Любить, бояться, убивать
Часть 25 из 48 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Мне идея не понравилась. Охота была: тащиться утром, по пробкам, на другой конец города, а потом оказаться перед запертой дверью. Однако Синичкин подмигнул:
– Дома будет наш красавчик. Оперативное чутье.
И оказался прав.
Дверь отворилась сразу. Никаких «кто там», цепочек на двери и просьбы предъявить документы. Я начала представляться – Пирожников не дослушал. Буркнул:
– Знаю, кто вы. Мне Ромчик звонил.
Велел:
– Раздевайтесь, одежду в шкаф, обязательно тапочки. Потом проходите в кухню.
Сменная обувь (в количестве двух пар) была идеальным рядком выставлена на коврике в прихожей. Я чужое носить не люблю (боюсь грибка), но Синичкин шепотом велел:
– Делай, как он сказал.
Пришлось послушаться.
Мы проследовали в кухню. Костя с кислым видом молвил:
– Можете заварить себе чай.
Я вопросительно взглянула на Пашу. Он покачал головой:
– Спасибо. Мы подождем, пока ты поешь.
Душить гостеприимством Пирожников нас не стал. И даже сесть не предложил. Сам удобно устроился на стуле (мягком, под спиной – подушечка). На столе был накрыт поздний завтрак. А может, ранний обед – среди прочего на столе присутствовала тарелка супа (в ней плавали четыре фигурно вырезанных кусочка моркови) и две маленькие стопочки водки (спиртное в обеих налито точно до риски, отсекающей 20 миллилитров).
Костя отпил ровно половину рюмки. Закусил двумя дольками соленого огурца. Подвинул к себе тарелку супа, начал аккуратно черпать.
Паша молчал. Я тоже поперек батьки не лезла. Украдкой оглядывала жилище. Строжайший холостяцкий уют. Плита сияет, раковина – чистая до противности, ни крошечки в ней, ни подтека. Рабочий стол девственно пуст. Занавески на окне – отдернуты строго симметрично.
Мне подумалось: в нашем новом деле хватает странных мест и людей. Сначала квартира Романа с плетками и кандалами. Теперь – чрезвычайно удивительная в логове мужчины стерильная чистота.
Не знаю, что Паше подсказывала его интуиция опера, но в моей голове вертелось: «Все они „ку-ку“. И запросто могли – в состоянии аффекта – клиента грохнуть. И Роман. И Ольга. И этот Костя».
Актер допил свою рюмочку. Закусил двумя оставшимися дольками соленого огурца. Доел суп. Промокнул губы салфеткой. Сложил руки на коленях и обернулся к Синичкину:
– Теперь я внимательно вас слушаю, господин частный детектив.
Я почему-то решила: Паша сейчас начнет подыгрывать, тоже заговорит в стиле британского джентльмена. Однако мой шеф (прежде стоял, опершись на подоконник) взял стул. С грохотом переместил его поближе к Пирожникову. Уселся лицом к спинке. Побуравил Константина своим фирменным уничижительным взглядом (тот изо всех сил старался показать, что ему ни капли не страшно).
С минуту в кухне дрожала нервная тишина. Потом Синичкин панибратски шлепнул Костика по плечу:
– Давай колись. Это ты клиента убил?
Пирожников поморщился. Пожевал губами. И ответил с нескрываемым раздражением:
– Я всегда полагал, что частные детективы мыслят логически.
– Так да или нет?
– Конечно, нет!
– А кто убил – знаешь?
– Только Анкудинов мог, – решительно молвил Костя.
– Доказательства?
– Не имею.
– Значит, подставить хочешь?
– Нет. Просто рассуждаю. Я – не убивал. Ольга не убивала. Роман не убивал. Посторонних не было. Значит, только Михаил остается.
– А ему зачем? – деловито спросил Синичкин.
– Я не знаю, зачем ему, – монотонно произнес Костик. – Я просто могу поручиться за себя. За Романа. За Ольгу. А за него – нет.
– Что значит – «поручиться»? Как матери в суде плачут: «Мой сыночек хороший, он не мог?»
– Поручиться – означает принять на себя ответственность, – продолжал Пирожников, по-прежнему без единой эмоции. – Я отвечаю за себя. Я находился в той комнате, где бочка, и убить просто физически не мог.
– Понятно. А вот Роман как раз был в лабиринте, – подначил Синичкин.
– Да. Был. Но он не мог этого сделать.
– Почему?
– Убийство – это конец проекту. А Рома – умный человек. Он шел к «Школе танцев» всю жизнь. Он никогда бы не стал разрушать мечту собственными руками.
– Логично. Может быть, тогда Ольга?
