Люби меня, я бегу от тебя
Часть 39 из 79 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Что произошло?
Дожевав, я упираю локти в стол:
– Классическая история: в выпускном классе моя девушка изменила мне с парнем постарше, студентом-медиком. Вскоре после она меня бросила, объяснив это тем, что она была для меня слишком взрослой. И нет, это не разбило мне сердце, но в моей голове вдруг что-то щелкнуло… и я сказал себе: «Как я мог быть влюблен в девушку, которая так дерьмово со мной обращается?» Поэтому я снизил ожидания и решил приберечь все, на что я способен, для того, кто будет этого заслуживать. Я трахаюсь со всеми подряд не потому, что разочаровался в любви, а просто потому, что на данный момент это подходит мне лучше всего.
Между нами повисает тишина. Невозможно понять, о чем она думает: ее лицо словно железобетонная стена. В конце концов она опускает свой бокал и, морща лоб, наклоняется ко мне. Она смотрит на меня так, словно впервые видит.
– Забавно, – бормочет она. – Когда оказываешься в твоем обществе всего на пару минут, совсем не ожидаешь услышать нечто подобное.
– Не ожидаешь, значит?
– Не-а. Ты у нас, получается, Красотка.
Я смеюсь, в свою очередь наклоняясь к ней. Ее губы всего в нескольких сантиметрах от моих.
– К твоему сведению, это ты сидишь в ботфортах.
– Возможно, начиная с этого момента нам стоит запретить поцелуи в губы. Это слишком… интимно, – договаривает она, когда мой взгляд замирает на ее губах.
Напряжение просто невыносимо. Волнами накатывающее желание проходится по каждому моему органу, я поднимаю глаза и, наклонившись, выдыхаю:
– Черта с два.
Мой рот легко, как перышко, прижимается к ее рту. Зои не сопротивляется, и я медленно провожу рукой у нее за ухом, большим пальцем касаясь ее подбородка. Ее кожа такая нежная, такая тонкая… и такая светлая в сравнении с моей, смуглой.
Мой язык обводит контур ее губ, прося у нее разрешения. А затем я вдруг шепчу:
– Надеюсь, ты быстро бегаешь.
Она замирает, ничего не понимая, но ее лицо все так же близко к моему.
– Что?
– В своем списке ты пообещала сделать что-нибудь незаконное. У меня есть идея.
Проходит три добрых секунды, и ее глаза широко распахиваются. Я крепче обхватываю ее шею, глядя ей прямо в глаза. Судя по ее реакции, она впервые уйдет, не заплатив.
– Я тебя не заставляю, – успокаиваю я ее, поглаживая по щеке. – Если не хочешь, я заплачу.
Сердце стучит раз.
Сердце стучит два.
Три…
– Ладно.
Я улыбаюсь и говорю ей незаметно собирать вещи. В это время я со спокойным выражением лица откидываюсь на спинку стула. Официанты не обращают на нас внимания: они слишком заняты беготней от одного столика к другому.
Это будет проще простого.
Я спрашиваю у Зои, готова ли она, и она кивает.
– Я буду считать. На счет «три» беги к выходу так быстро, как только сможешь. Поняла? На улице сначала сворачиваем направо, потом налево. Ничего сложного.
Она снова кивает, приготовившись уносить ноги. Я сдерживаю улыбку и начинаю отсчет:
– Один… два… три!
Мы одновременно устремляемся к выходу. Зои бежит впереди, зигзагами огибая столы, и я улыбаюсь, как идиот. Люди недоуменно смотрят на нас, но я не обращаю на это внимания.
Оказавшись на улице, я хватаю ее за руку и уношу ноги. Она смеется как сумасшедшая и делает то же самое. Не сдержавшись, я тоже начинаю смеяться. Неожиданно начинается дождь. Несколько прохожих оборачиваются, когда мы пробегаем мимо, кто-то из них обкладывает нас матом, но мы, несмотря ни на что, продолжаем бежать.
Когда мы оказываемся уже достаточно далеко от ресторана, я ее останавливаю. Ее дыхание сбилось, как и мое, но на ее лице – самая широкая в мире улыбка.
– О боже мой, – смеется она, упираясь руками в колени. – Никогда не делала ничего настолько безумного!
