Любовь с чистого листа
Часть 14 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Не только прописные, – говорю я, фотографируя меловую табличку кафе с чуррос, точнее букву «У» на ней. Уже знаю, какое у меня будет слово. – Я могу подстраиваться под правила.
Мы с Ридом решаем, что у каждого есть пятнадцать минут, чтобы найти буквы своего слова; по истечении времени мы разом отправим их друг другу. Сначала я в замешательстве: надо класть трубку и искать буквы поодиночке? Или будем искать их, не прерывая звонка, как бы вместе на расстоянии, и о чем-то говорить?
Вопрос снимается, потому что вскоре после запуска таймера Рид спрашивает, где я и как выглядит этот район, как будто хочет сократить дистанцию между нами. Я делаю снимки на ходу, стараюсь со всем красноречием передать настроение Парк-Слоуп ранним вторничным вечером. Гуляющие и школьники на тротуарах, машины «Субару» на и так загруженных улицах. Рассказываю, как, приехав сюда впервые, удивилась раннему закрытию некоторых магазинов. Идя по 12-й авеню, упоминаю любимую пекарню, которая работает до семи. Захожу в нее, озвучиваю Риду ассортимент капкейков и спрашиваю, какой мне выбрать, а он отвечает:
– Я нечасто ем сладкое. – От этого я смеюсь.
Заказываю «Обесточивание Бруклина» с четырьмя видами шоколада, но решаю не жевать во время беседы.
Рид тоже рассказывает, где находится. Но говорит, что не так хорош в описании, как я.
– Все выглядит, как деловой костюм. Вытянутым. Серым. Вечно занятым. Грязным.
– Когда-то я тоже так думала. – Снова делаю фотографию: милая строчная «е» с витрины пекарни. – Пока не переехала сюда.
– Да, но ты живешь в Бруклине. Он другой.
– Я не всегда жила в Бруклине. После переезда снимала квартиру на Манхэттене.
– Правда?
– Правда, умник, – поддразниваю я. – Эй, ты со своей крутой работой. Думаешь, я не могу себе позволить какой-нибудь Готэм? – Снова делаю фото, не до конца веря в то, что мы с Ридом вот так вот общаемся. Это даже лучше игры. Я гуляю одна, но в то же время совсем не чувствую себя одинокой.
– Я не это имел в виду. – Очередная долгая пауза. Интересно, он сейчас фотографирует? – Но… ты не ассоциируешься у меня с этим городом.
Он произнес «с этим» так, будто это балл в мою пользу; может, он и правда так думает. Может быть, Рид не хочет ассоциировать меня с серым и грязным в его глазах городом. Или дело в том, что мы познакомились в магазинчике канцелярии, который и сейчас недалеко от меня, а я работала над шрифтовым оформлением свадьбы, которая так и не состоялась.
Что-то начинает трезвонить, и Рид произносит:
– Время вышло. – Частично я даже рада. Понятия не имею, что бы я ему ответила. – Пропускаю даму.
Я пристраиваюсь под козырьком магазина, дальше от потока людей, чтобы отправить ему фото. Рукописные буквы вперемежку с напечатанными, но это не страшно. По правде, мне даже нравится то, как это выглядит, оно подходит под мое слово.
У-Д-И-В-И-Т-Е-Л-Ь-Н-О.
Когда фотографии загрузились, Рид молчит несколько секунд – наверное, просматривает их.
– «В» нравится мне больше всех, – говорит он, и я улыбаюсь. Мне тоже. Я сделала ее снимок третьей по счету и сразу же придумала для нее месяц – август.
Месяц моего рождения, кстати, но мы не занимаемся кражей персональных данных друг друга. Затем он спрашивает:
– Почему удивительно?
– У меня была встреча с новой клиенткой, – отвечаю я, выпуская ту часть, в которой все еще не могу успокоиться, что это принцесса Фредди. Думаю, он наравне с Лашель не поймет, кто такой поэт с запасом сэндвичей. – Я придумала игру, чтобы ей было легче принять решение, – на секунду я замолкаю. – Ты меня вдохновил.
Целую вечность он ничего не отвечает. А затем произносит очень приятную вещь:
– Вот это комплимент. Вдохновить художника.
Комплимент. Художника.
Из каких-то древних глубин самоподавления, которые есть в каждой женщине, у меня почти вырывается крик: «Да я же не художник!» Но я его обрываю. Я художник, и хороший. Слава богу, Рид не видит, как залилось краской мое лицо. Я говорю:
– Твоя очередь.
– Мое слово немного несуразное. Всего шесть букв.
