Любовь не по сценарию

Я молча слушала Юлькины возмущенные возгласы.

— Как он не понимал, что нельзя подстроить под себя человека? Нужно принять его таким, какой он есть!

— Но разве ты не занимаешься тем же самым? — вдруг спросила я.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Юля.

— Разве ты не подстраиваешь Веню под себя? Не даешь ему права остаться самим собой?

После моих слов Юлька на секунду подвисла. Потом вскинула голову:

— Я заставляю Веню делать то, что будет ему во благо!

— Так, может, и Григоренко постоянно мне делал замечания во благо?

— Знаешь что, Роня? Не нужно меня сравнивать с тем монстром Григоренко! — пуще прежнего рассердилась Адамова. Мне явно удалось вывести ее из равновесия. Теперь мы обе были взвинченные и расстроенные. Поняв, что сейчас мы наговорим друг другу гадостей и рассоримся, я все же засобиралась домой.

— Расскажешь обо всем бабушке? — спросила Юлька, глядя, как я обуваюсь.

Я закивала.

— Расскажу. Мне так стыдно, но я все ей расскажу. Бабушка меня пожалеет, и станет легче.

— Все будет хорошо, Ронечка. — Юля подошла ко мне и погладила по плечу. — Не с Денисом, так с кем-нибудь другим…

О ком-нибудь другом мне и думать не хотелось. Но я понимала, что вряд ли после такого Денис сможет меня простить.

— И тебе станет легче, — продолжила ласковым голосом Юля.

— Может, когда-нибудь и станет, — сказала я. — Но пока во мне еще столько слез, что кажется, за всю жизнь их не выреветь.





Агния




Последние несколько дней меня снова мучила бессонница. Которую ночь подряд я вертелась с боку на бок; неспокойные мысли сменяли друг друга. Снился Федя, снилась мама… И даже Роня с Денисом. И каждый раз я ощущала неприятную тревогу, независимо от того, кого видела во сне.

В очередное утро, проснувшись и уткнувшись взглядом в белый высокий потолок, я думала о том, какой Федя талантливый. Ведь я видела его работы. И Надя мне об этом не раз говорила. Возможно, Федя талантливей, чем я. Все-таки у него — гены. И он не поступил в универ своей мечты… А если я тоже не поступлю? Мысль, что придется возвращаться домой ни с чем, приводила меня в ужас. Представляю, какой скандал закатит отчим, когда узнает о моем «побеге». А если я не поступлю, он будет так злорадствовать, что мне захочется провалиться сквозь землю. Ведь он вечно твердит, что я ничего не стою. Нет, в случае провала лучше не возвращаться. Или вовсе умереть! Прыгнуть в холодную черную Неву и пойти ко дну… Все или ничего.

Мои мысли меня пугали. Зная себя, я могла пойти на что угодно. Чего стоит моя несбывшаяся первая мечта — разбитая собственноручно хрустальная ваза. Теперь и эта, вторая, совсем новенькая, также стояла на самом краю стола и могла в любой момент расколотиться.

С мыслей о Феде и будущем поступлении я переключилась на Роню. Конечно, мне не давала покоя эта история. С Фединой вечеринки Вероника ушла явно чем-то расстроенная. Наверняка все из-за Дениса. Поэтому я, несомненно, чувствовала свою вину. Впервые в жизни мне было так гадко из-за своего поступка. Хотя раньше всякие пакости приходилось совершать. Взять тот же спорт. У меня никогда не складывались отношения с другими девчонками из сборной, и мы вечно строили козни, чтобы выбить друг друга из колеи перед важными соревнованиями… А тут меня совесть замучила. Все-таки Роня — очень хорошая. И Дениска этот, кажется, тоже. А я только все испортила. Незнакомое ранее чувство стыда разгрызало изнутри. Раньше я редко задумывалась о том, что кому-то, кроме меня, тоже может быть плохо.

В очередной раз провалявшись ночь без сна, наутро я все-таки позвонила Роне, но Колокольцева не взяла трубку. Я даже набралась смелости и позвонила Денису, но он тоже проигнорировал мой вызов. Мне же прокралась в голову мысль, что они оба засунули меня в черный список. Что ж, заслуженно. Но просто так оставить эту историю я не могла. Не вытерпев, я отправилась к дому Рони. На пары в новом семестре я уже благополучно наплевала. Хотя, разумеется, Роня, в отличие от меня, наверняка в это время была на занятиях. Но я тешила себя мыслью, что смогу застать дома ее бабушку и попросить, чтобы Вероника мне перезвонила. Я знала, что мы с Роней должны серьезно поговорить о случившемся.