– Как вы думаете, она умеет в шахматы играть? – слабо улыбнулся Костя. И сам ответил: – Нет, не умеет. Это истинная женщина. Низкий ай-кью и полная неспособность к многоходовкам. При всех кричать, что это она стреляла, разумный человек разве будет? И убийцы, насколько я знаю, всегда отпираются, а не признаются.
– Но она – стреляла?
Костя задумчиво щелкнул пальцами. Два раза. Потом еще два.
Мы терпеливо ждали. Он наконец объяснил:
– Не хочу ее положение ухудшать. Но молчать тоже глупо.
– Тогда говори, – подбодрил Паша.
– Оля в тот вечер была под кайфом.
– Она употребляла?
– Ну… не постоянно. Но иногда баловалась. Для остроты ощущений, полагаю.
– Что принимала?
– Я не эксперт, но точно не героин. Что-то слабенькое. Возможно, траву. Или спайсы. Или марафин.
– Как часто?
– Не каждый день. Пару раз в неделю примерно.
– Что поводом становилось?
– Когда с Ромой поругаются. Или просто если не в духе.
– А Воскобоев знал об этом?
– Полагаю, что да.
– Как относился?
– Нормально.
– Нормально – это как? Поощрял? Или они вместе употребляли?
– Ну… скорее делал вид, что не замечает.
– Понятно. Значит, в тот вечер Ольга была под кайфом. А винтовку ей кто дал?
– Сама взяла. Это не проблема. Запасная в кладовке лежала.
– Ты видел, как она ее берет?
– Нет. Я бочку готовил, а она в комнату заглянула, уже с пушкой. Глазки пьяненькие. Я спросил: «Ты куда собралась?» Она ответила: «Хочу Ромку пугнуть». И ушла.
– А ты уверен, что у нее в руках была именно винтовка для пейнтбола? – вкрадчиво спросил Паша.
– Да, уверен, – без запинки отозвался Константин.
И выпил вторую стопочку водки. Закусил двумя ломтиками огурца. Паша дождался, пока он прожует. Спросил:
– Почему ты уверен?
– Странные вы частные детективы, – снова укорил Пирожников. – Я вам сказал про наркотики, про ее настрой. Она пошла в лабиринт дурачиться. И я, что ли, не знаю, как наша запасная винтовка выглядит? А мужика того по-настоящему пристрелили. Из RAP68. Переделанного в боевой. При чем здесь Ольга тогда?
– А откуда ты знаешь, из чего убили Руслана? – деловито спросил Синичкин.
– В криминальных новостях говорили.
– Дома будет наш красавчик. Оперативное чутье.
И оказался прав.
Дверь отворилась сразу. Никаких «кто там», цепочек на двери и просьбы предъявить документы. Я начала представляться – Пирожников не дослушал. Буркнул:
– Знаю, кто вы. Мне Ромчик звонил.
Велел:
– Раздевайтесь, одежду в шкаф, обязательно тапочки. Потом проходите в кухню.
Сменная обувь (в количестве двух пар) была идеальным рядком выставлена на коврике в прихожей. Я чужое носить не люблю (боюсь грибка), но Синичкин шепотом велел:
– Делай, как он сказал.
Пришлось послушаться.
Мы проследовали в кухню. Костя с кислым видом молвил:
– Можете заварить себе чай.
Я вопросительно взглянула на Пашу. Он покачал головой:
– Спасибо. Мы подождем, пока ты поешь.
Душить гостеприимством Пирожников нас не стал. И даже сесть не предложил. Сам удобно устроился на стуле (мягком, под спиной – подушечка). На столе был накрыт поздний завтрак. А может, ранний обед – среди прочего на столе присутствовала тарелка супа (в ней плавали четыре фигурно вырезанных кусочка моркови) и две маленькие стопочки водки (спиртное в обеих налито точно до риски, отсекающей 20 миллилитров).
Костя отпил ровно половину рюмки. Закусил двумя дольками соленого огурца. Подвинул к себе тарелку супа, начал аккуратно черпать.
Паша молчал. Я тоже поперек батьки не лезла. Украдкой оглядывала жилище. Строжайший холостяцкий уют. Плита сияет, раковина – чистая до противности, ни крошечки в ней, ни подтека. Рабочий стол девственно пуст. Занавески на окне – отдернуты строго симметрично.
Мне подумалось: в нашем новом деле хватает странных мест и людей. Сначала квартира Романа с плетками и кандалами. Теперь – чрезвычайно удивительная в логове мужчины стерильная чистота.
Не знаю, что Паше подсказывала его интуиция опера, но в моей голове вертелось: «Все они „ку-ку“. И запросто могли – в состоянии аффекта – клиента грохнуть. И Роман. И Ольга. И этот Костя».
