Любава
Часть 19 из 25 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— А это вариант… — задумчиво проговорил Алексей Геннадьевич. — Только нужно будет соответствующие бумаги еще у главврача подписать. Алексей Александрович, как заведующий педиатрическим отделением, займешься?
— Подпишу. Единственно, завтра его не будет, послезавтра подпишу с утра, а днем сможете забрать Любаву, — улыбнулся доктор.
Глава 19.1
По дороге в деревню Илия просчитывал в голове различные варианты, каким образом добиться опеки над девочкой. Конечно, идти против епархии не стоило, но отдать Любаву в детский дом… Ну нет! Перебрав в голове кучу различных вариантов, Илия решил воспользоваться помощью и поддержкой мэра Алуханска — он рассчитывал, что по команде Сергея Николаевича ему отдадут девочку под опеку.
Но и здесь он наткнулся на непонимание и сопротивление. Сначала Сергей Николаевич никак не мог понять, откуда в Ивантеевке взялся ребенок. Потом долго убеждал его, что детей-бомжей, тем более неучтенных, во вверенном ему районе в принципе быть не может. Наконец, глядя на непробиваемого священника, разозлился.
— Я вообще не понимаю, что происходит в этой вашей Ивантеевке! Была деревня как деревня, сидели там старики тихо, никому ничего не нужно было! А сейчас? То у вас трупы, то вам автобусы подавай, то вам лавка понадобилась, теперь еще выясняется, что там бомжи обосновались и детей неучтенных плодят! Вас зачем прислали? Церковь восстанавливать? Вот и восстанавливайте! Что вы лезете везде? — став бордового цвета от ярости, кричал на Илию Сергей Николаевич.
— С бомжами мы разберемся, не волнуйтесь. Все, что я прошу — помогите оформить опеку над ребенком, — спокойно проговорил в десятый уже раз священник.
— Как? Ну как, по-вашему, я должен ее оформить? Откуда она взялась? Вы предлагаете мне признать, что у меня по деревням Маугли разные скачут? — ярился мэр.
— Так я же вам и предлагаю выход. Давайте оформим меня отцом девочки, — пытался убедить его Илия. — Просто получится штраф за позднее сообщение о рождении ребенка. Я его выплачу.
— А мать? Вы же не женщина, чтобы родить этого ребенка! — всплеснув руками, высказал ему Сергей Николаевич.
— А матерью настоящую мать, Зоську, запишем. А потом я лишу ее родительских прав, — убеждал его Илия. — И потом, это проще, чем усыновление. И не будет никаких беспризорных детей.
— Вы меня что, на преступление толкаете? — зашипел мэр. — В тюрьму посадить захотели? Ну нет уж, на подобное я не пойду! Есть служба опеки, вот пусть они и занимаются! А я еще им и вопрос задам, каким образом они беспризорного ребенка проморгали! — снова повысил голос мэр. — И вообще! Мне надоело! Я вплотную займусь вашей Ивантеевкой! Развели там, понимаешь! И знаете что, уважаемый? — мэр Алуханска, опершись двумя руками на стол и нависнув над ним, злобно уставился на Илию. — Готовьтесь к отъезду! Я добьюсь вашей отставки! А сейчас вон отсюда!
Илия вышел от мэра весьма озадаченным. Он искренне не понимал, почему отправить ребенка в детский дом можно, а отдать его на усыновление — нет? Почему ребенку в детском доме должно быть лучше, чем в семье, пусть даже и без матери?
Выйдя из администрации, Илия отправился по магазинам. Покупая все необходимое для девочки на первое время, он заглянул и в отдел игрушек. Взяв пазлы и несколько развивающих игр, он зацепился взглядом за красивую фарфоровую куклу в длинном платье. Первым порывом было взять ее, но, внезапно представив Любаву с этой куклой в руках, он содрогнулся — слишком явным получилось сходство с той, погибшей, Любавой. Быстро пройдя мимо куклы, он направился на кассу.
Закончив с покупками, Илия поехал в больницу. Там его уже ждали довольные Гречко и Алексей Александрович с бумагами.