– Не тяни время, рассказывай как есть.
Он вроде бы вздыхает.
Получив сообщения с буквами, я могу назвать еще одну причину, почему мой день удивительный.
– Ни фига себе! – восклицаю я, вызвав недоуменный взгляд женщины с ультрастильной детской коляской. Я виновато ей улыбаюсь и снова смотрю на экран. – Они все рукописные!!!
– Я прошелся до Саут-Стрит-Сипорт, – отвечает он, явно довольный собой. – Здесь много нарисованных знаков.
– Почему-то у меня такое ощущение, будто ты сжульничал! Ты шулер в этой занудной игре, про которую знаем только мы.
Вот бы Лашель была здесь. Она бы точно что-то сказала.
И в то же время, хорошо, что ее нет. Иначе на этой секретной игре с Ридом была бы не только я. Не только я услышала бы его смех впервые с нашего знакомства, такой приятный даже по телефону. Мягкий и низкий – даже не совсем смех. Смешок. Представляю себе это слово, нарисованное от руки: я бы изобразила его без верхних выносных элементов, чтобы все буквы стояли вровень. Я бы почти не оставила пространства между буквами, чтобы слово вышло таким же теплым и уютным, как его смех.
Только сейчас я смотрю на присланное им слово.
Н-Е-Р-В-Н-О.
– Ох, не самый удачный день?
– Да, как я и… сказал. Или написал, скорее.
– Хочешь пого…
– Нет, – перебивает он. – Слова вполне достаточно.
Рид так мало рассказывает о своей работе, что мне почти хочется, чтобы я поняла ту статью Википедии лучше. Хотя, может, это к лучшему, если вспомнить, насколько тесно его работа связана с неловкими темами в нашем общении: Эйвери и ее отцом.
– Мне жаль.
– Это не твоя вина.
Интересно, он тоже замер на месте? Мимо проносятся люди, машины и автобусы, а на линии нашего разговора тихо и уютно. Может быть, нам следовало обменяться этими фразами давно и в другом контексте, но это неважно.
Важно, что мы говорим их друг другу сейчас.
– Так… – говорю я, когда тишина слишком затягивается, – значит, ты в Саут-Стрит-Сипорте?
– Да, это недалеко от моего офиса.
– Он совсем не серый. И не грязный.
На самом деле он мне даже нравится. Пару лет назад мы с Сибби ездили туда на осеннюю ярмарку и купили мешок кривоватых, разноцветных корнеплодов, половина из которых так и осталась неприготовленная, как это часто бывает с посетителями фермерских ярмарок без намека на талант. В тени Финансового округа Саут-Стрит кажется… ниже. В хорошем смысле. Ближе к земле, к воде. Старые, обветренные кирпичные здания, ряды красивых витрин. Отдых от укачивающих высот района позади. Я уже открываю рот, чтобы сказать Риду о кафе-мороженом «Большая радость», которое там недавно открылось, но тут вспоминаю, что он не ест сладости.
– Думаю, да. Ты права. – Кажется, он собирался сделать глубокий вдох, как будто наконец получил доступ к воздуху, но портовой гудок все заглушил.
Как мне… обидно. Я хотела услышать всю глубину этого вдоха.
– К сожалению, мне пора на очередную встречу. По работе, – говорит Рид.
«Увы», – думаю я.
Но где-то внутри меня поднимается волна радости при мысли о том, что Рид отлучился от работы на несколько минут ради игры. Может, он вернется в офис не таким нервным. Может, я частично передала ему удивительность моего дня.
– Да, конечно. Спасибо за компанию. – Затем я добавляю кое-что очень честное, что однажды сказал мне сам Рид. Эта фраза кажется нужной, будто начало еще формирующегося ритуала между нами.
Будто мы не просто приятно проводим время. Будто мы друзья.
– Я весело провела время.
В трубке молчание, надеюсь, я не сделала что-то неловкое. За последние две недели я поняла, что мне везет на неловкости с Ридом.
– Ты свободна в субботу? – спрашивает он. Прямо. Без обиняков. По-ридовски.
Я улыбаюсь.
И в этот раз я не медлю с ответом.
Глава 9
После разговора с Ридом во вторник вечером во мне бушевала смесь чувств и эмоций.
Во-первых, нетерпение: хотелось вернуться домой, вооруженной новыми идеями, с размятыми мышцами ног, и приступить к работе над «Счастье сбывается».
Во-вторых, уверенность: я и без Рида знала, что я художник, но приятно было услышать это как напоминание, особенно по результатам работы, которую я проделала после нашей первой игры.
