Лисы и львы

Этот еще недавно ненавистный гаджё – чужак, соперник – смотрел на него почти с сочувствием. И говорил мягко, как брат…

– Не думаю, что ей нужна твоя помощь. Тем более что не Дурную Удачу она ищет.

– А что?

– Кого, – поправил Кароль. – Мужа своего. Которого очень любит. Так что… лучше тебе, Раскель, уйти.

– Я сам решаю, что мне лучше. Или она… если скажет уйти – уйду.

– Не стоит приставать с такими вопросами к женщине, у которой своих проблем хватает.

– Поэтому я и хочу помочь.

– Ей есть кому помочь, – Кароль вздохнул. – Ты тут не единственный рыцарь…

По лицу молодого аркана пробежала легкая судорога.

– Пусть.



Он сам не знал, почему так откровенен с человеком, который еще вчера – нет, еще сегодня! – казался ему врагом.

В какой момент все изменилось? Когда он про себя нечаянно назвал этого человека братом? Или когда бродил по улицам и думал о том, что друга ему, возможно, придется искать среди чужих? Или только что… в те несколько коротких мгновений, когда они были заодно, разбираясь с ведьмой?

Во всяком случае, чужак этот смотрел на него, Раскеля, так, как будто и без слов все понимал. Сам любил светлую деву Клементину и служил ей – без ревности, без обид. Защищал, потому что не мог иначе. В данный момент – от еще одного незваного защитника.

Но разве лишняя рука и лишний нож помешают?

– Прогнать меня может только она, – упрямо сказал он.

Кароль вдруг улыбнулся.

Озорно, дружески. Как будто вовсе не собираясь вышвыривать его отсюда силой, а надеясь обойтись уговорами.

– Просить ее об этом мы не будем, – ответил. – Уйди сам, Раскель. Подобру-поздорову. Посрами дьявола!

И тут он понял…

– Нет! Я посрамлю его, если останусь.

Объяснить это было невозможно – не хватало слов. Не привык он… ни разговаривать с кем-то о подобных сложных вещах, ни даже думать о них. А то, что поднялось сейчас волной внутри него, было сложнее сложного. И мог он лишь взглядом просить о понимании.

Кароль в ответ на этот взгляд сдвинул брови.

– Только так… – попытался все же объяснить Раскель, – я смогу стать… другим. Уйду – умру. Таким же…

– …идиотом, как был? – закончил за него Кароль.

Он тоже понял!.. Раскель испытал немалое облегчение, кивнул.

Однако сдаваться Кароль не собирался. Поразмыслил немного и подвел итог:

– Все это хорошо, конечно… рад за тебя. И все-таки остаться здесь ты не можешь. Категорически. Даже я этого не могу, так что уйти придется. Обоим. Единственное, что ты можешь, – держаться где-то неподалеку. От меня, – подчеркнул он. – И если вдруг понадобится твоя помощь…

Раскель упрямо выдвинул подбородок. Но промолчал. Возразить было нечего – не мог же он надеяться, в самом деле, что ему позволено будет жить при Клементине!

Кароль грустно усмехнулся про себя, понимая сейчас не только его чувства, но, кажется, и чувства Идали – в те далекие времена, когда тот выставил младшего брата из дому.

Обидеть деву-асильфи, конечно, невозможно. Но невозможно и позволить ей видеть мучения неразделенной любви. Ведь это все равно что держать в тени светолюбивый цветок…

Раскелю придется пережить все то, что пережил когда-то он сам. Пока любовь не станет чистым светом в душе, не могущим никому причинить боли. Однако мальчишка молодец – похоже, он уже на полпути к этому пониманию, тогда как ему, Каролю, понадобилось в свое время больше трех лет…

Впрочем, не об этом сейчас следовало думать.

– Все ясно? – уточнил он.

– Да, – хмуро ответил Раскель.

– Отлично. Тогда пошли. Есть где остановиться? А то я знаю одну гостиницу…

И тут открылась дверь, и в прихожую выглянула Клементина.


– Кароль, – взволнованно начала она, но запнулась, увидев Раскеля. – О… здравствуй!

На мальчишку было жалко смотреть, так он побледнел. Смешался, потерял, кажется, и последний дар речи. Только и сумел, что кивнуть неловко и выдавить:

– Здравствуй.

А как нагличал-то – вспомнил Кароль – еще совсем недавно, там, на берегу лесного озера! «Твои советы я бы не отказался выслушать, наедине»! Ох, как похоже на него самого в том же возрасте…

– И до свидания, – добавил он быстро. – Все в порядке, душа моя. Мы уходим. Отдыхай.

– Кароль, погоди, – она перевела взгляд с Раскеля на него. – Сейчас ко мне приедут девочки из Ниамеи, Катти и Пиви. Может быть, задержишься? Они хотят на самом деле увидеться с тобой, не со мной.