Актер допил свою рюмочку. Закусил двумя оставшимися дольками соленого огурца. Доел суп. Промокнул губы салфеткой. Сложил руки на коленях и обернулся к Синичкину:
– Теперь я внимательно вас слушаю, господин частный детектив.
Я почему-то решила: Паша сейчас начнет подыгрывать, тоже заговорит в стиле британского джентльмена. Однако мой шеф (прежде стоял, опершись на подоконник) взял стул. С грохотом переместил его поближе к Пирожникову. Уселся лицом к спинке. Побуравил Константина своим фирменным уничижительным взглядом (тот изо всех сил старался показать, что ему ни капли не страшно).
С минуту в кухне дрожала нервная тишина. Потом Синичкин панибратски шлепнул Костика по плечу:
– Давай колись. Это ты клиента убил?
Пирожников поморщился. Пожевал губами. И ответил с нескрываемым раздражением:
– Я всегда полагал, что частные детективы мыслят логически.
– Так да или нет?
– Конечно, нет!
– А кто убил – знаешь?
– Только Анкудинов мог, – решительно молвил Костя.
– Доказательства?
– Не имею.
– Значит, подставить хочешь?
– Нет. Просто рассуждаю. Я – не убивал. Ольга не убивала. Роман не убивал. Посторонних не было. Значит, только Михаил остается.
– А ему зачем? – деловито спросил Синичкин.
– Я не знаю, зачем ему, – монотонно произнес Костик. – Я просто могу поручиться за себя. За Романа. За Ольгу. А за него – нет.
– Что значит – «поручиться»? Как матери в суде плачут: «Мой сыночек хороший, он не мог?»
– Поручиться – означает принять на себя ответственность, – продолжал Пирожников, по-прежнему без единой эмоции. – Я отвечаю за себя. Я находился в той комнате, где бочка, и убить просто физически не мог.
– Понятно. А вот Роман как раз был в лабиринте, – подначил Синичкин.
– Да. Был. Но он не мог этого сделать.
– Почему?
– Убийство – это конец проекту. А Рома – умный человек. Он шел к «Школе танцев» всю жизнь. Он никогда бы не стал разрушать мечту собственными руками.
– Логично. Может быть, тогда Ольга?
– Как вы думаете, она умеет в шахматы играть? – слабо улыбнулся Костя. И сам ответил: – Нет, не умеет. Это истинная женщина. Низкий ай-кью и полная неспособность к многоходовкам. При всех кричать, что это она стреляла, разумный человек разве будет? И убийцы, насколько я знаю, всегда отпираются, а не признаются.
– Но она – стреляла?
Костя задумчиво щелкнул пальцами. Два раза. Потом еще два.
Мы терпеливо ждали. Он наконец объяснил:
– Не хочу ее положение ухудшать. Но молчать тоже глупо.
– Тогда говори, – подбодрил Паша.
– Оля в тот вечер была под кайфом.
– Она употребляла?
– Ну… не постоянно. Но иногда баловалась. Для остроты ощущений, полагаю.
– Что принимала?
– Я не эксперт, но точно не героин. Что-то слабенькое. Возможно, траву. Или спайсы. Или марафин.
– Как часто?
– Не каждый день. Пару раз в неделю примерно.
– Что поводом становилось?
– Когда с Ромой поругаются. Или просто если не в духе.
– А Воскобоев знал об этом?
– Полагаю, что да.
– Как относился?
– Нормально.
– Нормально – это как? Поощрял? Или они вместе употребляли?
– Ну… скорее делал вид, что не замечает.
– Понятно. Значит, в тот вечер Ольга была под кайфом. А винтовку ей кто дал?
– Сама взяла. Это не проблема. Запасная в кладовке лежала.
– Ты видел, как она ее берет?
– Нет. Я бочку готовил, а она в комнату заглянула, уже с пушкой. Глазки пьяненькие. Я спросил: «Ты куда собралась?» Она ответила: «Хочу Ромку пугнуть». И ушла.
– А ты уверен, что у нее в руках была именно винтовка для пейнтбола? – вкрадчиво спросил Паша.
– Да, уверен, – без запинки отозвался Константин.
И выпил вторую стопочку водки. Закусил двумя ломтиками огурца. Паша дождался, пока он прожует. Спросил:
– Почему ты уверен?
– Странные вы частные детективы, – снова укорил Пирожников. – Я вам сказал про наркотики, про ее настрой. Она пошла в лабиринт дурачиться. И я, что ли, не знаю, как наша запасная винтовка выглядит? А мужика того по-настоящему пристрелили. Из RAP68. Переделанного в боевой. При чем здесь Ольга тогда?
– А откуда ты знаешь, из чего убили Руслана? – деловито спросил Синичкин.
– В криминальных новостях говорили.