В-третьих, облегчение: из-за прогресса с Ларк, из-за той боли и злости, вызванной Сибби, которую мне удалось сбросить, из-за риска, на который я пошла, сыграв с Ридом.
В-четвертых, радостное предвкушение: у нас есть совместные планы. Мы снова будем играть, на самом деле мы не прекращали играть с того звонка. Отправляли друг другу фото – мои по большей части взяты с местных вывесок, а Рид делал снимки выцветших рекламных баннеров на стенах зданий, вроде тех раритетов, за которыми мы охотились на первой прогулке. Мы даже почти ничего не пишем – иногда адрес или какая буква понравилась больше, – и все равно эти сообщения полны ожидания следующей встречи.
К наступлению субботы я совершенно четко ощущаю одно. Месячные.
Я могла это предвидеть, и не только потому что у «планировщика Парк-Слоуп» есть свой особый метод отслеживать цикл – крошечная красная точка предполагаемой даты начала менструации в развороте на месяц. Я могла это предвидеть, потому что в пятницу утром проснулась с настроением, которое гуляло от «я сейчас кого-нибудь убью» до «сейчас разрыдаюсь, потому что заметила на подоконнике слой пыли, что я за свинья такая». К счастью для всего остального мира, в этот день у меня не было дел за пределами квартиры, но, к несчастью для меня, по телевизору шел марафон «Охотников за недвижимостью», во время которого я апатично занималась текущими делами от клиентов, воображая убийства всех охотников за недвижимостью, которые жаловались на выбор краски. Затем я рыдала над стоимостью недвижимости в Миссури на квадратный метр (она очень даже бюджетная!)
В какой-то момент я взяла себя в руки, чтобы доработать наброски, над которыми трудилась с вечера вторника, но тут из телефона раздался омерзительный гудок – звук сообщений от папы, довольно редких. Я открыла сообщение и увидела его фото: загорелый, с улыбкой обменивается рукопожатием с каким-то мужчиной в костюме и со значком в виде флага на лацкане, перед собой они держат сертификат. За папой стоит Дженнифер, женщина, на которой он женился через две недели после официального развода с мамой, который, как оказывается, произошел спустя три месяца после его ухода из дома.
Бизнесмен месяца от Торговой палаты гласит папино сообщение, плоское и информативное. Я ощутила укол знакомой сильной злости, открыла свой блокнот и начертила всего два слова, украсив их парой штрихов, затем отправила ему.
Поздравляю тебя!
Мы с Ридом решаем, что у каждого есть пятнадцать минут, чтобы найти буквы своего слова; по истечении времени мы разом отправим их друг другу. Сначала я в замешательстве: надо класть трубку и искать буквы поодиночке? Или будем искать их, не прерывая звонка, как бы вместе на расстоянии, и о чем-то говорить?
Вопрос снимается, потому что вскоре после запуска таймера Рид спрашивает, где я и как выглядит этот район, как будто хочет сократить дистанцию между нами. Я делаю снимки на ходу, стараюсь со всем красноречием передать настроение Парк-Слоуп ранним вторничным вечером. Гуляющие и школьники на тротуарах, машины «Субару» на и так загруженных улицах. Рассказываю, как, приехав сюда впервые, удивилась раннему закрытию некоторых магазинов. Идя по 12-й авеню, упоминаю любимую пекарню, которая работает до семи. Захожу в нее, озвучиваю Риду ассортимент капкейков и спрашиваю, какой мне выбрать, а он отвечает:
– Я нечасто ем сладкое. – От этого я смеюсь.
Заказываю «Обесточивание Бруклина» с четырьмя видами шоколада, но решаю не жевать во время беседы.
Рид тоже рассказывает, где находится. Но говорит, что не так хорош в описании, как я.
– Все выглядит, как деловой костюм. Вытянутым. Серым. Вечно занятым. Грязным.
– Когда-то я тоже так думала. – Снова делаю фотографию: милая строчная «е» с витрины пекарни. – Пока не переехала сюда.
– Да, но ты живешь в Бруклине. Он другой.
– Я не всегда жила в Бруклине. После переезда снимала квартиру на Манхэттене.
– Правда?
– Правда, умник, – поддразниваю я. – Эй, ты со своей крутой работой. Думаешь, я не могу себе позволить какой-нибудь Готэм? – Снова делаю фото, не до конца веря в то, что мы с Ридом вот так вот общаемся. Это даже лучше игры. Я гуляю одна, но в то же время совсем не чувствую себя одинокой.
– Я не это имел в виду. – Очередная долгая пауза. Интересно, он сейчас фотографирует? – Но… ты не ассоциируешься у меня с этим городом.
