорошо, как с тобой, – говорит Сесилия.
– Эй! – возмущается Лашель.
– Но согласна. Это… неожиданно, – добавляет Сесилия.
Я замираю с открытым ртом, лицо горит. Снова слишком много. Я раскрылась в другом измерении – и в животе вернулось подташнивание.
– Мэг, – мягко произносит Рид, и это сочувствие еще более унизительно. Нельзя показаться слабой.
– Ты думаешь, сложно понять людей в этом городе, – говорю я так громко, что кто-то даже обернулся. – Но это не их вина, а твоя.
Осознание приходит почти сразу. Это прямой удар, худшее, что я могла ему сказать. Думаю, как Кэмерон так же больно ранит Ларк обидными словами. Думаю о родителях. О себе.
Несколько секунд мы стоим молча, пытаясь осознать шок.
– Может, стоит закончить эту прогулку, – произносит он наконец.
– Рид, постой… я неправильно выразилась. – Слова такие острые, что разрезали меня надвое.
Он приподнимает голову, чтобы осмотреться. В парке людно, солнце еще не село.
– Ты доберешься домой одна?
Я киваю, все еще в шоке. Не смогла бы улыбнуться даже через силу.
Вдруг, когда он разворачивается, я во второй раз за день – или в третий, четвертый, уже не понять – делаю резкое движение. Вытягиваю руку и хватаю его. Понятия не имею, что случилось – может, я резко отскочила назад в испуге или он заколебался, или между нами прошла волна электрического тока, – но стакан Рида опрокинулся, горячая жидкость залила руку по самый локоть. Запачкала белоснежную ткань рубашки.
Стакан еще катится по земле, а Рид уже рывком расстегнул пуговицы рукава. На лице его застыла немая боль. Я так близко, что чувствую жар от горячей жидкости на его коже.
– О боже! Прости меня!
Я ставлю смузи на землю, беру пиджак с его руки, пока он не упал. Рид задирает горячий рукав рубашки до локтя.
– Рид, – говорю я, прерывисто дыша. Спрятать волнение не получается. – Что случилось?
Ведь то, что я теперь увидела, не может быть просто ожогом от горячего чая. Сбоку предплечья, которое я так жаждала увидеть, от запястья к сгибу локтя тянется ярко-красное пятно. Сейчас оно намокло от чая, но совершенно точно можно сказать, что оно было здесь и раньше – сухим, зудящим неприятным и очень, очень болезненным. Я поднимаю взгляд на Рида. Он стоит с холодным, суровым выражением лица. Протягивает руку к пиджаку.
– Не имеет значения.
– Как это не имеет? Ты видел…
– Это не имеет значения. Обострение псориаза. Я уже привык. – Он напряженно надевает пиджак. Конечно же – вряд ли приятно натягивать одежду швами внутрь через мокрую ткань.
Я смотрю так внимательно, что вижу, как он едва морщится, продевая руку.
– Рид.
– Молчи, – отвечает он. В воображении я вижу двустворчатую дверь: на одной ее половине буквы М-О-Л, а на другой Ч-И. Узкий просвет между ними все уменьшается, пока дверь не захлопывается у меня перед носом.
Он наклоняется, подбирает пустой стакан и кратко кивает на прощание.
Я не успеваю что-либо сказать, чтобы остановить его, – он уходит.
Глава 11
– Это все парень, да?
Лашель буквально крикнула на меня за столом в любимом местечке Сесилии неподалеку от магазина – веганском ресторане, где подают органические коктейли, a меню пестрит изобилием кейла. Вечер пятницы, в ресторане полно постоянных гостей и тех, кто пришел поздравить Сесилию с мужем Сюхеем с годовщиной свадьбы. Я пришла в это потрепанное и тесное место с полной решимостью уйти самое больше через час, чтобы вернуться к безотлагательному делу: с грустью пялиться на пустые страницы. Но, когда на меня обрушилась многолюдность, гул голосов, шипение жарящихся овощей на фоне и проникающий в зал вкуснейший пряный аромат еды, я улыбнулась и ощутила укол тоски по Риду.
Риду, который игнорирует меня уже неделю.
– Какой парень? – спрашиваю я, на что Лашель швыряет в меня чипсиной из кейла.
Примерно полчаса назад, подарив Лашель и Сюхею подарок, приветливо поболтав с гостями, я стала постепенно продвигаться к выходу, к тихой безопасности своей квартиры. Сибби сегодня у Элайджи, наверное, открывает адвент-календарь дней «До моего переезда от Мэг», к тому же мне очень надо прибрать бардак в моей комнате – знаки вновь наступившего ступора буквально повсюду: на полу комки бумаги, по столу разбросаны недоделанные наброски, маркеры не расставлены в стаканчики по цветовой гамме, а валяются вперемежку.
Но тут меня засекла Лашель – и зачем я только надела платье с золотистыми мордочками Hello Kitty? – и указала на свободный стул за своим столом.
– Ты останешься со мной, Мэг, – сказала она. – Я не пойду домой, пока дети не лягут спать, а ты единственный знакомый мне здесь человек, кроме Сеси, с кем можно час-другой поговорить.