— Добрый день, батюшка! — капитан просто лучился от удовольствия. — А мы вот вас ждем. Все готово. Запрос от больницы через почту отправлен в наше отделение. Через дней десять он туда доберется. Там его ненадолго, на недельку-две, потеряют — отнесут по ошибке не в тот кабинет, и там он полежит, ожидая своей очереди на рассмотрение. Потом еще неделю порешают, кому заняться этим делом. Дело важное, ребенок все-таки. Постараюсь взять себе, ибо уже был ознакомлен, и на место выезжал, да и ребенок где, знаю. Еще неделю совещаний, а после, если за это время не сможете добиться хоть чего-то, почтой же отправлю запрос в областную службу опеки. Ошибусь адресом, бывает. Пока разберутся, что к чему, пока отправят по месту назначения… В общем, думаю, месяца три мы выиграем. Вот как-то так, — довольный Гречко потирал руки, явно напрашиваясь на похвалу.
— Спасибо большое, — улыбнулся Илия. — Вы просто волшебник!
— Ну а мы со своей стороны уведомляем отдел полиции по делам несовершеннолетних, что к нам попала беспризорная девочка. Так как держать ребенка в больнице не имеем возможности по причине дефицита койко-мест, девочка временно передается под опеку иерею Илии в деревню Ивантеевка. Характеристика прилагается, — улыбаясь, протянул бумаги Илии Алексей Александрович. — Тут не хватает только вашей подписи, и можете забирать Любаву. Разумеется, все бумаги будут отправлены в отдел по несовершеннолетним самым надежнейшим способом — почтой России. Лично отнесу завтра на почту. Естественно, если не случится срочного вызова к ребенку, которому стало хуже, — судя по хитрой улыбке заведующего отделением, в ближайшую неделю буквально всем детям, находящимся на лечении, внезапно сильно поплохеет, и несчастному завотделением грозят ранние побудки по срочнейшим вызовам.
Тепло распрощавшись с докторами и капитаном, Илия забрал Любаву и отправился домой.
Остаток недели мужчина наслаждался домашним покоем и размеренной жизнью. Девочка легко приспособилась к его графику, охотно помогала с домашними делами, даже старалась что-нибудь сделать самостоятельно до его прихода — лишь бы он быстрее освободился и они сели играть вместе или читать. Сказка на ночь стала для нее необходимостью. Умывшись и переодевшись в пижамку, Любава хватала книжку, садилась на кровать и ждала, пока он вернется из душа. Ложиться спать без очередной сказки она не собиралась.
Илия пока не позволял ей выходить из дома, да она и сама никуда не рвалась — у мужчины было стойкое ощущение, что девочка отогревается домашним теплом и отсыпается в спокойной обстановке за все годы бродяжничества.
Единственное, от чего у него не получалось отучить Любаву — это спички. Они лежали у нее во всех карманах, даже в пижаме, и при попытке забрать их он натыкался на серьезный тревожный взгляд серых глаз, внимательно следящих за тем, куда он их денет. Едва он убирал их, Любава вставала, брала спички и клала их обратно в карман.
— Любава, зачем они тебе? — устало спрашивал Илия каждый раз, и каждый раз получал исчерпывающий ответ:
— Надо.
В итоге он решил оставить все так, как есть, надеясь, что со временем она и сама о них забудет. Тем более, девочка спичками не баловалась, огня без нужды не зажигала, да и вообще, казалось, вспоминала о них только тогда, когда он пытался их забрать.
Глава 19.2
Следующая неделя началась для Илии… тяжко. В понедельник, едва они уселись с Любавой собирать пазлы, раздался звук подъехавших машин, а следом настойчивый стук в дверь. От этого звука девчушка вздрогнула, с тревогой посмотрев на Илию.
— Не бойся, — улыбнулся он ей и, слегка нажав на носик, подмигнул. — Посиди пока, а я посмотрю, кто там к нам в гости пожаловал.
На пороге стояли три женщины, три представителя полиции, мужчина и позади них, опершись спиной на черный джип последней модели, сложив руки на груди и с вызовом глядя на священника, стоял Сергей Николаевич, мэр Алуханска. Сообразив, что мэр все-таки решил выполнить свою угрозу и в кои-то веки исполнить свои обязанности оперативно и как следует, Илия готов был откусить себе язык за столь несвоевременную и необдуманную просьбу. Но… что сделано, то сделано. Нужно как-то выходить из создавшейся ситуации, желательно бы еще и без потерь…
— День добрый! — улыбнулся Илия, выжидательно глядя на собравшихся перед его порогом.
Собравшиеся представились. Оказалось, что полный лысоватый мужчина — судебный пристав, три женщины — представители органов опеки, а с ними полицейские из области, призванные проконтролировать передачу ребенка в детский дом. Вот тут Илия уже едва не чертыхнулся — выйти из сложившейся ситуации без потерь становилось все сложнее.