Дверь мне, как я и рассчитывала, открыла Ронина бабуля.

— Здравствуйте! — смущенно поздоровалась я.

— Здравствуй, Агния, — сухо отозвалась женщина. А ведь до этого она звала меня не иначе, как Агуша. Сердце разочарованно екнуло. Она, конечно, знает, во что я втянула ее внучку и как некрасиво поступила с Денисом. Знает и наверняка не одобряет всего этого. Я готова была сквозь землю провалиться от стыда.

— А Вероника дома? — спросила я.

— Как же ей быть дома в такой час? Она на занятиях. А потом к Юленьке вроде собиралась. Ей что-нибудь передать?

Я чувствовала, как горят мои щеки. Где живет Юля, я не знала.

— Да, передайте, что я заходила. Мне нужно срочно с ней поговорить. Пусть она мне позвонит.

— Хорошо, — кивнула Ронина бабушка.

— До свидания, — попрощалась я.

— До свидания, Агния.

Когда дверь закрылась, я некоторое время постояла на месте, прислушиваясь к тишине. Затем уже привычно поднялась этажом выше, зная, что Федя в этот час работает из дома.

Парень был явно удивлен, увидев меня на пороге. Но в то же время и рад. Я заметила в его глазах нежность и оттого испытала сладкое волнение. Федя наклонился ко мне и поцеловал в щеку.


— Привет, — сказал он.

От его хриплого «привет» я едва удержалась на ногах.

— Работаешь? — спросила я.

Федя кивнул.

— Покажешь?

— Проходи.

Пока он на графическом планшете любовно выводил очередного персонажа, я, притихнув, сидела рядом с кружкой горячего чая. Когда солнце за окном уже готово было нырнуть за горизонт, Федя вдруг предложил:

— Устроим перерыв?

— А чем займемся?

— Пойдем, кое-что тебе покажу, — сказал Федя. — Только дубленку накинь. Может быть прохладно.

Одевшись, мы вышли на лестничную клетку. Федя достал из кармана куртки ключи и кивнул на лестницу, которая вела на чердак. Я впервые побывала на настоящем чердаке. Там было темно и пахло сыростью. Я смело шагнула вперед и тут же наткнулась на что-то твердое. Раздался страшный звон.

— Что это? — в полутьме перепугалась я.

— Кованые цветы из металла.

— Кованые? — удивилась я. Глаза понемногу привыкли к темноте.

— Ага. Отец их делал для одной из выставок. Здесь вообще хранится много старого хлама.

Федя поднял что-то с пола и протянул мне:

— Примешь эту розу?

— Иди ты! — рассмеялась я, нащупав металлический цветок. — «Холостяка» пересмотрел?

— Делать мне нечего, смотреть такую чушь. Но мама раньше по субботам глядела.

— Ты позвал меня сюда, чтобы показать железные цветы?

— Нет же! Разве ты не видишь, зачем я тебя мог сюда позвать? Посмотри внимательнее.

Я прошла дальше к огромному круглому окну, за которым виднелся пламенеющий закат. Створки оконной рамы отходили, поэтому по чердаку гулял жуткий сквозняк. Поежившись, я запахнула полы дубленки.

— Ничего себе, какой отсюда вид! — воскликнула я, заглядывая в пыльное чердачное окно. За ним сверкали огни мегаполиса.

— В детстве мы на чердаке много времени проводили, — сказал Федя, стоя за моей спиной.

— Мы? — переспросила я.

— Ну… Я и Роня, — ответил Федя.

— Вы были прям неразлейвода, — сухо проговорила я, даже не пытаясь скрыть недовольство.

Федя рассмеялся:

— Обожаю, когда ты меня ревнуешь.

Я не ответила. Дернула шпингалет и с треском отворила одну из деревянных створок. Тут же на чердак ворвался морозный зимний воздух.

Я наполовину высунулась из окна и посмотрела вниз. Заснеженная детская площадка во дворе отсюда казалась совсем крошечной. Здесь же я заметила широкий бетонный выступ, покрытый снегом, по которому можно было добраться до пожарной лестницы, а оттуда — на крышу.

— А сюда вы с Роней ступали? — охрипшим от волнения голосом спросила я.

— Я — да. Но когда еще пацаном был. Роня боялась.

— Чего же бояться? — нервно рассмеялась я. Мне вдруг захотелось показать, что я намного смелее и отчаяннее Рони. — Здесь такой широкий выступ.

— Зимой я бы и сейчас не рискнул. Скользко.

Но я тут же перекинула ногу.

— С ума сошла? — воскликнул Федя.

— Дай руку! — попросила я.