Люби меня, я бегу от тебя
Часть 38 из 79 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– И почему я не удивлен?
Затем она спрашивает меня, было ли больно. Я умалчиваю о том, что держал тогда Зои за руку. Мы заходим в кафе недалеко от университета; здесь обедают все студенты, поэтому расслышать друг друга становится тяжело.
Когда разговор заходит о моем будущем, я закрываюсь. Готов поспорить, ее подослали родители.
– Это важно, Джейсон. Окончишь магистратуру, а дальше? Я знаю, – опережает она меня, – ты планируешь поехать в Австралию. Но для чего?
– Чтобы увидеть мир.
Она одаривает меня таким взглядом, что я закатываю глаза. Такой же взгляд у нее был, когда Матис сказал, что хочет стать пиратом.
– Я не ребенок, Джули.
– Тогда повзрослей.
– Что именно значит «повзрослей»? Я учусь, работаю, у меня есть машина, есть чертова квартира в Париже…
– Это значит «найди себе настоящую работу и сделай настоящую карьеру»! Тебе двадцать два года, а ты до сих пор не знаешь, чего хочешь добиться в жизни, Джейсон. Так что пошевеливайся. Попутешествовать сможешь и потом.
Я качаю головой, поджимая губы, и впериваю в нее пристальный взгляд:
– Вот именно, мне всего двадцать два года. Как вы можете требовать от меня понимания того, чего я хочу добиться в своей жизни? Нет ничего плохого в том, чтобы этого не понимать! И я не хочу путешествовать потом, я хочу путешествовать сейчас.
– Джейсон…
– Разговор закончен.
Мой голос резок, словно удар хлыстом, и она замолкает. Меня начинает выматывать то, что меня пытаются загнать в какие-то рамки. Почему они то и дело продолжают мне напоминать о том, что я не такой, как они?
Как будто я и сам этого не знаю.
Мы заканчиваем есть, и беседа становится менее напряженной. Джули рассказывает мне о Матисе и его успехах в школе, а я жалуюсь на то, что мне нужно сдать курсовую.
Наш разговор преследует меня весь оставшийся день. Я отвлеченно слушаю усыпляющие речи профессоров. Вскоре мои мысли сталкиваются с воспоминанием о Зои. О ее приоткрытых губах и тайных улыбках. Я бросаю взгляд на наручные часы и с компьютера отправляю ей сообщение:
Я: Я скучаю по твоему телу.
Зои: Прекрати.
Я: Почему?
Зои: Потому что я на занятиях, и я не хочу думать о тебе на людях.
Я: Значит, ты думаешь обо мне, когда ты одна?
Она отвечает только через несколько минут – как будто сомневается, стоит ли признаваться.
Зои: Да.
Мое глупое сердце колотится. Я представляю, как она лежит на кровати и думает обо мне… одна…
Я: Когда трогаешь себя?
Зои: Да.
Мое дыхание становится тяжелее. Черт. Я представляю, как она кончает от своих пальцев, думая обо мне, и это делает все только хуже. Взгляд на часы – и я понимаю, что через полчаса она закончит. Поддавшись порыву, я собираю вещи и большими шагами выхожу из амфитеатра. По пути я продолжаю:
Я: Что на тебе надето?
Зои: Я не голая, Джейсон.
Я: Это пока. Что на тебе надето?
Зои: Комбинезон с юбкой и замшевые ботфорты.
Я ругаюсь себе под нос, заходя в метро. Хорошо, что сегодня я не взял машину.
Я: Проклятье, Зои… Теперь я представляю, как ты с задранным на бедра комбинезоном нагибаешься над моим обеденным столом, пока я держу тебя за волосы.
Зои: Ты меня развращаешь, Джейсон.
Я: И в этом нет ничего плохого, дорогая.