Я подхожу к ней и, ухватив за подбородок, целую прямо в губы. В нашем поцелуе абсолютно нет никакого смысла. Он дикий, свирепый, не поддающийся контролю. Когда я наконец отстраняюсь, сцепив за ее спиной руки, то поздравляю себя.
Она никогда не узнает, что прежде, чем свалить, я оставил на столе пятидесятиевровую купюру.
Главное, что она уверена, что сделала что-то незаконное.
– Было круто!
– Мне все так говорят, – шучу я, откидывая прядь ее волос.
Веселясь, она закатывает глаза и отталкивает меня. Как ни в чем не бывало мы шагаем дальше, пока легкая морось не становится настоящим ливнем. Парижане переходят на бег и прячутся под навесами пекарен.
Я собираюсь сделать то же самое, как вдруг замечаю, что Зои рядом нет: она остановилась несколькими метрами ранее. Замерев посреди тротуара, она вытягивает перед собой руки ладонями к небу и открывает рот, ловя капельки воды.
– Что делаешь? – спрашиваю я, подходя ближе.
Ее ресницы тронуты паутинкой дождя, отчего голубые глаза сверкают ярче обычного, а волосы стекают по тонким плечам. Она выглядит просто потрясающе.
– Я обожаю дождь.
Вот и все. Она стоит посреди тротуара, промокшая до нитки, потому что «любит дождь». Вдруг мне в голову приходит идея. Я жестом говорю ей подождать и достаю телефон.
Начинает играть песня You Found Me группы The Fray, и я убираю телефон в карман куртки. Звук достаточно громкий, чтобы ее все еще было слышно.
– Потанцуй со мной, – тихо шепчу я, протягивая руку.
Зои прикусывает губу, и по ее подбородку стекает капля размером с жемчужину. Я борюсь с желанием поймать ее своим языком.
– Под твою стремную музыку? Черта с два, – шутит она.
Я улыбаюсь еще шире, руками касаясь ее поясницы. Мои губы мягко задевают ее ухо, когда я молю:
– Потанцуй со мной, Зои.
И на этот раз она танцует. Не знаю, потому ли, что хочет этого, или потому, что это есть в ее списке. Мне все равно. Я прижимаюсь лбом к ее лбу, мой нос касается ее носа, и, закрыв глаза, я веду ее в танце.
Ее руки, холодные и мокрые настолько, что я вздрагиваю, проскальзывают под мой свитер и ложатся мне на спину. Мне больше не хочется шевелиться. Никогда в жизни. И еще меньше я этого хочу, когда ее губы исследуют мою щеку, спускаясь к шее.
И когда они обхватывают мою мочку, я обнимаю ее еще крепче.
– Зои…
Она целует меня, заставляя замолчать, и это работает. Я больше не обращаю внимания на дождь, заливающий нас и нашу одежду. Я не хочу больше ждать. Это была ошибка. Я хочу ее слишком сильно.
Именно это я и собираюсь сказать, когда звонит ее телефон. Сначала никто из нас не двигается. Затем она извиняется и достает его, чтобы посмотреть, кто звонит.
Бледнея, она почти сразу же его убирает, чтобы я точно ничего не увидел. Она делает вид, что это Виолетта, и я улыбаюсь, выключая музыку.
Момент утерян.
Я знаю, что она врет. Я знаю это, потому что видел высветившееся на экране имя.
Брайан.
Когда я провожаю ее до дома, то веду себя совершенно нормально. Но когда я остаюсь один, мое сердце охватывает странная, глупая ревность. Не знаю, кто такой этот Брайан, но я где-то уже слышал это имя.
И я просто боюсь его вспоминать.
17
ЗОИ
Вот и наступил день икс: двадцатилетие Виолетты.
Знаменитая вечеринка-сюрприз запланирована сегодня вечером в нашей квартире. Приедут даже некоторые ее друзья из Юра. Осталось только на весь день выгнать ее из дома, чтобы успеть все приготовить.
Нас будит заходящий в комнату с подносом в руках Лоан. Я знаю, что с любовью приготовленный им завтрак – не для меня, но мой желудок все равно кричит от голода.
Я тут же его затыкаю.
– Поднимите руку, если вам сегодня двадцать лет!
Мы с Виолеттой в унисон ворчим. Я не двигаюсь с места, накрывая голову подушкой. Еще слишком рано для таких громких разговоров. Сколько сейчас вообще времени, к слову?
