Любовь длинною в жизнь

Я взбираюсь по водосточной трубе, опоясывающей мою спальню, влезаю в открытое окно и бросаюсь в постель, стараясь не издавать ни звука, когда плачу. Два часа спустя я крадучись выхожу из дома в школу, надеясь не разбудить отца.

Каллан не ждет меня в двух кварталах, как обычно.

Он не приходит в школу следующие три дня.



Глава 14



Корали



Как Будто Ты Тоже Меня Любишь.



Прошлое



Каждый год отец уезжает на встречу со своими старыми военными приятелями. Целых две недели в доме тишина, и я не вздрагиваю от каждого скрипа и напряжения, которые издает старый дом. Вечером приходит Фрайдей и приносит мне ужин. Заверяю, что в этом нет необходимости, ведь я все равно готовлю каждый день, но она говорит, что это делает ее счастливой. Она приводит Элджи, и он рыщет по нижнему этажу дома, его ногти издают постукивание по полированным половицам.

Отец очень любит путешествовать. Недели, предшествовавшие его отъезду, на самом деле прошли нормально. Он ни разу не прикоснулся ко мне, и поэтому впервые за очень долгое время на моем теле нет ни единой отметины. Каллан приходит и забирает меня утром перед школой, входя в дом, и это как-то освобождает, как будто всего на секунду я нормальная девочка-подросток, и моему парню разрешено тусоваться со мной, не боясь, что ему отрубят яйца ржавой ложкой.

После отъезда отца прошло три дня, мы возвращаемся домой из школы, когда Каллан обнимает меня и прижимает к себе, целуя прямо на улице. Мой вдох, словно вода, медленно наполняет меня, поднимаясь от живота до самой макушки головы. Кожа покрывается мурашками, и Каллан, должно быть, чувствует перемену во мне, потому что смеется, проводя по моим рукам вверх и вниз.

— Странное ощущение, правда? Не беспокоиться из-за твоего старика, — говорит он.

Мы не часто говорим об этом, но отец всегда бросает на нас огромную тень. Каллан принимал мои резкие, твердые отказы всякий раз, когда предлагал подойти и представиться Малькольму. Возможно, я не так хорошо маскирую свой ужас, когда он поднимает эту тему, но Каллан никогда не давит. Он сразу же бросает эту тему, и через две секунды мы уже как будто никогда и не говорили о моей домашней жизни.

— Все кажется правильным, да? Хорошо, что не надо прятаться, — говорит Каллан мне в волосы. Он покусывает мочку моего уха, собирая мои волосы обеими руками и убирая их за спину, чтобы иметь лучший доступ к шее.

— Мы все еще на публике, — говорю я, слегка задыхаясь. — И по-прежнему должны соблюдать законы приличия. — Хотя, я не хочу, чтобы Каллан прекращал то, что он делает. Его рот на моей коже чувствуется так хорошо, что с трудом соображаю.

— Соблюдать законы приличия? Ты говоришь, как пятидесятилетняя, — смеется Каллан. Вряд ли он знает, что эта фраза исходит прямо из уст моего отца, которому уже под пятьдесят. Он говорит это все время, когда видит людей, держащихся за руки на улице. — Мы молоды. Мы должны целоваться на улице, заставляя стариков чувствовать себя неловко. Впрочем, они тоже так делали, Синяя птица. Гарантирую, что миссис Лоуэркрофт, часто тр*хали пальцами, когда она была подростком.

Миссис Лоуэркрофт, женщина, о которой он говорит, идет по другой стороне улицы с сумками в обоих руках. Сейчас ей должно быть чуть больше шестидесяти, седые волосы величественно уложены в завитушки настоящей южной красавицы. Проходя мимо, она бросает на нас довольно едкий взгляд искоса, высокие каблуки издают громкий стук по тротуару.

— Она ни за чтобы не позволила бы мальчику дотронуться до своей вагины, — говорю я. — Эта женщина слишком порядочна. Ее муж, вероятно, все еще девственник.

Каллан издает один жесткий смешок.

— У них был сын. Но он умер много лет назад.

— Неужели? Я этого не знала.