— Нам стало известно, что здесь находится некая беспризорная девочка, нуждающаяся в опеке, — вопросительно глядя на него, полувопросительным-полуутвердительным тоном изрек пристав.
— Я просил, чтобы мне предоставили возможность удочерить девочку, — возразил ему Илия.
— Мы приехали, чтобы забрать ребенка. Вот постановление суда, — протянул ему бумагу пристав. — А вот представители органов опеки, которые доставят ребенка в детский дом.
— Вы серьезно полагаете, что в детском доме девочке будет лучше, чем со мной? — серьезно глядя на него, спросил Илия.
— Естественно. Вы не можете предоставить ребенку полноценную семью, возможность обучения и развития, а также удовлетворительные условия для проживания. Вы проживаете во временном жилище. У вас даже электричества нет! — возмущенно проговорила представительница опеки. — И потом… оставить девочку с молодым неженатым мужчиной… Вы меня, конечно, извините, но это вообще за рамки!
— Провести сюда электричество не проблема, в деревне оно есть. Почему не подведено сюда — этот вопрос следует задать Сергею Николаевичу. Возможность обучения и развития тоже имеется — я вполне в состоянии возить ребенка в Алуханск на занятия, как это делают жители Бережков. Условия для проживания более, чем удовлетворительные. А то, что я мужчина… Простите, но я священнослужитель. Вам это ни о чем не говорит? — спокойно возразил ей Илия.
— Вы собираетесь оспаривать решение суда? — возмущенно, на повышенных тонах практически выкрикнул пристав. — Мы имеем право задержать вас за сопротивление полиции при исполнении, драку и хулиганство!
— Упаси Господи! — поднял руки ладонями вперед Илия. — И в мыслях не было! Просто позвольте объяснить Любаве происходящее. Она может испугаться.
— Проводите нас к девочке, — потребовала одна из представительниц отдела опеки.
Илия повернулся и пошел в дом, остальные последовали за ним.
Войдя в кухню, Илия позвал Любаву. Девочки не было. На полу лежали несобранные пазлы, сложенный плед, на котором она сидела, а девочки не было.
— Где ребенок? — спросил пристав.
— Не знаю… — растерянно ответил Илия. — Когда вы пришли, мы собирали пазлы… Не понимаю, куда она могла деться…
— Где она может быть? — спросила одна из женщин.
— Ума не приложу… — ответил Илия.
Приехавшие, высказав священнику все, что о нем думали, отправились искать ребенка.
Процессия двинулась по деревне, заходя в дома и выпытывая у стариков про Любаву. Старики, к которым они приходили, смотрели на них как на помешанных, не понимая, чего они хотят, кого ищут.
Генка, опершись на забор, подробно и обстоятельно объяснял уже порядком озверевшей комиссии, когда и при каких обстоятельствах пропала Любава, а нынче вот глядите — нашлась!
— Вот нашли бы девчонку раньше — глядишь, и Настасья бы не самоубилася, — неторопливо рассуждал он. — Ходила бы к дочке на могилку, а там, глядишь, и еще бы дитя родила…
Из окна выглянула Нюрка, и, разглядев толпу незнакомого народа, атаковавшего мужа, прибежала ему на помощь. Поняв, о чем идет речь, вернее, о ком, затараторила:
— Да чего вы девчонке спокоя-то не даете? Ребятки вона и куколку ей отдали, и конфет не жалеют. Упокоилась она уж давно. Могилку-то ее вскрыли, побеспокоили несчастную, дак она, небось, нашла себе теперя местечко поспокойнее, да упокоилась. Вона, ребята сказывали, ее ужо недели три не видно, — вытирая руки фартуком, начала Нюрка.
— Кого не видно? Призрака, что ли? — уточнила уже начинавшая сомневаться в рассудке всех этих стариков старшая группы.
— Ты, дочк, так Любавушку-то не называй, не надоть! — всерьез обиделась Нюрка. — Какой она тебе призрак-то? Вот осерчает сердешная, да и придет к тебе ночью. Али Настасья услышит да за дочку свою тебе так задаст! — искренне оскорбленная за Любаву Нюрка, продолжая что-то недовольно бормотать себе под нос, повернулась и пошла к своей калитке. И, уже открыв ее, вдруг повернулась к приезжим и сердито выдала:
— Езжайте отсюдова, коль не понимаете ничего! Призраков ступайте у себя ловите, а у нас тута их нету! А покойниц трогать неча! Живут они себе, и пускай себе живут спокойно! Батюшка вон с ими язык-то нашел небось! — и, раздраженно хлопнув калиткой, пошкандыбала к дому.