Он произнес «с этим» так, будто это балл в мою пользу; может, он и правда так думает. Может быть, Рид не хочет ассоциировать меня с серым и грязным в его глазах городом. Или дело в том, что мы познакомились в магазинчике канцелярии, который и сейчас недалеко от меня, а я работала над шрифтовым оформлением свадьбы, которая так и не состоялась.
Что-то начинает трезвонить, и Рид произносит:
– Время вышло. – Частично я даже рада. Понятия не имею, что бы я ему ответила. – Пропускаю даму.
Я пристраиваюсь под козырьком магазина, дальше от потока людей, чтобы отправить ему фото. Рукописные буквы вперемежку с напечатанными, но это не страшно. По правде, мне даже нравится то, как это выглядит, оно подходит под мое слово.
У-Д-И-В-И-Т-Е-Л-Ь-Н-О.
Когда фотографии загрузились, Рид молчит несколько секунд – наверное, просматривает их.
– «В» нравится мне больше всех, – говорит он, и я улыбаюсь. Мне тоже. Я сделала ее снимок третьей по счету и сразу же придумала для нее месяц – август.
Месяц моего рождения, кстати, но мы не занимаемся кражей персональных данных друг друга. Затем он спрашивает:
– Почему удивительно?
– У меня была встреча с новой клиенткой, – отвечаю я, выпуская ту часть, в которой все еще не могу успокоиться, что это принцесса Фредди. Думаю, он наравне с Лашель не поймет, кто такой поэт с запасом сэндвичей. – Я придумала игру, чтобы ей было легче принять решение, – на секунду я замолкаю. – Ты меня вдохновил.
Целую вечность он ничего не отвечает. А затем произносит очень приятную вещь:
– Вот это комплимент. Вдохновить художника.
Комплимент. Художника.
Из каких-то древних глубин самоподавления, которые есть в каждой женщине, у меня почти вырывается крик: «Да я же не художник!» Но я его обрываю. Я художник, и хороший. Слава богу, Рид не видит, как залилось краской мое лицо. Я говорю:
– Твоя очередь.
– Мое слово немного несуразное. Всего шесть букв.
– Не тяни время, рассказывай как есть.
Он вроде бы вздыхает.
Получив сообщения с буквами, я могу назвать еще одну причину, почему мой день удивительный.
– Ни фига себе! – восклицаю я, вызвав недоуменный взгляд женщины с ультрастильной детской коляской. Я виновато ей улыбаюсь и снова смотрю на экран. – Они все рукописные!!!
– Я прошелся до Саут-Стрит-Сипорт, – отвечает он, явно довольный собой. – Здесь много нарисованных знаков.
– Почему-то у меня такое ощущение, будто ты сжульничал! Ты шулер в этой занудной игре, про которую знаем только мы.
Вот бы Лашель была здесь. Она бы точно что-то сказала.
И в то же время, хорошо, что ее нет. Иначе на этой секретной игре с Ридом была бы не только я. Не только я услышала бы его смех впервые с нашего знакомства, такой приятный даже по телефону. Мягкий и низкий – даже не совсем смех. Смешок. Представляю себе это слово, нарисованное от руки: я бы изобразила его без верхних выносных элементов, чтобы все буквы стояли вровень. Я бы почти не оставила пространства между буквами, чтобы слово вышло таким же теплым и уютным, как его смех.
Только сейчас я смотрю на присланное им слово.
Н-Е-Р-В-Н-О.
– Ох, не самый удачный день?
– Да, как я и… сказал. Или написал, скорее.
– Хочешь пого…
– Нет, – перебивает он. – Слова вполне достаточно.
Рид так мало рассказывает о своей работе, что мне почти хочется, чтобы я поняла ту статью Википедии лучше. Хотя, может, это к лучшему, если вспомнить, насколько тесно его работа связана с неловкими темами в нашем общении: Эйвери и ее отцом.
– Мне жаль.
– Это не твоя вина.
Интересно, он тоже замер на месте? Мимо проносятся люди, машины и автобусы, а на линии нашего разговора тихо и уютно. Может быть, нам следовало обменяться этими фразами давно и в другом контексте, но это неважно.
Важно, что мы говорим их друг другу сейчас.
– Так… – говорю я, когда тишина слишком затягивается, – значит, ты в Саут-Стрит-Сипорте?
– Да, это недалеко от моего офиса.
– Он совсем не серый. И не грязный.