— Да. У него был рак. Ему было всего двадцать три года. Мама рассказывала мне, что когда-то была по уши влюблена в него. Она долго плакала, после того как он умер.

Я могу себе представить, как Джо это делает. Она такой чуткий человек. Ее собственная боль, должно быть, захватывает дух.

— Бедная Джо. Давай принесем ей цветы.

Мы огибаем коптильню и перепрыгиваем через забор в поле, хихикая, как идиоты, пока миссис Лоуэркрофт стоит на углу и смотрит на нас так, словно мы сошли с ума. Я бы беспокоилась, что она может рассказать моему отцу о моем поведении, но она всегда ненавидела его. Что бы я ни делала, она скорее будет сплетничать со своими подружками, чем прямо поговорить с моим отцом о заблудшем ребенке, которого он вырастил.

Мы с Калланом бежим, и высокая трава хлещет нас по ногам. Поля тянутся бесконечно, вплоть до водоема, в котором мама водила меня купаться, когда я была совсем маленькой. Солнце палит, заставляя пот каплями стекать по моей спине, пока мы собираем стебли желтой космеи, петуний, лимонной мяты и лилейника. Я достаю одноразовый фотоаппарат, который Каллан подарил мне на прошлой неделе — это, должно быть, уже седьмая наша камера, — и отстраняюсь, чтобы сфотографировать его, идущего впереди меня, с цветами в руках, свободной рукой, скользящей по верхушкам дикой пшеницы и травы. Я пьяна от солнца и так счастлива, что готова лопнуть, когда мы добираемся до воды. Свет отражается от плоской поверхности водоема, широкого, глубокого водоема, такого спокойного и неподвижного, что он похож на зеркало.

Каллан бросает сумку с книгами на землю и аккуратно кладет на нее собранный букет цветов. Когда он выпрямляется, то озорно смотрит на меня.

— И? — говорит он.

— Что и?

— Искупаемся? Здесь жарче, чем в аду, и я знаю, что ты просто умираешь от желания снять с меня одежду. — Он шевелит бровями.

— Тебе не может так повезти, Каллан Кросс.

Шлепаю его, но мои щеки вспыхивают ярким румянцем. Мне стыдно. Я действительно хочу снять с него одежду, но не знаю, как это сделать. У меня нет опыта, и понятия не имею, как соблазнить парня. Когда мы целовались и касались друг друга в доме Каллана, это казалось таинственно, как будто на самом деле этого не происходит, потому что все происходило в темноте. Когда Каллан заставил меня кончить своими пальцами, мы цеплялись друг за друга, как будто тонули, пытаясь удержаться на плаву, и чудо, которое произошло между нами, было священным, чем-то, о чем не следует говорить.

Когда я заставила Каллана кончить в первый раз, была так ошеломлена, что перевернулась на другой бок и притворилась спящей. Что было просто смешно. Каллан тихо рассмеялся себе под нос и встал, чтобы принести рулон туалетной бумаги. Он нежно вытер сперму с моего живота и бедер, обвился вокруг меня сзади, а затем поцеловал мое плечо и гладил мои волосы, пока я действительно не заснула.

— Фрайдей рассердится, если я приду домой мокрая, Каллан.


Бросаю свою сумку на землю рядом с его, ожидая, что меня уговорят. И Каллан видит меня насквозь.

— Ты не будешь мокрой. К тому времени, как мы вернемся, ты уже высохнешь. Обещаю.

— Не думаю, что мне следует это делать…

Каллан делает шаг и накрывает мой рот своим, его руки тяжело ложатся одна на другую у основания моего позвоночника. Он целует меня глубоко, более страстно, чем тогда, когда дразнил меня своими губами на улице. Если бы миссис Лоуэркрофт была свидетелем этого, она, вероятно, вызвала бы полицию. Его язык проникает в мой рот, мягко поглаживая мой собственный язык. Каллан медленно выдыхает, но дыхание у него прерывистое. Он старается быть спокойным и собранным, хотя его усилия, похоже, не приносят результата.

Руками пробирается под мою рубашку, пальцы легко скользят по спине, поднимаясь вверх между плеч. У меня голый живот. Нагретый металл пряжки ремня Каллана прижимается к моему животунему, и у меня возникает странная реакция на этот контакт. Я дрожу, ощущение начинается с шеи, распространяется вниз по груди и в то же время поднимается по щекам. Каллан протягивает руку через вырез моей рубашки и держит основание моего черепа, его большой палец снова слегка трется о мочку моего уха.

