Любить, бояться, убивать

Но он прижимал ладони к груди, повторял и повторял:

– Это техника! Она часто глючит!

– В момент убийства? – усмехалась следователь.

Доставала ордер на обыск, демонстративно выкладывала на стол, начинала заполнять…

Михаил держался изо всех сил, но не сомневался: после допроса отправится он в камеру.

И когда следовательница вдруг его отпустила, Анкудинов, словно в тумане, добрел до выхода. Миновал проходную. Присел на троллейбусной остановке. И долго там сидел, смотрел в одну точку. А потом выключил телефон и потащился куда глаза глядят. Нужно сделать одно важное дело, а потом бежать. Подписка о невыезде – просто бумажка. Из Москвы, уж точно, выбраться можно.





Павел Синичкин




Ехать во второй раз наудачу на другой конец города мне представлялось неразумным.

Когда Михаил не отозвался по обоим своим мобильникам, а также по домашнему номеру, я решил побеспокоить Перепелкина.

Установить местонахождение свидетеля Саня мне не помог. Но заверил:

– За границу, точно, не сбежит. Он в стоп-листе. Долгов только банкам на миллион с лишним. Плюс, по неофициальным данным, плохим парням еще столько же задолжал.

– За такие деньги можно и убить.

– Следователю версия тоже понравилась. Вцепилась. Сегодня два часа трясла. Но он клянется: ничего не видел, из операторской не выходил. С покойным не знаком. Что случилось с видеокамерой, не знает. И Ольга подтверждает: Михаил весь квест просидел в своей комнатушке.

– Ольга? Как там она? – небрежно спросил я.

– Домой едет, – досадливо отозвался Саня. – Только что выпустили. Под подписку.

Римка (она сидела рядом, вроде как обнимала меня, а на самом деле с упоением слушала разговор) вытаращила глаза. Не успел я нажать на отбой, она выхватила свой телефончик и начала тыкать в кнопки.

– Кому?

– Надо ее перехватить! Пока она с Ромой не поговорила!

Возразить я не успел – она уже набрала номер и зачирикала:

– Олечка! Да. Я знаю, что отпустили. Ты сейчас где? Нет, Оль, ты не едешь домой… Ничего ты не грязная… Да плевать, что не чистила! Жвачку купи, – Римма повысила голос: – А я говорю: мы встретимся сейчас! Какую ты станцию проезжаешь? Хорошо. Давай переходи на свою красную ветку, потом в Сокольниках выходишь, сразу поворачиваешь во второй Полевой переулок, и там пиццерия. Совсем рядом с метро. Ничего, подождет твой Рома!

Она положила трубку и гордо доложила:

– Будет ждать через двадцать минут. Мчимся?

Я терпеть не могу, когда Римка порет горячку и вообще устраивает самодеятельность. Польская только что из камеры, почему не дать человеку помыться, прийти в себя?

Но отменять уже назначенную встречу не стал. Только Римме сказал строго:

– Я сам с ней поговорю. А ты отправляйся в офис. Охраняй бастионы.

– Хоть бы спасибо сказал, что я ее уломала, – поджала губы секретарша.

Но больше спорить не стала.





* * *


Многие, кто первый раз побывал за решеткой, выходят оттуда согбенными, с перепуганными глазами – даже если провели в заключении всего день.

Однако гражданка Польская, пусть могла сегодня претендовать на характерную роль усталой, многое повидавшей дамы, балетную осанку смогла сохранить. Держалась довольно уверенно. Укорила, что я на пять минут опоздал. И сразу командовать начала:

– Включайте диктофон. Я хочу официальное заявление сделать.


Пауза. Гордо обернулась ко мне в полупрофиль, откинула волосы (действительно не слишком чистые).

– На «Школе танцев» против меня был заговор.

Я поперхнулся:

– Что?

Ольга тонко улыбнулась:

– Не волнуйтесь. Я уже не под наркотиками – все выветрилось. Но заговор – был. Меня на перфомансе намеренно травили. И я об этом даже не догадывалась! Только сейчас поняла.

Она жалобно добавила:

– Я ведь не в теме совсем! Всю жизнь в балете, правильный образ жизни, никаких стимуляторов и наркотиков категорически не употребляла. Как они действуют – понятия не имела. И просто не понимала: почему мне внезапно, без всяких причин – становится радостно или тоскливо. Хочется смеяться или плакать. С какой стати глупости делаю – будто черт под руку толкает. То на ПМС списывала, то на депрессию. Когда меня задержали, сделали анализ и сказали, что в крови марафин, – это был шок! Какая я дура, что раньше не догадалась!

– Как можно не понимать, что ты под кайфом? – недоверчиво спросил я.

Она печально (но по-прежнему несколько театрально) улыбнулась:

– Я полагала, что схожу с ума. От того, что моя работа и настоящая жизнь… м-мм… слишком переплелись. От того, что мы с Ромой постоянно – даже дома – ставили спектакли. Мне, конечно, нравилось быть… э-э… существом подчиненным, рабыней, но, с другой стороны, я устала постоянно пребывать в напряжении. Никогда не знать, за что меня накажут и когда. Я полагала, что это моя психика не выдерживает, выкидывает фортели. Даже думала обращаться к психиатру, но не успела.

– Ладно. Допустим, ты не догадывалась. Но кто тогда давал тебе марафин?