На мгновение я задумываюсь снизить градус нашего диалога, чувствуя, как во мне опасно нарастает возбуждение. Если бы она только знала, что я думаю о ней каждый раз, когда ублажаю себя… Даже сегодня утром, в душе, она в мыслях была со мной. Я одержим этой девушкой. И не только в сексуальном плане. Я думаю о ней, когда вижу рекламу «Валентино», когда опаздываю на встречу, – я думаю о ней абсолютно всегда.
Зои: Когда увидимся?
Я улыбаюсь, представляя ее лицо, когда она увидит меня у выхода из ЭСМОД. Но сперва я захожу в булочную. Моя голова полна мыслей слишком постыдных, для того чтобы их признать. Я отвечаю: «Очень скоро» – и терпеливо ожидаю ее на повороте, не хочу рисковать пересечься с Виолеттой.
Когда из больших ворот выходит орда студентов, я выпрямляюсь, чтобы попытаться ее перехватить. Ее сразу видно благодаря розовым волосам и убийственному взгляду.
Слава богу, она идет без своей лучшей подруги. Поэтому я беззаботно иду к ней с улыбкой на губах. Когда наши глаза наконец пересекаются, я вижу, как ее лицо столь восхитительно окрашивается удивлением.
– Как прошел твой день, все хорошо? – спокойно спрашиваю я, целуя ее в щеку и приобнимая рукой за талию.
– Э… да. Что ты тут делаешь?
– Я раньше закончил, – вру я. – И подумал, что мы могли бы сходить куда-нибудь поесть, пока не стемнело. Держи, это тебе.
Она опускает взгляд на коробку, которую я протягиваю, а затем открывает ее. Внутри ее ждет черничный кекс, и вопреки своему желанию она улыбается:
– Тебе повезло, мне больше нечего делать. А, и… спасибо.
Если я вздрагиваю каждый раз, когда она меня задевает, то ее наш недавний разговор, кажется, не особо впечатлил. Ну, или она очень хорошая актриса. А еще она так и не притрагивается к кексу, хоть и не более секунды, но меня это беспокоит.
Я отвожу ее в ресторан в десятом округе, где подают лучшие стейки из пашины во всем городе. Когда мы до него добираемся, на Париж уже опускается ночь.
Во время еды Зои увлеченно рассказывает мне о том, что хочет сшить в качестве итогового проекта, и я внимательно ее слушаю. Я вновь вспоминаю о Джули, и на мгновение мне даже становится жаль, что у меня самого нет никакой страсти. Долгое время я думал, что это значило, что у меня нет индивидуальности. А затем я открыл для себя путешествия.
Увидеть мир. Вот в чем моя страсть. И плевать, что с ней на жизнь не заработать.
– Придется много работать, но это того стоит.
– Уверен, что у тебя все получится. А если понадобится совет или какая-нибудь ткань, дай мне знать. Моя мама может помочь.
Она бросает на меня полный скепсиса взгляд:
– Не думаю, что твоя мама захочет встречаться с девушкой, с который ты спишь.
– Технически мы еще не спим. Ну, или я все пропустил. Успокой меня хотя бы: это было хорошо?
Она укоризненно смотрит на меня, словно говоря: «Ты прекрасно понимаешь, о чем я». Я непринужденно пожимаю плечами. Мое дело – предложить, а она вольна делать с этим предложением все, что захочет. Я вытираю рот салфеткой, и Зои вдруг ни с того ни с сего спрашивает:
– Ты когда-нибудь приводил домой девушек? Ну, подружек?
– Конечно же. Когда я был моложе, я влюблялся на каждом шагу.
На ее нежных губах застывает легкий намек на улыбку. Мои же широко растягиваются, когда она говорит:
– Полагаю, ты западал лишь на красивых девушек?
– Необязательно. Но для меня они все были красивыми.
Она молча смотрит на меня. Я объясняю, что был настоящим донжуаном, но не ублюдком. Я всегда был очень мил. И что хуже всего, я всегда думал, что безумно влюблен. Был жертвой собственного сердца.