Поняв, что нового ничего не услышат, комиссия принялась отбиваться от словоохотливых стариков в надежде уйти от них, но не тут-то было. На громкий голос Нюрки вылезла баб Тоня, и, крикнув Володьку, присоединилась к крепко ухватившей пристава за рукав Степановне. Прижав мэра к забору, Антонина неторопливо и обстоятельно принялась рассказывать ему, как нашлась Любава, и как они всей деревней просили захоронить девчушку к матери, дабы обе обрели, наконец, покой, но их не послушались и Любавушку увезли. А дабы товарищ, коему это все подробнейшим образом рассказывали, не мог сбежать, с одной стороны его придерживала кивавшая и вставлявшая через слово свои пять копеек Татьяна, а с другой — Верка с Иваном. Иван Петрович с Петровичем и баб Маней плотно обступили женщин вместе с приставом, также прижав их к забору.
Владимир, перекрыв выход женщинам, тоже объяснял им, что без особых приборов Любаву они теперь не увидят. Вряд ли она им покажется. Она и деревенским-то не всем показывалась, а тут чужие. Но, говорят, души умерших можно на фотографиях и на специальных видео рассмотреть. Да и не там они Любавушку ищут…
Едва вырвавшись от обступивших их стариков, прибывшие потребовали проводить их к Зоське. Илия отвел.
Глава 19.3
Войдя в жилище алкашки, они остолбенели от представшего перед ними зрелища. Даже Илия, уже привыкший к обстановке и ароматам этого логова, был готов увидеть что угодно, но то, что предстало перед ними, потрясло и его. Настолько, что и он замер столбом, глядя на происходящее.
На полу в луже крови валялась храпевшая в обнимку с неизменной бутылкой Зоська. Рядом с ней, опутанный белесой пуповиной, наполовину в отошедшей плаценте, лежал фиолетового цвета младенец с гипертрофированно большой головой, не подававший признаков жизни.
Рядом с ними, сидя на табуретке за столом, заваленным невероятно грязной посудой, консервными банками и пустыми бутылками, сидел бомжеватого вида пьяный в хлам мужик, спокойно опрокидывавший в себя стакан за стаканом и закусывая выпитое килькой, запах от которой доставал до порога, доставая ее из большой железной банки прямо грязнючими пальцами, с причмокиванием облизывая их. На лежавших на полу Зоську с младенцем он не обращал абсолютно никакого внимания, равно как и на толпу вошедших людей.
Отмерев, комиссия все же направилась к Зоське, хотя и весьма неохотно. Один из полицейских похлопал мужика по плечу:
— Эй, уважаемый…
«Уважаемый», наконец осознав, что в доме еще кто-то есть, попытался развернуться, но, не удержав равновесия, от столь резкого движения вместе с табуреткой полетел на пол. Оказавшись в горизонтальном положении, он растерянно похлопал по луже, в которую упал, и, встав на четвереньки, отполз чуть в сторону, на сухое место. Там блаженно вытянулся, и, подложив под щеку руку, закрыл глаза. Спустя пару минут до ошарашенных людей донесся мощный храп.
Полицейские растерянно застыли, переводя взгляд с Зоськи на младенца, с младенца на мужика и снова по кругу. Они понимали, что что-то надо делать, но тащить вот этих… в чистую машину? Увольте!
Одна из женщин, пискнув и зажав рукой рот, выскочила на порог, где и распрощалась с ранее съеденным. Услышав характерные звуки, следом, уронив папку, выскочила и вторая. Побелевший мэр, шатаясь, вывалился на порог вслед за ними. Илия, проводив мэра взглядом, не спеша вышел за ним. Увидев его, мэр, потерявший дар речи от происходящего, нервно затряс пальцем, наставленным на священника:
— Ты… ты… — побелевшие щеки с красными пятнами ходили ходуном, левый глаз нервно дергался в жестоком тике. — Ты мне заплатишь… Развели тут…
Повернувшись, на плохо слушающихся ногах мэр начал спускаться с порожка. Но, не заметив развязавшийся шнурок, наступил на него и, взмахнув руками, ничком грохнулся с нижней щербатой ступени, последним усилием направив свое падение вбок, на траву, угодив выдающимся животом прямо в недавно извергнутый завтрак дам. Дамы в ужасе бросились поднимать матерившегося и сыпавшего проклятиями в сторону непутевого священника угрозами драгоценного Сергея Николаевича.
Качнув головой и вздохнув, Илия вернулся в Зоськино жилище.