– Я боюсь обвинять, потому что своими глазами не видела, – драматически всплеснула руками она. – Но мне уже объяснили: марфик легко растворить в любом напитке, и вкуса ты не почувствуешь. Поэтому могу лишь догадываться. Вместе что-то пила я только с Ромой и Костей. Мишка – тот всегда сам по себе, в операторской, с нами никогда не перекусывал. А кто из этих двоих меня на наркотики подсаживал – не знаю. Но, думаю, все-таки не Рома, а Костик.

– Почему он?

– Потому что с Романом мы вместе живем, проводим все свободное время, и я всегда чувствовала себя нормально. Хотя, в принципе, и Ромчик мог: только на квесте меня подпаивать. Специально. Чтобы работала лучше.

– Ты разве плохо работала?

– Иногда я действительно приходила без настроения. Думаете, легко: изо дня в день одно и то же, как белка в колесе. Клиенты – придурки, все их реакции знаешь заранее. В бочке тонуть поначалу было прикольно, но тоже быстро надоело. Я все, что положено, исполняла, конечно, но с кислым видом, и Ромка тогда ругался. А иногда – настроение вдруг резко улучшалась, я входила в роль, разгуливалась, начинала импровизировать. Клиенты были довольны, Рома меня хвалил. Так что, может, и он марфиком подбадривал. С него станется. Он на все готов, только чтобы его квест в тройку лучших вошел. А эта гадость действительно раскрепощает. Чего я только не творила под кайфом! Однажды днем двое подростков пришли – я брюки с них стащила. И трусы. С обоих. Вы отзывы не читали?

– Нет.

– Зря. Оба в экстазе. Самая красивая девушка в мире, лучший во Вселенной перфоманс. А я их еще целовала – по-настоящему, с языком. Ну и всяких других идей мульен. И активность дикая. Заставляла клиентов танцевать, петь. Мужики у меня отжимались, тетки на одной ножке прыгали…

Я перебил:

– Когда мы с Риммой к вам на квест приходили – ты абсолютно нормальной была.

– Так Рома, ну, или Костя тоже не дураки, – вздохнула Ольга. – Я ж растрезвонила, что частные детективы придут. Поэтому в тот день меня, видно, ничем не подкармливали – я чувствовала себя обычно. Но все равно очень старалась, чтобы вас поразить.

– А в остальные дни – под кайфом работала?

– Нет. На меня находило – пару раз в неделю примерно.

– И когда это случилось впервые?

– Ну… первый раз где-то через неделю после того, как мы открылись. Я тогда смеялась беспрерывно. Лупила клиентов – и хохотала. А они очень боялись. И Ромка испугался. Ну, или притворялся. Версии строил, что со мной. Велел тест на беременность купить. Но беременные – они все скучные. А мне, наоборот, весело было. Однажды совсем накрыло. Пришли на сеанс три бабы. Я поставила их к станку, луплю со всей дури и пою арию из «Травиаты». На итальянском. Тут Ромка совсем занервничал. Вопит в мой наушник: «У тебя все нормально?» Я ему отвечаю: «Люблю убивать под красивую музыку». Клиентки услышали – трясутся, умоляют, пощады просят. Я себя случайно в зеркале увидела – сама испугалась. Зрачки крошечные, рот дергается. Но все равно не понимала, что со мной такое. Решила: это я так в роль вхожу. Что плохого, если людям нравится? Те три тетки в полных тасках были! Я когда одну за отверткой отправила, двух других заставила целоваться. Они сначала стеснялись, но быстро приладились, прямо в раж вошли, а меня просто плющит от хохота. Но, хоть и дуркую, – за временем слежу, все, что нужно, делаю. А клиенты потом отзывы хвалебные строчат. Так что в тройку лучших благодаря мне – и «дури», можно считать, вошли.

– Хорошо. Опиши мне день убийства. Прямо с утра. Поминутно.

– Ну… – задумалась Ольга, – сначала все очень обычно было. Проснулись, поели, потрахались, в магазин сходили, я плиту помыла. Часа в четыре поехали на работу. Первый сеанс был в пять вечера. Прошел как-то скучно – у меня настроения совсем не было. А в шесть мы выпили кофейку, – и уже к семи я разгулялась. Знаешь, ощущение, будто волной накрывает и тащит, тащит все глубже. А тебе не страшно – а, наоборот, весело. Сразу делаешь все в разы быстрей. Слова нужные – будто кто-то в ухо подсказывает.

– Давай конкретно про сеанс в двадцать два ноль-ноль, – попросил я.

– Тут я уже не все помню, – улыбнулась она довольно жалобно. – Но эйфория, по ходу, на максимуме была. Странное чувство. Этих Руслана и Розу вижу впервые, а ощущение – будто лучшие друзья пришли. Хочется обнять, поболтать. И так жаль, что бить их надо! Смеяться больше не хочется. Луплю их в танцклассе, а сама реву – жалею.

– Ты точно видела их впервые в жизни?

– Точно. Клянусь. Это я помню.

– А про перчатки? – вкрадчиво спросил я.

– Что в них ходила – да. Как надевала – не помню.

– А кто их дал?

Она неуверенно пожала плечами.

– Вроде никто не давал. В подсобке взяла. Наверно.

– Зачем они тебе вообще понадобились?