Капитан на мгновение выпучил на нее глаза.

Потом закрыл их. Снова открыл.

– Нет, вроде бы не сон… – пробормотал. – Катти и Пиви? Чудненько. А остальные? Беригон там, Титур, Дракон с Коброй… тоже на подходе?

– Не знаю, – растерялась Клементина. – Юргенс не сказал.

– Господи, а Юргенс-то тут при чем?

– Девочки собирались у него переночевать, как я поняла…

Впору было взвыть во весь голос, но Кароль ограничился стоном.

– С ума сойти! И это – конспирация?! Такое впечатление, что все знают, где меня искать!

Клементина захлопала глазами.

– Так ты задержишься? – спросила неуверенно. – Они вот-вот будут…

– Конечно, задержусь! Мне уже просто интересно – что происходит?! И кто по мою душу следующий?

Выяснением он и занялся – немедленно, начавши с тех, кто уже был под рукой. Спросил у Клементины разрешения воспользоваться кабинетом Идали, получил его, оставил хозяйку дома готовиться к приему новых гостей и повел Раскеля на допрос.

В кабинете брата все оставалось по-старому. Та же сумрачная атмосфера, тот же громадный письменный стол, заваленный книгами и бумагами… разве что магических трофеев, амулетов и пугающих масок, развешанных по стенам и расставленных по полкам, прибавилось. Да появилась над столом перекочевавшая сюда из гостиной картина в круглой раме – суровый всадник с горящим факелом в руке. Только здесь и чувствовалось, что хозяин дома – все-таки черный маг…

Раскель, как видно, изрядно сбитый с толку новыми для него переживаниями, притихший и не похожий сам на себя, допросу сопротивляться не стал. Чуть-чуть поколебавшись, скорей для виду, махнул рукой – терять, мол, больше нечего. И открыл капитану великую тайну – о существовании вещего ворона по имени Ферди, триста лет помогавшего арканам узнавать Дурную Удачу в любом ее виде. Каким образом ворону это удавалось, Раскель не знал. Зато он немного успокоил капитана, сообщив, что на его след напал тоже с помощью Ферди. А самого нашел и вовсе по счастливой случайности – увидев выходящим из машины. Из Песьего же леса смылся задолго до того, как на его собственный след могли напасть монтальватцы…

Под конец он признался, что практически изгнан из родного табора, до тех пор, пока не найдет упущенную Дурную Удачу, но искать ее собирается… впрочем, уже не собирается. Раз она не нужна светлой деве.

Признался Раскель и в том, что идти ему некуда. Из соплеменников, мол, никто не примет.

– Ну, этот-то вопрос мы решим, – хмыкнул капитан. – И вообще – не прибедняйся. В жизни не поверю, что ты не сможешь найти пристанища!

После чего он перевел инквизиторский взгляд на кошку, которую аркан так и держал за пазухой.

Насчет Раскеля, похоже, можно было не беспокоиться. Внезапная любовь к светлой деве превратила его, нечаянно-негаданно, в помощника… Кароль, конечно, в жизни не поверил бы еще и в то, что за парнем не присматривает сейчас весь табор – при посредстве того же вещего ворона, но слежка со стороны арканов волновала его гораздо меньше, чем со стороны монтальватцев. Да что там меньше! – он был бы просто счастлив, если бы универсус каким-то чудом оказался вдруг в таборе. Об этом можно было бы смело доложить монтальватцам, и брату ничто не угрожало бы… Мечты, мечты!..

Представительница «светлых» во время допроса Раскеля усердно притворялась спящей. Но уши выдавали ее, навостряясь в особо интересных местах.

– Сударыня… – строго начал он.

Та неохотно приоткрыла глаза.





* * *


Диона Физер не спала, конечно.

Она пребывала в смятении.

Предстоявших объяснений хотела и боялась одновременно, поскольку всей душой рвалась на явочную квартиру, за помощью, но была почти уверена, что капитан Хиббит ее так и не отпустит. Почему? – еще один вопрос без ответа, каковых у нее накопилось не меньше, чем у самого капитана.

И главным из них, конечно, был – кому и для чего понадобилось превратить ее в кошку, лишив практически всех возможностей?

Проверку Диона уже произвела, желая знать, на что осталась способна. И выяснила – ни на что. Телепортироваться или перейти в состояние направленного луча она не могла. Связаться со своими мысленно – тоже. Как и вернуть себе человеческое обличье. Попытки применить силу и снести входную дверь с петель провалились…

У нее не было возможности даже защитить свои мысли от прочтения. Все, что она могла, – это расширять сознание, да и то в пределах всего нескольких метров, не дальше стен квартиры, в которой оказалась заперта. И в этих же пределах могла телепатически общаться с одним-единственным человеком – Раскелем, поскольку дева-асильфи в чужие мысли не заглядывала принципиально, а капитану Хиббиту не позволял это делать ложный поток сознания.