Любовь не по сценарию

— Вот. — Она протянула мне лист бумаги.

— Что это? — удивилась я.

— Ну посмотри! Точный адрес Мороза.

— Ой! Нет! — Я даже мурашками покрылась от страха. — Не могу! Но где ты адрес взяла?

— У Славки. В моей гимназии учился. Да ты его видела! Помнишь, мы его в кафе встретили, когда Денис ко мне за столик подсел.

Ну тогда я, допустим, разглядела из-под стола лишь ботинки этого Славки.

— Идем сегодня же к Морозу! Хватит вести себя как трусливая черепаха. Хотя бы разок попробуй быть смелой! Чем мучиться и страдать тут… Не получится так не получится. Будешь жить с этим дальше. А если получится… Ну, Ронь. Правда, хватит! Пойдем? Мы тебя поддержим. Да, Вень?

— Ага, — отозвался глухо Венька, особо не вникая в наш разговор. В этот момент Беар Гриллс на экране с аппетитом поедал скорпиона.

— Поговорить сегодня вот так, без подготовки, я не решусь… — начала я. — Но у меня есть одна идея.

Во двор к Денису мы пробрались уже ближе к ночи. Проникли на территорию двора через чудом открытую калитку. В некоторых окнах высотки еще горел свет. Я тут же обратила внимание на огромный покрытый снегом газон. Отличная площадка для творчества! А если снег еще и немного ногами утрамбовать… У нас троих в руках были бутылки с распылителем и разведенной в воде красной краской.

— Вообще-то тут камеры, наверное, есть, — сказала я, воровато оглядываясь. Сейчас мне моя идея уже не казалась такой хорошей. Это дома, после пламенной и вдохновляющей речи Адамовой, вдруг на некоторое время показалось, что я всемогуща. Но пока мы гнали сюда через весь город на такси, мой энтузиазм улетучился.

— Конечно, есть! — усмехнулась Юля. — Это ж элитный комплекс.

— И что нам будет за то, что мы…

— Испортили снег? — рассмеялся Веня. — Думаю, ничего страшного. Не дрейфь, Ронька. Мы ж не собираемся писать ничего оскорбительного. Тем более мы быстренько. Раз — и все. Ты разве не помнишь, как я Юльку надписью на асфальте цепанул? — На этих словах Адамова закатила глаза. Все мы помнили эту надпись «Юля А., улыбнись, тебя любят!» Она до сих пор не стерлась с асфальта в нашем дворе. — Сработаем незаметно, как профи.

Я с сомнением оглядела с ног до головы Веньку. Остановила свой красноречивый взгляд на неоновой куртке Вениамина. Как профи, говорит. Да ему для пущего эффекта только светоотражателей на спине не хватает!

И все-таки мы разделились. Площадка оказалась такой большой, что мы разбрелись в разные стороны. Денис, судя по нашим подсчетам, жил на одном из последних этажей, и надписи нужно было сделать внушительных размеров. Я хотела вывести краской на снегу «Денис М!», Юлька собиралась приписать: «Дай мне шанс», а Венька — «Давай поговорим!» И еще мне очень хотелось скромненько приписать внизу «Р.». Обязательно с точкой на конце, как в книгах, когда герои пишут друг другу волнующие любовные письма. Меня снова охватила непонятная, но отчего-то приятная паника. Здесь, в темном тихом дворе, рядом с друзьями, я вдруг перестала бояться. Мне показалось, что Мороз обязательно оценит мой оригинальный подход к нашему примирению.

Не думала я, конечно, что все получится настолько оригинально. Пока я большими красивыми буквами выводила имя «Денис», Венька уже справился с первым словом «Давай».

— Только без тяп-ляп, пожалуйста! — обратилась к своему парню Юлька, справа от Вени выписывая свою фразу.

— Я тороплюсь! — отозвался Веник. — Все-таки нас могут засечь.

Я подняла голову и посмотрела на верхние окна. А если Денис сейчас видит нас?.. Я снова принялась за работу. Уже выводила восклицательный знак после буквы «М», когда Юлька громко ахнула. У меня от неожиданности чуть сердце из груди не выскочило.

— Что такое? — обернулась я к друзьям.

— Ты только посмотри, что этот идиот сделал!

— А что? — удивился Венька, любовно оглядывая в свете фонарей яркие алые буквы на снегу.

— Это я вовремя его остановила… — продолжила возмущаться Юлька. — Он слово не дописал.

Я побежала к надписи и, прочитав ее, схватилась ладонями за лицо.

— Веник, у тебя что по русскому языку было? Почему слово «поговорим» ты начал писать через «а»?

— Так двойка и была, — ответил Веня. — Да знаю я, как это слово пишется! Че пристали? Просто поторопился…

— Исправляй «а» на «о» и быстрее дописывай! — зашипела Юлька на Веника.

— А как исправлять? Некрасиво будет.

— Да уж! Совсем ведь ерунда получится!..

В этот момент дверь одного из подъездов хлопнула и до нас донесся рассерженный голос, который, по всей видимости, принадлежал консьержу:

— Это кто там хулиганит? Я уже полицию вызвал!