— Ну что же… Вот вам ребенок, вот его или ее родители. Забирайте, — произнес он и, развернувшись, отправился к себе.
— Подпишу. Единственно, завтра его не будет, послезавтра подпишу с утра, а днем сможете забрать Любаву, — улыбнулся доктор.
Глава 19.1
По дороге в деревню Илия просчитывал в голове различные варианты, каким образом добиться опеки над девочкой. Конечно, идти против епархии не стоило, но отдать Любаву в детский дом… Ну нет! Перебрав в голове кучу различных вариантов, Илия решил воспользоваться помощью и поддержкой мэра Алуханска — он рассчитывал, что по команде Сергея Николаевича ему отдадут девочку под опеку.
Но и здесь он наткнулся на непонимание и сопротивление. Сначала Сергей Николаевич никак не мог понять, откуда в Ивантеевке взялся ребенок. Потом долго убеждал его, что детей-бомжей, тем более неучтенных, во вверенном ему районе в принципе быть не может. Наконец, глядя на непробиваемого священника, разозлился.
— Я вообще не понимаю, что происходит в этой вашей Ивантеевке! Была деревня как деревня, сидели там старики тихо, никому ничего не нужно было! А сейчас? То у вас трупы, то вам автобусы подавай, то вам лавка понадобилась, теперь еще выясняется, что там бомжи обосновались и детей неучтенных плодят! Вас зачем прислали? Церковь восстанавливать? Вот и восстанавливайте! Что вы лезете везде? — став бордового цвета от ярости, кричал на Илию Сергей Николаевич.
— С бомжами мы разберемся, не волнуйтесь. Все, что я прошу — помогите оформить опеку над ребенком, — спокойно проговорил в десятый уже раз священник.
— Как? Ну как, по-вашему, я должен ее оформить? Откуда она взялась? Вы предлагаете мне признать, что у меня по деревням Маугли разные скачут? — ярился мэр.
— Так я же вам и предлагаю выход. Давайте оформим меня отцом девочки, — пытался убедить его Илия. — Просто получится штраф за позднее сообщение о рождении ребенка. Я его выплачу.
— А мать? Вы же не женщина, чтобы родить этого ребенка! — всплеснув руками, высказал ему Сергей Николаевич.
— А матерью настоящую мать, Зоську, запишем. А потом я лишу ее родительских прав, — убеждал его Илия. — И потом, это проще, чем усыновление. И не будет никаких беспризорных детей.
— Вы меня что, на преступление толкаете? — зашипел мэр. — В тюрьму посадить захотели? Ну нет уж, на подобное я не пойду! Есть служба опеки, вот пусть они и занимаются! А я еще им и вопрос задам, каким образом они беспризорного ребенка проморгали! — снова повысил голос мэр. — И вообще! Мне надоело! Я вплотную займусь вашей Ивантеевкой! Развели там, понимаешь! И знаете что, уважаемый? — мэр Алуханска, опершись двумя руками на стол и нависнув над ним, злобно уставился на Илию. — Готовьтесь к отъезду! Я добьюсь вашей отставки! А сейчас вон отсюда!
Илия вышел от мэра весьма озадаченным. Он искренне не понимал, почему отправить ребенка в детский дом можно, а отдать его на усыновление — нет? Почему ребенку в детском доме должно быть лучше, чем в семье, пусть даже и без матери?
Выйдя из администрации, Илия отправился по магазинам. Покупая все необходимое для девочки на первое время, он заглянул и в отдел игрушек. Взяв пазлы и несколько развивающих игр, он зацепился взглядом за красивую фарфоровую куклу в длинном платье. Первым порывом было взять ее, но, внезапно представив Любаву с этой куклой в руках, он содрогнулся — слишком явным получилось сходство с той, погибшей, Любавой. Быстро пройдя мимо куклы, он направился на кассу.
Закончив с покупками, Илия поехал в больницу. Там его уже ждали довольные Гречко и Алексей Александрович с бумагами.
— Добрый день, батюшка! — капитан просто лучился от удовольствия. — А мы вот вас ждем. Все готово. Запрос от больницы через почту отправлен в наше отделение. Через дней десять он туда доберется. Там его ненадолго, на недельку-две, потеряют — отнесут по ошибке не в тот кабинет, и там он полежит, ожидая своей очереди на рассмотрение. Потом еще неделю порешают, кому заняться этим делом. Дело важное, ребенок все-таки. Постараюсь взять себе, ибо уже был ознакомлен, и на место выезжал, да и ребенок где, знаю. Еще неделю совещаний, а после, если за это время не сможете добиться хоть чего-то, почтой же отправлю запрос в областную службу опеки. Ошибусь адресом, бывает. Пока разберутся, что к чему, пока отправят по месту назначения… В общем, думаю, месяца три мы выиграем. Вот как-то так, — довольный Гречко потирал руки, явно напрашиваясь на похвалу.
