Любовь длинною в жизнь

— Вообще-то мне почти ни с кем не приходится встречаться, — тихо говорит Корали. — И это меня вполне устраивает.

Корали вручает столовую ложку Тине, которая передает ее непосредственно Шейну, чтобы он мог кормить ее, как гребаного ребенка.

— Не думаю, что мне понравилось бы сидеть в комнате в одиночестве целый день, — говорит она. — Полагаю, твоя работа очень похожа на эту, не так ли, Каллан?

О. И вот, наконец, она заговорила со мной. Я одариваю ее натянутой, дерьмовой улыбкой.

— Нет. Я весь день окружен людьми. Парень, который приносит кофе. Парень, который отвечает на звонки. Парень, который меняет освещение. Визажисты и парикмахеры.

— Вообще-то я имела в виду съемки дикой природы. Как та, которая помешала тебе прийти на нашу свадьбу.

— О. Да. Полагаю, съемки природы могут быть довольно одинокими. — Я не выгляжу пристыженным, сожалеющим или даже слегка раскаивающемся. Если это то, чего она ждет, тогда она не на того напала.

Шейн сердито смотрит на жену, которая отказывается признать его молчаливую просьбу о вежливости и вместо этого грустно улыбается Корали.

— Прости, что мы не пригласили тебя на свадьбу, Корали. Мы просто понятия не имели, куда отправить приглашение. Мы спросили Каллана, но...

— Каллан не виноват, что мы не смогли послать ей приглашение на свадьбу, Ти, — говорит Шейн. — Давай просто пресечем это в зародыше прямо сейчас, хорошо? Прошло очень много времени с тех пор, как мы все вместе ели. Давай не будем все портить.

Откинувшись на спинку стула, Тина скрещивает руки на груди и, поджав губы, пристально смотрит на меня.

— А как насчет этого? Я не стану упоминать о том, что Каллан подвел тебя в самый последний момент, если он извинится. Искренне.

— Он уже это сделал.

— Когда?

— Сегодня утром.

— Ну, он не извинился передо мной.

— Тина, я искренне сожалею, что вынужден был выполнять свои рабочие обязанности. Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем присутствовать на вашей свадьбе. Фотографирование черепах, вылупившихся из яиц на пляже в Коста-Рике, и рядом не стоит с тем, как ты размазываешь свадебный торт по лицу этого бедного ублюдка.

— О, боже мой! Почему ты такой мудак? — Тина откидывается на спинку стула, и я вижу, что не только Шейн немного округлился в талии.

Я думаю упомянуть об этом, но потом ловлю взгляд Фрайдей и закрываю рот. Господи, эта женщина могла бы заморозить ад своим взглядом, если бы действительно захотела.

Прежде чем она может потребовать, чтобы я извинился перед Тиной в более искренней, менее саркастической манере, решаю, что, возможно, будет лучше сделать это самостоятельно.

— Окей. Ладно. Ты права, — говорю я ей. — Это было дерьмово, что я не пришел. Должен был подумать об этом. Мне действительно очень жаль. Полагаю, эти вещи более важны для людей, чем я думаю. Если вы, ребята, возобновите свои клятвы через десять лет, буду там как штык. Даю тебе слово.

Тина выглядит немного шокированной. Она, вероятно, не ожидала, что я не отреагирую на то, что она назвала меня мудаком, сдерживая свое поведение и давая ей то, что она хотела. Если чему-то и научился за последние десять лет, работая с очень взвинченными женщинами, так это тому, что гораздо лучше признавать свои ошибки и уступать их требованиям, чем воевать с ними. Как бы ужасно это ни звучало, мне все равно, если у Тины лопнет кровеносный сосуд, и она устроит мне ад. Но меня волнует Фрайдей. Я не хочу портить ей вечер, и она одобрительно кивает мне.

Следующие полчаса Тина и Шейн проводят за едой, задавая Корали один вопрос за другим. Действительно ли в Калифорнии каждый день солнечно? Видела ли она Ди Каприо в продуктовом магазине? Есть ли у нее парень?

Я чуть не давлюсь своим гумбо, когда она отвечает «да» на последний вопрос. Она молода и безумно красива, так что, конечно же, у нее есть парень. Меня не должно шокировать, что она с кем-то встречается, в конце концов, за эти годы я успел переспать с половиной женского населения Нью-Йорка. Наверное, просто никогда не ожидал, что мне придется услышать от нее самой, что она в отношениях с кем-то другим. Мне никогда не приходило в голову, что в один прекрасный день сяду за один обеденный стол с ней и услышу ее рассказ о каком-то придурке по имени Бен.

Ненавижу имя Бен.

— Да. Он юрист. Работает в основном на общественных началах для города, — говорит Корали, засовывая ложку еды в рот. Она выглядит так, будто ее сейчас стошнит.

— Так круто! Значит, он много занимается благотворительностью? — воркует Тина.

Корали кивает.

Итак, этот придурок Бен — чертов святой, судя по всему. Он стабилен, делает добрые дела в обществе и помогает нуждающимся. Он уже заставляет меня хотеть ударить кого-нибудь. Я никогда не хочу с ним встречаться.

— Думаешь, что в конце концов ты выйдешь за него замуж? — спрашивает Тина.

Корали роняет ложку в тарелку, и та издает громкий звон. Гумбо разливается повсюду, по всей скатерти.

— Черт, мне так жаль. Фрайдей, сиди, я все уберу.

Но старушка уже встала и схватила мокрую тряпку из раковины.

— Все в порядке, дитя. Садись. Ответь на вопрос Тины.

— Конечно, нет, — говорю я. — Она не выйдет замуж за Бена.