Дожевав, я упираю локти в стол:
– Классическая история: в выпускном классе моя девушка изменила мне с парнем постарше, студентом-медиком. Вскоре после она меня бросила, объяснив это тем, что она была для меня слишком взрослой. И нет, это не разбило мне сердце, но в моей голове вдруг что-то щелкнуло… и я сказал себе: «Как я мог быть влюблен в девушку, которая так дерьмово со мной обращается?» Поэтому я снизил ожидания и решил приберечь все, на что я способен, для того, кто будет этого заслуживать. Я трахаюсь со всеми подряд не потому, что разочаровался в любви, а просто потому, что на данный момент это подходит мне лучше всего.
Между нами повисает тишина. Невозможно понять, о чем она думает: ее лицо словно железобетонная стена. В конце концов она опускает свой бокал и, морща лоб, наклоняется ко мне. Она смотрит на меня так, словно впервые видит.
– Забавно, – бормочет она. – Когда оказываешься в твоем обществе всего на пару минут, совсем не ожидаешь услышать нечто подобное.
– Не ожидаешь, значит?
– Не-а. Ты у нас, получается, Красотка.
Я смеюсь, в свою очередь наклоняясь к ней. Ее губы всего в нескольких сантиметрах от моих.
– К твоему сведению, это ты сидишь в ботфортах.
– Возможно, начиная с этого момента нам стоит запретить поцелуи в губы. Это слишком… интимно, – договаривает она, когда мой взгляд замирает на ее губах.
Напряжение просто невыносимо. Волнами накатывающее желание проходится по каждому моему органу, я поднимаю глаза и, наклонившись, выдыхаю:
– Черта с два.
Мой рот легко, как перышко, прижимается к ее рту. Зои не сопротивляется, и я медленно провожу рукой у нее за ухом, большим пальцем касаясь ее подбородка. Ее кожа такая нежная, такая тонкая… и такая светлая в сравнении с моей, смуглой.
Мой язык обводит контур ее губ, прося у нее разрешения. А затем я вдруг шепчу:
– Надеюсь, ты быстро бегаешь.
Она замирает, ничего не понимая, но ее лицо все так же близко к моему.
– Что?
– В своем списке ты пообещала сделать что-нибудь незаконное. У меня есть идея.
Проходит три добрых секунды, и ее глаза широко распахиваются. Я крепче обхватываю ее шею, глядя ей прямо в глаза. Судя по ее реакции, она впервые уйдет, не заплатив.
– Я тебя не заставляю, – успокаиваю я ее, поглаживая по щеке. – Если не хочешь, я заплачу.
Сердце стучит раз.
Сердце стучит два.
Три…
– Ладно.
Я улыбаюсь и говорю ей незаметно собирать вещи. В это время я со спокойным выражением лица откидываюсь на спинку стула. Официанты не обращают на нас внимания: они слишком заняты беготней от одного столика к другому.
Это будет проще простого.
Я спрашиваю у Зои, готова ли она, и она кивает.
– Я буду считать. На счет «три» беги к выходу так быстро, как только сможешь. Поняла? На улице сначала сворачиваем направо, потом налево. Ничего сложного.
Она снова кивает, приготовившись уносить ноги. Я сдерживаю улыбку и начинаю отсчет:
– Один… два… три!
Мы одновременно устремляемся к выходу. Зои бежит впереди, зигзагами огибая столы, и я улыбаюсь, как идиот. Люди недоуменно смотрят на нас, но я не обращаю на это внимания.
Оказавшись на улице, я хватаю ее за руку и уношу ноги. Она смеется как сумасшедшая и делает то же самое. Не сдержавшись, я тоже начинаю смеяться. Неожиданно начинается дождь. Несколько прохожих оборачиваются, когда мы пробегаем мимо, кто-то из них обкладывает нас матом, но мы, несмотря ни на что, продолжаем бежать.
Когда мы оказываемся уже достаточно далеко от ресторана, я ее останавливаю. Ее дыхание сбилось, как и мое, но на ее лице – самая широкая в мире улыбка.
– О боже мой, – смеется она, упираясь руками в колени. – Никогда не делала ничего настолько безумного!