— Спасибо большое, — улыбнулся Илия. — Вы просто волшебник!
— Ну а мы со своей стороны уведомляем отдел полиции по делам несовершеннолетних, что к нам попала беспризорная девочка. Так как держать ребенка в больнице не имеем возможности по причине дефицита койко-мест, девочка временно передается под опеку иерею Илии в деревню Ивантеевка. Характеристика прилагается, — улыбаясь, протянул бумаги Илии Алексей Александрович. — Тут не хватает только вашей подписи, и можете забирать Любаву. Разумеется, все бумаги будут отправлены в отдел по несовершеннолетним самым надежнейшим способом — почтой России. Лично отнесу завтра на почту. Естественно, если не случится срочного вызова к ребенку, которому стало хуже, — судя по хитрой улыбке заведующего отделением, в ближайшую неделю буквально всем детям, находящимся на лечении, внезапно сильно поплохеет, и несчастному завотделением грозят ранние побудки по срочнейшим вызовам.
Тепло распрощавшись с докторами и капитаном, Илия забрал Любаву и отправился домой.
Остаток недели мужчина наслаждался домашним покоем и размеренной жизнью. Девочка легко приспособилась к его графику, охотно помогала с домашними делами, даже старалась что-нибудь сделать самостоятельно до его прихода — лишь бы он быстрее освободился и они сели играть вместе или читать. Сказка на ночь стала для нее необходимостью. Умывшись и переодевшись в пижамку, Любава хватала книжку, садилась на кровать и ждала, пока он вернется из душа. Ложиться спать без очередной сказки она не собиралась.
Илия пока не позволял ей выходить из дома, да она и сама никуда не рвалась — у мужчины было стойкое ощущение, что девочка отогревается домашним теплом и отсыпается в спокойной обстановке за все годы бродяжничества.
Единственное, от чего у него не получалось отучить Любаву — это спички. Они лежали у нее во всех карманах, даже в пижаме, и при попытке забрать их он натыкался на серьезный тревожный взгляд серых глаз, внимательно следящих за тем, куда он их денет. Едва он убирал их, Любава вставала, брала спички и клала их обратно в карман.
— Любава, зачем они тебе? — устало спрашивал Илия каждый раз, и каждый раз получал исчерпывающий ответ:
— Надо.
В итоге он решил оставить все так, как есть, надеясь, что со временем она и сама о них забудет. Тем более, девочка спичками не баловалась, огня без нужды не зажигала, да и вообще, казалось, вспоминала о них только тогда, когда он пытался их забрать.
Глава 19.2
Следующая неделя началась для Илии… тяжко. В понедельник, едва они уселись с Любавой собирать пазлы, раздался звук подъехавших машин, а следом настойчивый стук в дверь. От этого звука девчушка вздрогнула, с тревогой посмотрев на Илию.
— Не бойся, — улыбнулся он ей и, слегка нажав на носик, подмигнул. — Посиди пока, а я посмотрю, кто там к нам в гости пожаловал.
На пороге стояли три женщины, три представителя полиции, мужчина и позади них, опершись спиной на черный джип последней модели, сложив руки на груди и с вызовом глядя на священника, стоял Сергей Николаевич, мэр Алуханска. Сообразив, что мэр все-таки решил выполнить свою угрозу и в кои-то веки исполнить свои обязанности оперативно и как следует, Илия готов был откусить себе язык за столь несвоевременную и необдуманную просьбу. Но… что сделано, то сделано. Нужно как-то выходить из создавшейся ситуации, желательно бы еще и без потерь…
— День добрый! — улыбнулся Илия, выжидательно глядя на собравшихся перед его порогом.
Собравшиеся представились. Оказалось, что полный лысоватый мужчина — судебный пристав, три женщины — представители органов опеки, а с ними полицейские из области, призванные проконтролировать передачу ребенка в детский дом. Вот тут Илия уже едва не чертыхнулся — выйти из сложившейся ситуации без потерь становилось все сложнее.
— Нам стало известно, что здесь находится некая беспризорная девочка, нуждающаяся в опеке, — вопросительно глядя на него, полувопросительным-полуутвердительным тоном изрек пристав.