На самом деле он мне даже нравится. Пару лет назад мы с Сибби ездили туда на осеннюю ярмарку и купили мешок кривоватых, разноцветных корнеплодов, половина из которых так и осталась неприготовленная, как это часто бывает с посетителями фермерских ярмарок без намека на талант. В тени Финансового округа Саут-Стрит кажется… ниже. В хорошем смысле. Ближе к земле, к воде. Старые, обветренные кирпичные здания, ряды красивых витрин. Отдых от укачивающих высот района позади. Я уже открываю рот, чтобы сказать Риду о кафе-мороженом «Большая радость», которое там недавно открылось, но тут вспоминаю, что он не ест сладости.
– Думаю, да. Ты права. – Кажется, он собирался сделать глубокий вдох, как будто наконец получил доступ к воздуху, но портовой гудок все заглушил.
Как мне… обидно. Я хотела услышать всю глубину этого вдоха.
– К сожалению, мне пора на очередную встречу. По работе, – говорит Рид.
«Увы», – думаю я.
Но где-то внутри меня поднимается волна радости при мысли о том, что Рид отлучился от работы на несколько минут ради игры. Может, он вернется в офис не таким нервным. Может, я частично передала ему удивительность моего дня.
– Да, конечно. Спасибо за компанию. – Затем я добавляю кое-что очень честное, что однажды сказал мне сам Рид. Эта фраза кажется нужной, будто начало еще формирующегося ритуала между нами.
Будто мы не просто приятно проводим время. Будто мы друзья.
– Я весело провела время.
В трубке молчание, надеюсь, я не сделала что-то неловкое. За последние две недели я поняла, что мне везет на неловкости с Ридом.
– Ты свободна в субботу? – спрашивает он. Прямо. Без обиняков. По-ридовски.
Я улыбаюсь.
И в этот раз я не медлю с ответом.
Глава 9
После разговора с Ридом во вторник вечером во мне бушевала смесь чувств и эмоций.
Во-первых, нетерпение: хотелось вернуться домой, вооруженной новыми идеями, с размятыми мышцами ног, и приступить к работе над «Счастье сбывается».
Во-вторых, уверенность: я и без Рида знала, что я художник, но приятно было услышать это как напоминание, особенно по результатам работы, которую я проделала после нашей первой игры.
В-третьих, облегчение: из-за прогресса с Ларк, из-за той боли и злости, вызванной Сибби, которую мне удалось сбросить, из-за риска, на который я пошла, сыграв с Ридом.
В-четвертых, радостное предвкушение: у нас есть совместные планы. Мы снова будем играть, на самом деле мы не прекращали играть с того звонка. Отправляли друг другу фото – мои по большей части взяты с местных вывесок, а Рид делал снимки выцветших рекламных баннеров на стенах зданий, вроде тех раритетов, за которыми мы охотились на первой прогулке. Мы даже почти ничего не пишем – иногда адрес или какая буква понравилась больше, – и все равно эти сообщения полны ожидания следующей встречи.
К наступлению субботы я совершенно четко ощущаю одно. Месячные.
Я могла это предвидеть, и не только потому что у «планировщика Парк-Слоуп» есть свой особый метод отслеживать цикл – крошечная красная точка предполагаемой даты начала менструации в развороте на месяц. Я могла это предвидеть, потому что в пятницу утром проснулась с настроением, которое гуляло от «я сейчас кого-нибудь убью» до «сейчас разрыдаюсь, потому что заметила на подоконнике слой пыли, что я за свинья такая». К счастью для всего остального мира, в этот день у меня не было дел за пределами квартиры, но, к несчастью для меня, по телевизору шел марафон «Охотников за недвижимостью», во время которого я апатично занималась текущими делами от клиентов, воображая убийства всех охотников за недвижимостью, которые жаловались на выбор краски. Затем я рыдала над стоимостью недвижимости в Миссури на квадратный метр (она очень даже бюджетная!)
В какой-то момент я взяла себя в руки, чтобы доработать наброски, над которыми трудилась с вечера вторника, но тут из телефона раздался омерзительный гудок – звук сообщений от папы, довольно редких. Я открыла сообщение и увидела его фото: загорелый, с улыбкой обменивается рукопожатием с каким-то мужчиной в костюме и со значком в виде флага на лацкане, перед собой они держат сертификат. За папой стоит Дженнифер, женщина, на которой он женился через две недели после официального развода с мамой, который, как оказывается, произошел спустя три месяца после его ухода из дома.
Бизнесмен месяца от Торговой палаты гласит папино сообщение, плоское и информативное. Я ощутила укол знакомой сильной злости, открыла свой блокнот и начертила всего два слова, украсив их парой штрихов, затем отправила ему.
Поздравляю тебя!