Я подхожу к ней и, ухватив за подбородок, целую прямо в губы. В нашем поцелуе абсолютно нет никакого смысла. Он дикий, свирепый, не поддающийся контролю. Когда я наконец отстраняюсь, сцепив за ее спиной руки, то поздравляю себя.
Она никогда не узнает, что прежде, чем свалить, я оставил на столе пятидесятиевровую купюру.
Главное, что она уверена, что сделала что-то незаконное.
– Было круто!
– Мне все так говорят, – шучу я, откидывая прядь ее волос.
Веселясь, она закатывает глаза и отталкивает меня. Как ни в чем не бывало мы шагаем дальше, пока легкая морось не становится настоящим ливнем. Парижане переходят на бег и прячутся под навесами пекарен.
Я собираюсь сделать то же самое, как вдруг замечаю, что Зои рядом нет: она остановилась несколькими метрами ранее. Замерев посреди тротуара, она вытягивает перед собой руки ладонями к небу и открывает рот, ловя капельки воды.
– Что делаешь? – спрашиваю я, подходя ближе.
Ее ресницы тронуты паутинкой дождя, отчего голубые глаза сверкают ярче обычного, а волосы стекают по тонким плечам. Она выглядит просто потрясающе.
– Я обожаю дождь.
Вот и все. Она стоит посреди тротуара, промокшая до нитки, потому что «любит дождь». Вдруг мне в голову приходит идея. Я жестом говорю ей подождать и достаю телефон.
Начинает играть песня You Found Me группы The Fray, и я убираю телефон в карман куртки. Звук достаточно громкий, чтобы ее все еще было слышно.
– Потанцуй со мной, – тихо шепчу я, протягивая руку.
Зои прикусывает губу, и по ее подбородку стекает капля размером с жемчужину. Я борюсь с желанием поймать ее своим языком.
– Под твою стремную музыку? Черта с два, – шутит она.
Я улыбаюсь еще шире, руками касаясь ее поясницы. Мои губы мягко задевают ее ухо, когда я молю:
– Потанцуй со мной, Зои.
И на этот раз она танцует. Не знаю, потому ли, что хочет этого, или потому, что это есть в ее списке. Мне все равно. Я прижимаюсь лбом к ее лбу, мой нос касается ее носа, и, закрыв глаза, я веду ее в танце.
Ее руки, холодные и мокрые настолько, что я вздрагиваю, проскальзывают под мой свитер и ложатся мне на спину. Мне больше не хочется шевелиться. Никогда в жизни. И еще меньше я этого хочу, когда ее губы исследуют мою щеку, спускаясь к шее.
И когда они обхватывают мою мочку, я обнимаю ее еще крепче.
– Зои…
Она целует меня, заставляя замолчать, и это работает. Я больше не обращаю внимания на дождь, заливающий нас и нашу одежду. Я не хочу больше ждать. Это была ошибка. Я хочу ее слишком сильно.
Именно это я и собираюсь сказать, когда звонит ее телефон. Сначала никто из нас не двигается. Затем она извиняется и достает его, чтобы посмотреть, кто звонит.
Бледнея, она почти сразу же его убирает, чтобы я точно ничего не увидел. Она делает вид, что это Виолетта, и я улыбаюсь, выключая музыку.
Момент утерян.
Я знаю, что она врет. Я знаю это, потому что видел высветившееся на экране имя.
Брайан.
Когда я провожаю ее до дома, то веду себя совершенно нормально. Но когда я остаюсь один, мое сердце охватывает странная, глупая ревность. Не знаю, кто такой этот Брайан, но я где-то уже слышал это имя.
И я просто боюсь его вспоминать.
17
ЗОИ
Вот и наступил день икс: двадцатилетие Виолетты.
Знаменитая вечеринка-сюрприз запланирована сегодня вечером в нашей квартире. Приедут даже некоторые ее друзья из Юра. Осталось только на весь день выгнать ее из дома, чтобы успеть все приготовить.
Нас будит заходящий в комнату с подносом в руках Лоан. Я знаю, что с любовью приготовленный им завтрак – не для меня, но мой желудок все равно кричит от голода.
Я тут же его затыкаю.
– Поднимите руку, если вам сегодня двадцать лет!
Мы с Виолеттой в унисон ворчим. Я не двигаюсь с места, накрывая голову подушкой. Еще слишком рано для таких громких разговоров. Сколько сейчас вообще времени, к слову?