Это вполне логично, так что вместо самовольной ссылки, куда я загнала себя на несколько дней, я решила остаться здесь. Устроившись, я ощутила прилив благодарности Лашель за очень долгую историю про ее очень пассивно-агрессивную сестру. Ко времени заказа второго коктейля я уже думала: «Что ж, это лучше, чем грустить».
Но теперь… теперь к одной Hello Kitty на моем платье прилипла кейловая чипсина, а Лашель выглядит так, будто знает, о каком именно парне идет речь. Мой план на грусть смеется надо мной за то, что я его отменила.
– С которым ты была на свидании в прошлом месяце.
Я отлепляю от себя кейл.
– Это было не свидание.
– Ладно. Но парень-то был? – Она довольно улыбается. – Я так и знала, что что-то не так, когда ты зашла на неделе за канцелярией.
Я вздыхаю, смиряясь. Хочу сказать: «Мы просто друзья», – но безнадежно закрываю рот. Вряд ли нас с Ридом можно так назвать.
Теперь.
– Вряд ли у нас что-то выйдет. – Это уже точнее. У нас с Ридом ничего не выйдет, что бы это ни было. Последние семь дней молчания тому доказательство.
– Он живет в центре, – добавляю я, считая это за достаточное объяснение для Лашель которая думает, что для поездки с Манхэттена в Бруклин надо оформлять загранпаспорт.
Не сработало.
– Да, препятствие нехилое, учитывая развитую транспортную сеть. Так в чем все-таки дело? Он безработный? Живет с родителями? Оу, он музыкант?
Я улыбаюсь от последнего предположения, воображая Рида с гитарой.
– Нет, ничего из этого. Он работает на Уолл-стрит.
Лашель комично округляет глаза.
– Надеюсь, ты с ним только на людях виделась, – говорит она, явно имея в виду тот день, когда мы встречались на Променаде. – Просто ужасно, если у меня на совести будет твоя насильственная смерть от рук банкира. Моя знакомая встречалась с парнем, который хотел, чтобы она одевалась как та синяя деваха из комиксов. Он предлагал платить ей за то, чтобы она красилась синей краской, накладывала чешую и все такое.
– Он не банкир. Он аналитик.
– Понятия не имею, что это, но, наверное, с ним что-то не так. – Лашель отпивает из бокала мартини. На ней черная газовая накидка и серьги-кольца из бисера. Вдруг у меня возникает ощущение, будто я в школьной поездке, а она наша классная.
– Нет. Он хороший. Очень хороший.
Хороший парень с прекрасным лицом, потрясающими плечами и совершенно замечательным способом справляться с менструальными спазмами. Хороший парень, которого я ранила.
Хороший парень, который ранил меня.
– Да? – Вижу, как раздувается знак вопроса, словно воздушный шар цвета металлик, зависший над нами.
Я делаю глоток коктейля. В суставах гудит – у меня так, только когда выпью. Ставлю стакан и отодвигаю. Я знаю, когда пора остановиться, к тому же последнее, чего мне хочется, это возвращаться домой в пьяных слезах. И все же алкоголь немного развязал мне язык, снял внутренние запреты.
– Мы поругались.
Лашель удивленно смотрит на меня.
– Что значит, поругались?
– Ух, наконец-то! – восклицает Сесилия, беря с тарелки Лашель водяной каштан в рулете из веганского бекона.
Она рычит от удовольствия.
– Все время забываю есть, – произносит она.
– Мэг сказала, что поругалась с парнем, с которым встречается.
От взгляда Сесилии мне становится неловко, и до такой степени, что даже не хочется снова поправлять Лашель. В смысле, ну да, у меня было не так много свиданий, с тех пор как я занялась планерами, но ведь Сесилия уставилась на меня так, будто я монашеский обет нарушила.
А затем почти тем же тоном, что и Лашель, спрашивает:
– Вы поругались?
Я подавленно киваю, молча вспоминая те ужасные минуты в который раз. Сказанные мной слова, его взгляд. Разлившуюся по коже горячую жидкость. Единственные буквы, с которыми у меня на этой неделе выходит – это п, р, о, с, т, и. Искренне надеюсь, мои клиенты не заметят предназначенных не им извинений.
– Оу, – произносит Лашель. – Я даже раздраженной тебя ни разу не видела, даже когда вы со своей звездной клиенткой часов сто сидели над одним оформлением.
– Никакие не сто, – бормочу я, а у самой лицо горит от упоминания Ларк, которая не то чтобы бросила меня. Вообще-то она два раза написала мне, что у нее не было времени позвонить и назначить следующую встречу. Интересно, она у Кэмерона консультируется по поводу цитат для расторжения?
– Я бываю раздраженной, – отвечаю я, вспоминая Кэмерона с его ужасными цитатами.
Лашель смеется:
– Конечно, бываешь. Просто не показываешь этого.
– И это отличное качество. Мне ни с кем не работалось так хорошо, как с тобой, – говорит Сесилия.
– Эй! – возмущается Лашель.
– Но согласна. Это… неожиданно, – добавляет Сесилия.