— Ты можешь остановить меня, — говорит он. — Если ты не хочешь этого, можешь остановить. Ты же знаешь, что все будет хорошо, правда?

Смотрю на него и понимаю, что он говорит правду. Я слышу разговоры в школе. Многие парни в нашем классе настолько полны решимости заняться сексом, что заставляют своих подруг заниматься сексом. Это никак нельзя назвать изнасилованием, но в то же время это вряд ли взаимное решение. Не могу себе представить, чтобы Каллан пытался меня к чему-то принудить. Он сильный, уверенный в себе, и у него дерзкий рот, но он никогда не попросит меня сделать что-то, что мне неудобно.

— Я в порядке, — тихо говорю я ему. — Все в порядке.

— Это хорошо.

Он улыбается, сверкнув зубами, и мое сердце подпрыгивает. У него голливудская улыбка. Дело не в том, что у него идеально белые и идеально ровные зубы, потому что это не так. Все дело в том, как его полные губы раздвигаются, а затем сжимаются вместе, и на его щеке образуется невероятная ямочка. От этого у меня болит во рту, как будто я только что съела что-то слишком сладкое. Когда Каллан улыбается мне вот так, могу сказать, что он думает о гнусных вещах — выглядит так, как будто хочет поглотить меня самым сексуальным образом.

— А теперь сниму свою одежду. Всю до единого. Если тебя пугает мое адонисоподобное тело, то я определенно могу одеться снова. Но действительно хотел бы искупаться с тобой нагишом, Синяя птица. И думаю, что ты тоже этого хочешь. Или я ошибаюсь?

Я такая трусиха. Мне требуется целых двадцать секунд, прежде чем кивнуть, прикусив губу.

— Ладно, хорошо. Купание нагишом. Я могу это сделать.

Каллан ухмыляется. Его руки выскальзывают из моей рубашки, и он начинает раздеваться сам, начиная с пряжки ремня на талии. Сбрасывает ботинки и одновременно стягивает через голову футболку. Каллан спит в футболке и шортах, когда я рядом, хотя знаю, что он ненавидит это. Это буквально первый раз, когда вижу его без рубашки и потрясена тем, как это заставляет меня чувствовать себя: головокружение, стеснение, возбуждение и страх одновременно. Каллан аккуратно складывает рубашку рядом с сумкой, а затем расстегивает джинсы, сбрасывая их ногой. Носки следующие в очереди. Он стоит, засунув пальцы за пояс боксеров, и снова одаривает меня своей губительной улыбкой.

— Готова?

Пожимаю плечами, как будто в этом нет ничего особенного. Но это не так. Конечно, я прикасалась к нему. Чувствовала, как он твердеет в моих руках, удивлялась ощущению и гладкости его тела, но никогда не видела его обнаженным при ярком свете дня.

— Да, конечно, — беззаботно отвечаю я. Однако мой голос дрожит, разрушая мои надежды на то, что буду выглядеть невозмутимой.

Каллан сдерживает смех. Он стягивает с себя нижнее белье и выходит из него, смущенно улыбаясь. У него стояк. Его эрекция огромна и стоит по стойке смирно, почти касаясь пупка.

— Извини, — говорит он. — Ну, знаешь... парень-подросток. Красивая девушка. Поцелуи и прикосновения. Это должно было случиться.

— Конечно. Все нормально. — Я стараюсь не пялиться на его член в изумлении. Есть очень хороший шанс, что оно будет выглядеть, как ужас, а я не хочу, чтобы он думал, что я боюсь. Иначе он снова оденется, и все будет кончено. — Должна ли я... — замолкаю. — Полагаю, я тоже должна снять свою одежду, — говорю, исправляя себя. Спрашивать его, что мне делать, не сексуально. Тина достоверно сообщила мне, что парни любят уверенных в себе женщин, так что именно такой и должна быть сейчас. Единственная проблема в том, что понятия не имею, как создать уверенную, сексуальную женщину, учитывая, что у меня не было опыта.