Все оборачиваются и смотрят на меня. Шейн поднимает брови вверх. Фрайдей выглядит ошеломленной. Может быть, мне не следовало быть таким категоричным в своем заявлении, но это правда. Корали сжимает белую салфетку в руках, и я вижу панику в ее глазах.

— Почему бы мне не выйти замуж за Бена?

— Потому что. Двенадцать лет назад ты сказала, что никогда не выйдешь замуж. В то время ты казалась довольно непреклонной.


— Это было двенадцать лет назад, Каллан. Я ведь могла уже передумать, верно?

Я отрицательно качаю головой.

— Прости, но это невозможно.

— Ерунда. Почему это невозможно? Раньше я ненавидела майонез. Теперь не могу есть картошку без него.

— Это не одно и то же, и ты это знаешь.

Чувствую, как температура в комнате поднимается, приближаясь к точке кипения. Она просто не сможет этого сделать…

Корали отодвигает стул, откашливается и встает из-за стола.

— Я недостаточно хороша для того, чтобы выйти замуж? — спрашивает она. — Слишком сломлена? Слишком сумасшедшая? Тащу за собой слишком много багажа? Поэтому, Каллан?

— Нет, я не об этом говорю. Даже близко нет.

— Тогда что? Ты не можешь знать глубины моих отношений с моим парнем и не можешь утверждать, выйду ли я за него замуж.

Я наклоняюсь через стол.

— О, но я знаю. Мне это прекрасно известно. Ты могла бы сказать «да», если бы он спросил. Возможно, ты даже добралась до гребаной церкви в день своей свадьбы. Но ты не хуже меня знаешь, что в тот момент, когда ты пойдешь к алтарю, поймешь, что это неправильно. Что ты не должна этого делать. Потому что есть только один человек на этой планете, за которого ты должна выйти замуж, и это точно не Бен-добрый-самаритянин. Это я.

Дыши.

Дыши.

Дыши, черт возьми.

Я осторожно кладу ложку в миску, мои уши горят, как в огне. Чувствую, как мои вены и капилляры расширяются, открываясь шире для прилива крови, которая растекается по моим рукам и ногам, туловищу и голове. Черт, чувствую, что... я не чувствовал себя так уже много лет. Ни разу с тех пор, как был подростком, все еще боролся со своими буйными гормонами и безудержными эмоциями.

Шейн, Тина и Фрайдей... все трое сидят в абсолютной тишине, уставившись в свою еду. Корали нависает надо мной с другой стороны стола. Кажется, за последние несколько секунд она выросла на целый фут. Девушка смертельно неподвижна, застывшая, как грозная мраморная статуя Боудикки, которую я однажды видел в Лондонском музее, ее глаза сверкают огнем и серой, руки дрожат по бокам.

— Ты... ты не имеешь права так со мной разговаривать, Каллан. Ты... ты не имеешь права... говорить со мной о браке. Тебя вообще не должно быть здесь. Почему ты вернулся? Зачем? Чтобы мучить меня? Чтобы разбить мне сердце? Потому что, позволь сказать тебе... — Она хватает свою сумку и пытается перекинуть лямки через плечо. — Я не могу больше мучиться. И мое сердце не может больше разбиться. Обе задачи уже выполнены.

Я не могу смотреть, как она уходит. Мне надоело смотреть, как Корали стремительно уходит из моей жизни. Смотрю на картину на стене, сжимая челюсти, когда она шепчет извинения на ухо Фрайдей и целует ее в щеку. Продолжаю смотреть на картину, когда бормочет очень тихое прощание Шейну и Тине, и все еще смотрю на картину, когда выбегает из комнаты, входная дверь в дом хлопает пять секунд спустя.

На картине изображена Элджи, маленькая тявкающая собачонка, которая была у Фрайдей и которая, по-видимому, уже давно умерла. Она выглядит так, будто смеется надо мной с портрета маслом — маленькая засранка всегда любила Корали больше, чем меня.

Шейн прочищает горло, отправляя в рот еще одну ложку гумбо.

— Ну, — говорит он, не отрываясь от тушеного мяса. — Признаюсь, все прошло гораздо лучше, чем я ожидал.



Глава 10



Корали



С Днем рождения, чудик.



Прошлое



В первый раз, когда Каллан Кросс стучит в мою дверь, я не так напугана, как должна была бы. В течение последних шести месяцев он каждое утро провожал меня в школу, но при этом встречал достаточно далеко от моего дома, чтобы у отца не было никакой возможности увидеть нас вместе. Каждое утро он появляется рядом со мной, задыхаясь, ухмыляясь от уха до уха, с наушниками Walkman, запутавшимися вокруг шеи, на грани удушения, и каждое утро обязательно говорил мне, что я должна «перестать строить ему глазки», иначе он собирается поцеловать меня.

Я отрицаю, что строю глазки, но втайне хочу, чтобы Калан поцеловал меня. Мы даже не держались за руки, но мне кажется, а иногда и ему кажется, что мы больше, чем просто друзья.

Так что да. Сегодня утром все по-другому, потому что Каллан не догоняет меня на улице. Сегодня суббота, и он подходит к входной двери и вежливо стучит по ней, как будто это совершенно нормально и совсем не повод для беспокойства. В любой другой день его действия стали бы серьезной проблемой, но не сегодня. Сегодня особенный день. Я открываю дверь и вижу его во всем его великолепии в рваных джинсах и футболке, с убийственной улыбкой на лице и свертком, завернутым в синюю бумагу в руках.

— С Днем рождения, чудик, — говорит он мне.

Мое сердце, словно воздушный шарик, парит в груди.

— Сам ты чудик.