Затем она спрашивает меня, было ли больно. Я умалчиваю о том, что держал тогда Зои за руку. Мы заходим в кафе недалеко от университета; здесь обедают все студенты, поэтому расслышать друг друга становится тяжело.
Когда разговор заходит о моем будущем, я закрываюсь. Готов поспорить, ее подослали родители.
– Это важно, Джейсон. Окончишь магистратуру, а дальше? Я знаю, – опережает она меня, – ты планируешь поехать в Австралию. Но для чего?
– Чтобы увидеть мир.
Она одаривает меня таким взглядом, что я закатываю глаза. Такой же взгляд у нее был, когда Матис сказал, что хочет стать пиратом.
– Я не ребенок, Джули.
– Тогда повзрослей.
– Что именно значит «повзрослей»? Я учусь, работаю, у меня есть машина, есть чертова квартира в Париже…
– Это значит «найди себе настоящую работу и сделай настоящую карьеру»! Тебе двадцать два года, а ты до сих пор не знаешь, чего хочешь добиться в жизни, Джейсон. Так что пошевеливайся. Попутешествовать сможешь и потом.
Я качаю головой, поджимая губы, и впериваю в нее пристальный взгляд:
– Вот именно, мне всего двадцать два года. Как вы можете требовать от меня понимания того, чего я хочу добиться в своей жизни? Нет ничего плохого в том, чтобы этого не понимать! И я не хочу путешествовать потом, я хочу путешествовать сейчас.
– Джейсон…
– Разговор закончен.
Мой голос резок, словно удар хлыстом, и она замолкает. Меня начинает выматывать то, что меня пытаются загнать в какие-то рамки. Почему они то и дело продолжают мне напоминать о том, что я не такой, как они?
Как будто я и сам этого не знаю.
Мы заканчиваем есть, и беседа становится менее напряженной. Джули рассказывает мне о Матисе и его успехах в школе, а я жалуюсь на то, что мне нужно сдать курсовую.
Наш разговор преследует меня весь оставшийся день. Я отвлеченно слушаю усыпляющие речи профессоров. Вскоре мои мысли сталкиваются с воспоминанием о Зои. О ее приоткрытых губах и тайных улыбках. Я бросаю взгляд на наручные часы и с компьютера отправляю ей сообщение:
Я: Я скучаю по твоему телу.
Зои: Прекрати.
Я: Почему?
Зои: Потому что я на занятиях, и я не хочу думать о тебе на людях.
Я: Значит, ты думаешь обо мне, когда ты одна?
Она отвечает только через несколько минут – как будто сомневается, стоит ли признаваться.
Зои: Да.
Мое глупое сердце колотится. Я представляю, как она лежит на кровати и думает обо мне… одна…
Я: Когда трогаешь себя?
Зои: Да.
Мое дыхание становится тяжелее. Черт. Я представляю, как она кончает от своих пальцев, думая обо мне, и это делает все только хуже. Взгляд на часы – и я понимаю, что через полчаса она закончит. Поддавшись порыву, я собираю вещи и большими шагами выхожу из амфитеатра. По пути я продолжаю:
Я: Что на тебе надето?
Зои: Я не голая, Джейсон.
Я: Это пока. Что на тебе надето?
Зои: Комбинезон с юбкой и замшевые ботфорты.
Я ругаюсь себе под нос, заходя в метро. Хорошо, что сегодня я не взял машину.
Я: Проклятье, Зои… Теперь я представляю, как ты с задранным на бедра комбинезоном нагибаешься над моим обеденным столом, пока я держу тебя за волосы.
Зои: Ты меня развращаешь, Джейсон.
Я: И в этом нет ничего плохого, дорогая.