И хотя за нами никто не собирался гнаться, мы пулей понеслись прочь от своего «художественного полотна». Спрятались за ближайшую припаркованную иномарку и притихли. Я снова встревоженно посмотрела на окна. Вот будет прикол, если в эту самую секунду Денис еще все-таки не спит и наблюдает за нашим цирком. Сверху-то все отлично видно. В том числе и то, как мы прячемся за машиной. Еще Венька в этой приметной куртке… Я вспомнила свое «похищение» в парке и нервно захихикала.

— Ты чего? — удивилась Юлька, все еще не в силах отдышаться после бега. — Тише! Нас же услышат.

— Это хорошо, что ты при знакомстве с родителями Веника химиком представила, а не филологом. Вот бы прокол вышел.

— Да уж!

— Блин, а я ж так и не успел дописать! — подал голос Венька.

Я снова прыснула. «Денис М! Давай погав…» — очень оригинально.


— Я тоже не дописала, — насупилась Юлька, не разделяя моего веселья.

Тогда уж я в голос расхохоталась, не боясь, что нас обнаружит рассерженный консьерж.

Вот так послание Мороз прочтет утром. Помимо приглашения «погавкать» еще и «Денис М! Дай мне…» Хорошо, что я букву «Р.» не успела написать. Хотя вряд ли у Мороза есть еще настолько же чокнутые знакомые, как я.

— Дурдо-ом, — протянула я, не в силах перестать смеяться.

Веня с Юлькой переглянулись.

— По-моему, она перенервничала, — констатировал Веник.

— Определенно, — кивнула Адамова. — Ронька, хватит веселиться! Ничего ж не вышло!

— Все вышло! — возразила я, внезапно обняв Юльку и Веню. После выброса адреналина мне хотелось счастливо смеяться. Редкие горящие окна вокруг нас казались такими уютными… И ночь была ясной, звездной и непривычно теплой. Я вдохнула полной грудью свежий воздух. В ту секунду меня вдруг посетила уверенность, что все в итоге будет хорошо, — ведь скоро весна. Наконец я ее почувствовала.





Агния




После каникул я откровенно забила на учебу, не боясь больше гнева отчима. Да и он, погруженный в свои рабочие проблемы, словно не замечал, что я чаще всего целыми днями торчу дома. А я пыталась распланировать свою будущую жизнь: готовилась к собеседованию, пропадала на сайтах с авиабилетами и арендой недвижимости и, в конце концов, составляла маршруты по любимому городу.

В Питере я была несколько раз. Впервые — совсем маленькой, когда мы с родителями ездили в гости к бабушке. Но город мне полюбился в более осознанном возрасте. Тогда я приехала в Петербург на предстоящие соревнования. Город был зимним, праздничным, торжественным. Я запомнила украшенный суетной Невский, толпы иностранных туристов, нашу гостиницу «Прибалтийская» на берегу Финского залива и высоченную ель на Гостином дворе. В то время у меня от всего захватывало дух, поэтому поездка мне казалась просто волшебной. В этот город нестерпимо хотелось вернуться. И хотя я больше практически не общалась с отцом, свою бабушку я бы с радостью навестила.

Только представив, что я могу стать частью любимого города, сердце сладостно замирало. Предстоящую поездку омрачали только Федя и мама, по которым я уже начинала скучать.

И все-таки я решилась на еще один разговор с родительницей. Это было бы нечестно, если б я не рассказала ей о своем побеге. И слишком жестоко, если бы уехала, даже не попрощавшись.

— Только пообещай, что не скажешь ни о чем отчиму, — попросила я, когда мы с ней вдвоем сидели в машине, которая заглохла на трассе недалеко от нашего коттеджного поселка. Вячеслав, включив «аварийку», тут же выбрался из тачки и открыл капот. Мимо с шумом пролетали машины. — Чтобы не получилось, как в прошлый раз, с фотографиями.

Мама явно насторожилась.

— А что случилось?

— Пообещай, что не скажешь ему! — повторила я.

— Агния!

Я упрямо молчала.

— Конечно, обещаю, — вздохнула мама.

Тогда я сказала:

— Мам, я уезжаю.

— Куда?

— В Питер.

— На майские праздники?

— Нет, мама, навсегда.

— Все-таки к нему? — усмехнулась мама, имея в виду моего отца. — Но он тебя не ждет!

— Нет, мама, не к нему, — покачала я головой. Странно, но я почти никогда не произносила это слово — «папа». Таким чужим оно мне казалось и непривычным. Для нас с мамой в разговорах он всегда был просто — Он. — Я заберу документы из универа и попробую поступить в Академию художеств. Все это время мне Надя помогала.

— Так вот почему ты к ней так часто моталась, — догадалась мама.

— Угу. Надя боится, что ты станешь на нее сердиться. Но ты не сердись. Надя хочет, чтобы я стала счастливой. И ты, я знаю, тоже не против моего счастья.

Мама лишь подавленно молчала.

— Один раз ты уже остановила меня, приняв сторону отчима.

Я чувствовала, что мама хочет мне возразить, поэтому быстро продолжила:

— А еще хочу, чтобы ты уехала со мной. Пусть не сейчас, но я очень буду тебя ждать. Я к этой поездке готовилась давно. Тебе же все это как снег на голову. Понимаю, что тебе будет сложно принять решение, и не стану тебя осуждать в любом случае. Мы с тобой — взрослые люди. Но я не хочу больше жить чужой жизнью. Я хочу пожить своей.