— Я просил, чтобы мне предоставили возможность удочерить девочку, — возразил ему Илия.
— Мы приехали, чтобы забрать ребенка. Вот постановление суда, — протянул ему бумагу пристав. — А вот представители органов опеки, которые доставят ребенка в детский дом.
— Вы серьезно полагаете, что в детском доме девочке будет лучше, чем со мной? — серьезно глядя на него, спросил Илия.
— Естественно. Вы не можете предоставить ребенку полноценную семью, возможность обучения и развития, а также удовлетворительные условия для проживания. Вы проживаете во временном жилище. У вас даже электричества нет! — возмущенно проговорила представительница опеки. — И потом… оставить девочку с молодым неженатым мужчиной… Вы меня, конечно, извините, но это вообще за рамки!
— Провести сюда электричество не проблема, в деревне оно есть. Почему не подведено сюда — этот вопрос следует задать Сергею Николаевичу. Возможность обучения и развития тоже имеется — я вполне в состоянии возить ребенка в Алуханск на занятия, как это делают жители Бережков. Условия для проживания более, чем удовлетворительные. А то, что я мужчина… Простите, но я священнослужитель. Вам это ни о чем не говорит? — спокойно возразил ей Илия.
— Вы собираетесь оспаривать решение суда? — возмущенно, на повышенных тонах практически выкрикнул пристав. — Мы имеем право задержать вас за сопротивление полиции при исполнении, драку и хулиганство!
— Упаси Господи! — поднял руки ладонями вперед Илия. — И в мыслях не было! Просто позвольте объяснить Любаве происходящее. Она может испугаться.
— Проводите нас к девочке, — потребовала одна из представительниц отдела опеки.
Илия повернулся и пошел в дом, остальные последовали за ним.
Войдя в кухню, Илия позвал Любаву. Девочки не было. На полу лежали несобранные пазлы, сложенный плед, на котором она сидела, а девочки не было.
— Где ребенок? — спросил пристав.
— Не знаю… — растерянно ответил Илия. — Когда вы пришли, мы собирали пазлы… Не понимаю, куда она могла деться…
— Где она может быть? — спросила одна из женщин.
— Ума не приложу… — ответил Илия.
Приехавшие, высказав священнику все, что о нем думали, отправились искать ребенка.
Процессия двинулась по деревне, заходя в дома и выпытывая у стариков про Любаву. Старики, к которым они приходили, смотрели на них как на помешанных, не понимая, чего они хотят, кого ищут.
Генка, опершись на забор, подробно и обстоятельно объяснял уже порядком озверевшей комиссии, когда и при каких обстоятельствах пропала Любава, а нынче вот глядите — нашлась!
— Вот нашли бы девчонку раньше — глядишь, и Настасья бы не самоубилася, — неторопливо рассуждал он. — Ходила бы к дочке на могилку, а там, глядишь, и еще бы дитя родила…
Из окна выглянула Нюрка, и, разглядев толпу незнакомого народа, атаковавшего мужа, прибежала ему на помощь. Поняв, о чем идет речь, вернее, о ком, затараторила:
— Да чего вы девчонке спокоя-то не даете? Ребятки вона и куколку ей отдали, и конфет не жалеют. Упокоилась она уж давно. Могилку-то ее вскрыли, побеспокоили несчастную, дак она, небось, нашла себе теперя местечко поспокойнее, да упокоилась. Вона, ребята сказывали, ее ужо недели три не видно, — вытирая руки фартуком, начала Нюрка.
— Кого не видно? Призрака, что ли? — уточнила уже начинавшая сомневаться в рассудке всех этих стариков старшая группы.
— Ты, дочк, так Любавушку-то не называй, не надоть! — всерьез обиделась Нюрка. — Какой она тебе призрак-то? Вот осерчает сердешная, да и придет к тебе ночью. Али Настасья услышит да за дочку свою тебе так задаст! — искренне оскорбленная за Любаву Нюрка, продолжая что-то недовольно бормотать себе под нос, повернулась и пошла к своей калитке. И, уже открыв ее, вдруг повернулась к приезжим и сердито выдала:
— Езжайте отсюдова, коль не понимаете ничего! Призраков ступайте у себя ловите, а у нас тута их нету! А покойниц трогать неча! Живут они себе, и пускай себе живут спокойно! Батюшка вон с ими язык-то нашел небось! — и, раздраженно хлопнув калиткой, пошкандыбала к дому.