На мгновение я задумываюсь снизить градус нашего диалога, чувствуя, как во мне опасно нарастает возбуждение. Если бы она только знала, что я думаю о ней каждый раз, когда ублажаю себя… Даже сегодня утром, в душе, она в мыслях была со мной. Я одержим этой девушкой. И не только в сексуальном плане. Я думаю о ней, когда вижу рекламу «Валентино», когда опаздываю на встречу, – я думаю о ней абсолютно всегда.
Зои: Когда увидимся?
Я улыбаюсь, представляя ее лицо, когда она увидит меня у выхода из ЭСМОД. Но сперва я захожу в булочную. Моя голова полна мыслей слишком постыдных, для того чтобы их признать. Я отвечаю: «Очень скоро» – и терпеливо ожидаю ее на повороте, не хочу рисковать пересечься с Виолеттой.
Когда из больших ворот выходит орда студентов, я выпрямляюсь, чтобы попытаться ее перехватить. Ее сразу видно благодаря розовым волосам и убийственному взгляду.
Слава богу, она идет без своей лучшей подруги. Поэтому я беззаботно иду к ней с улыбкой на губах. Когда наши глаза наконец пересекаются, я вижу, как ее лицо столь восхитительно окрашивается удивлением.
– Как прошел твой день, все хорошо? – спокойно спрашиваю я, целуя ее в щеку и приобнимая рукой за талию.
– Э… да. Что ты тут делаешь?
– Я раньше закончил, – вру я. – И подумал, что мы могли бы сходить куда-нибудь поесть, пока не стемнело. Держи, это тебе.
Она опускает взгляд на коробку, которую я протягиваю, а затем открывает ее. Внутри ее ждет черничный кекс, и вопреки своему желанию она улыбается:
– Тебе повезло, мне больше нечего делать. А, и… спасибо.
Если я вздрагиваю каждый раз, когда она меня задевает, то ее наш недавний разговор, кажется, не особо впечатлил. Ну, или она очень хорошая актриса. А еще она так и не притрагивается к кексу, хоть и не более секунды, но меня это беспокоит.
Я отвожу ее в ресторан в десятом округе, где подают лучшие стейки из пашины во всем городе. Когда мы до него добираемся, на Париж уже опускается ночь.
Во время еды Зои увлеченно рассказывает мне о том, что хочет сшить в качестве итогового проекта, и я внимательно ее слушаю. Я вновь вспоминаю о Джули, и на мгновение мне даже становится жаль, что у меня самого нет никакой страсти. Долгое время я думал, что это значило, что у меня нет индивидуальности. А затем я открыл для себя путешествия.
Увидеть мир. Вот в чем моя страсть. И плевать, что с ней на жизнь не заработать.
– Придется много работать, но это того стоит.
– Уверен, что у тебя все получится. А если понадобится совет или какая-нибудь ткань, дай мне знать. Моя мама может помочь.
Она бросает на меня полный скепсиса взгляд:
– Не думаю, что твоя мама захочет встречаться с девушкой, с который ты спишь.
– Технически мы еще не спим. Ну, или я все пропустил. Успокой меня хотя бы: это было хорошо?
Она укоризненно смотрит на меня, словно говоря: «Ты прекрасно понимаешь, о чем я». Я непринужденно пожимаю плечами. Мое дело – предложить, а она вольна делать с этим предложением все, что захочет. Я вытираю рот салфеткой, и Зои вдруг ни с того ни с сего спрашивает:
– Ты когда-нибудь приводил домой девушек? Ну, подружек?
– Конечно же. Когда я был моложе, я влюблялся на каждом шагу.
На ее нежных губах застывает легкий намек на улыбку. Мои же широко растягиваются, когда она говорит:
– Полагаю, ты западал лишь на красивых девушек?
– Необязательно. Но для меня они все были красивыми.
Она молча смотрит на меня. Я объясняю, что был настоящим донжуаном, но не ублюдком. Я всегда был очень мил. И что хуже всего, я всегда думал, что безумно влюблен. Был жертвой собственного сердца.