Скрывая тот факт, что мои руки дрожат, быстро снимая рубашку и джинсовые шорты. Колеблюсь секунду, пока вожусь с застежкой лифчика.

— Эй. — Каллан подходит ближе и касается моей руки. — Эй, Синяя птица. Не волнуйся. Посмотри на меня. — Я смотрю на него. Каллан расслаблен, улыбается, его кожа купается в солнечных лучах, его темные волосы становятся почти карамельными от теплого света. — Успокойся. Ничего не будет, если, конечно, ты сама этого не хочешь.

Я смеюсь, мои нервы немного успокаиваются. Прижимаюсь лбом к его обнаженной груди и глубоко вздыхаю.

— Прости. Ты, должно быть, думаешь, что ходячая катастрофа.

— Очень красивая ходячая катастрофа, — говорит он, целуя меня в макушку. — Моя чудесная, прекрасная катастрофа.

Каллан снова целует меня, и все остальное медленно тает. Я все еще чувствую нервозность где-то на заднем плане, но ее становится легко игнорировать. Растворяюсь в Каллане, теряюсь в нем. Пока мы целуемся, он расстегивает мой лифчик и стягивает лямки с моих плеч, и я больше не волнуюсь. Выпрямляюсь, наслаждаясь солнцем на своем почти обнаженном теле. Однако, когда Каллан опускает взгляд и осматривает мою грудь, температура повышается в сто раз. Чувствую, как мое лицо краснеет. Мои соски заострены, напряжены и чувствительны.

Каллан смотрит на них, как зачарованный. Он обхватывает мою правую грудь, медленно наклоняясь, чтобы взять сосок в рот. Тепло интенсивное и удивительное, и это так приятно. Я дрожу, когда он проводит рукой по другой моей груди, сжимая и перекатывая сосок между пальцами.

— Боже, Корали. Ты так чертовски идеальна. Я этого не вынесу.

Все мысли о воде и купании нагишом забыты. Каллан укладывает меня на траву колючую и сухую, немного неудобно, но мне все равно. Он улыбается, когда опускается рядом со мной. Забавно, но Каллан и сам немного нервничает. Кладет голову на руку, используя ее как подушку, и наблюдает за мной, медленно двигая рукой вверх и вниз по моему телу.

— Я люблю тебя. Ты ведь знаешь это, да? Люблю каждую частичку тебя. — Он улыбается, подталкивая меня в плечо кончиком носа. — Мне нравятся твои безумные, странные глаза и твое несимметричное лицо. Нравится, как ты смотришь на вещи, пытаясь понять, как ты собираешься их нарисовать, и как ты напеваешь, когда пытаешься сосредоточиться. И мне очень нравится, как ты смотришь на меня, Корали.

— Как я на тебя смотрю?

— Как будто ты тоже меня любишь. Как будто во мне есть что-то такое, что заставляет твое сердце выпрыгивать из груди. Как будто ты любишь меня настолько, чтобы быть со мной всю оставшуюся жизнь. — Он берет прядь моих волос и нежно накручивает ее на пальцы. — Это то, что ты чувствуешь? — шепчет он. — Ты этого хочешь?

Это первый раз, когда он говорит о любви. Это слово было эфемерным между нами, но мне никогда не приходило в голову, что ни один из нас его не произносил. Его и не нужно было говорить. Я чувствую, как с каждым днем любовь становится все сильнее и сильнее. Ни на секунду не сомневалась, что Каллан влюблен в меня, также как и не сомневалась, что люблю его. Чувствую приятное давление во всем теле, когда отвечаю ему:

— Да, именно так я себя и чувствую. Так сильно люблю тебя, Каллан. Никогда не хочу быть без тебя. Как ты думаешь, мы сможем это сделать? Как думаешь, мы останемся вместе навсегда?

Каллан берет меня за руку и целует по очереди мои пальцы. Он останавливается на моем безымянном пальце, нежно покусывая его.

— Я бы женился на тебе хоть завтра, Синяя птица. Если бы ты только захотела, мы бы что-нибудь придумали.

У меня кружится голова. Это очень много, чтобы осмыслить все сразу. Каллан тихо напевает и снова целует мне руку.