Поняв, что нового ничего не услышат, комиссия принялась отбиваться от словоохотливых стариков в надежде уйти от них, но не тут-то было. На громкий голос Нюрки вылезла баб Тоня, и, крикнув Володьку, присоединилась к крепко ухватившей пристава за рукав Степановне. Прижав мэра к забору, Антонина неторопливо и обстоятельно принялась рассказывать ему, как нашлась Любава, и как они всей деревней просили захоронить девчушку к матери, дабы обе обрели, наконец, покой, но их не послушались и Любавушку увезли. А дабы товарищ, коему это все подробнейшим образом рассказывали, не мог сбежать, с одной стороны его придерживала кивавшая и вставлявшая через слово свои пять копеек Татьяна, а с другой — Верка с Иваном. Иван Петрович с Петровичем и баб Маней плотно обступили женщин вместе с приставом, также прижав их к забору.
Владимир, перекрыв выход женщинам, тоже объяснял им, что без особых приборов Любаву они теперь не увидят. Вряд ли она им покажется. Она и деревенским-то не всем показывалась, а тут чужие. Но, говорят, души умерших можно на фотографиях и на специальных видео рассмотреть. Да и не там они Любавушку ищут…
Едва вырвавшись от обступивших их стариков, прибывшие потребовали проводить их к Зоське. Илия отвел.
Глава 19.3
Войдя в жилище алкашки, они остолбенели от представшего перед ними зрелища. Даже Илия, уже привыкший к обстановке и ароматам этого логова, был готов увидеть что угодно, но то, что предстало перед ними, потрясло и его. Настолько, что и он замер столбом, глядя на происходящее.
На полу в луже крови валялась храпевшая в обнимку с неизменной бутылкой Зоська. Рядом с ней, опутанный белесой пуповиной, наполовину в отошедшей плаценте, лежал фиолетового цвета младенец с гипертрофированно большой головой, не подававший признаков жизни.
Рядом с ними, сидя на табуретке за столом, заваленным невероятно грязной посудой, консервными банками и пустыми бутылками, сидел бомжеватого вида пьяный в хлам мужик, спокойно опрокидывавший в себя стакан за стаканом и закусывая выпитое килькой, запах от которой доставал до порога, доставая ее из большой железной банки прямо грязнючими пальцами, с причмокиванием облизывая их. На лежавших на полу Зоську с младенцем он не обращал абсолютно никакого внимания, равно как и на толпу вошедших людей.
Отмерев, комиссия все же направилась к Зоське, хотя и весьма неохотно. Один из полицейских похлопал мужика по плечу:
— Эй, уважаемый…
«Уважаемый», наконец осознав, что в доме еще кто-то есть, попытался развернуться, но, не удержав равновесия, от столь резкого движения вместе с табуреткой полетел на пол. Оказавшись в горизонтальном положении, он растерянно похлопал по луже, в которую упал, и, встав на четвереньки, отполз чуть в сторону, на сухое место. Там блаженно вытянулся, и, подложив под щеку руку, закрыл глаза. Спустя пару минут до ошарашенных людей донесся мощный храп.
Полицейские растерянно застыли, переводя взгляд с Зоськи на младенца, с младенца на мужика и снова по кругу. Они понимали, что что-то надо делать, но тащить вот этих… в чистую машину? Увольте!
Одна из женщин, пискнув и зажав рукой рот, выскочила на порог, где и распрощалась с ранее съеденным. Услышав характерные звуки, следом, уронив папку, выскочила и вторая. Побелевший мэр, шатаясь, вывалился на порог вслед за ними. Илия, проводив мэра взглядом, не спеша вышел за ним. Увидев его, мэр, потерявший дар речи от происходящего, нервно затряс пальцем, наставленным на священника:
— Ты… ты… — побелевшие щеки с красными пятнами ходили ходуном, левый глаз нервно дергался в жестоком тике. — Ты мне заплатишь… Развели тут…
Повернувшись, на плохо слушающихся ногах мэр начал спускаться с порожка. Но, не заметив развязавшийся шнурок, наступил на него и, взмахнув руками, ничком грохнулся с нижней щербатой ступени, последним усилием направив свое падение вбок, на траву, угодив выдающимся животом прямо в недавно извергнутый завтрак дам. Дамы в ужасе бросились поднимать матерившегося и сыпавшего проклятиями в сторону непутевого священника угрозами драгоценного Сергея Николаевича.
Качнув головой и вздохнув, Илия вернулся в Зоськино жилище.
— Ну что же… Вот вам ребенок, вот его или ее родители. Забирайте, — произнес он и, развернувшись, отправился к себе.