Лишняя. С изъяном

На входе стояла сама мадам Лалика и раздавала всем посетителям серебристые полумаски и номера на длинной ручке. Не заметная в тени стенографистка записывала цифры и комментарии маман. Либо та обращалась по фамилии к гостю, либо по должности-титулу, если же не знала — Джейн помечала особые приметы. Если это будет постоянный клиент, имя и должность выяснятся рано или поздно.

Официантки в кокетливой униформе провожали гостей за отведённые им столики. Белые накрахмаленные переднички, отделанные кружевом, белые же кружевные наколки в волосах и легкие струящиеся платья, мягко обрисовывавшие все изгибы, — посетители оказывались загипнотизированы женскими прелестями еще до основного действия. А когда милые официанточки поворачивались к клиенту лицом и тщательно подчёркнутым декольте и, склонившись к столику, интимным шепотом уточняли, что господин желает выпить в ожидании основной программы, господин плыл окончательно.

Лампы горели по всему периметру зала. На каждом низком столике стояло по толстой свече в стакане. Позже, когда выключим свет, они будут отвечать за создание атмосферы. Вместо стульев я поставила в зале уютные мягкие угловые диванчики. По четыре клиента за столик максимум, кроме того, девочки-лоты смогут после покупки присесть рядом.

В углу за барной стойкой суетились три женщины в строгой закрытой униформе. Я предложила им надеть сверху на свои платья бежевые жилетки с нашим логотипом, — «О» с завитушками — вышитым на груди. Все три были женщинами приличными: сестра владельца паба, мисс Кейла Доннели, и две ее помощницы. Из-за барной стойки они не выходили, а после представления их обещал встретить сам рыжий бугай. За них я была спокойна.

Поймав взгляд Кейлы, я кивнула. Пора отправлять официанток с бесплатным шампанским. Лалика к идее халявной выпивки отнеслась скептически, но, поскольку она была за мой счёт, не препятствовала. Будущих покупателей необходимо разогреть и расслабить одновременно, а пузырьки шампанского как раз этому поспособствуют. Дальше пусть заказывают что хотят за свои собственные деньги. Барная стойка поблескивала пузатыми и узкими бокалами под любую выпивку. Коктейлей еще не придумали, но идеей делиться я не спешила. Пригодится еще самой. Когда-нибудь.

Главные героини шоу взволнованно шушукались за кулисами.

Вчера я успела прогуляться, в неизменном сопровождении Пэдди, до лавки травницы. Богатством ассортимента она меня не поразила, но корень валерианы в ней нашёлся. Хны, к сожалению, не было. Зато за ночь драгоценное успокоительное успело достаточно настояться, чтобы можно было не опасаться истерик и нервных срывов.

Одна из девочек — тех трёх, что я лечила отдельно, — сидела за пианино. И нет, я не спрашивала у Лалики, где она его взяла. Легкая ненавязчивая мелодия плыла по залу, не отвлекая и не привлекая особого внимания, просто создавая непринужденный антураж.

Идея аукциона витала в воздухе, но определённых правил проведения еще не утвердили. Иногда особо ценные вещи продавали человеку, заплатившему больше всего, но происходила продажа чисто по-деловому. Собирали несколько заинтересованных покупателей в кабинете продавца, обсуждали достоинства товара и передавали его тому, кто назначит цену выше всех или предложит взамен что-то ценное. В основном подобным образом торговали владельцы шахт, добывающих драгоценные и полудрагоценные камни. Иногда еще заводчики пушнины устраивали торги. Но уж точно они не были так организованы и не проходили в настолько экзотическом антураже.

В зале постепенно погас свет. Вместо одного выключателя на стене теперь их было три, и Лалика от входа по очереди опускала крохотные рычажки, медленно погружая зал в выжидательную темноту. Так лучше нагнеталось настроение.

Щелкнул софит, освещая небольшой участок сцены.

Первый шок у зрителей случился сразу, как только на сцене появилась ведущая. То есть я.

Не знаю, откуда у Лалики нашёлся мужской фрак, и знать не хочу. Но буквально за пару часов мне его переделали и ушили, куда там Шанель. Фигура моя все еще оставляла желать лучшего в плане излишней худобы, и я решила на этом сыграть. Андрогинность костюма и в то же время кружевная полупрозрачная рубашка, видневшаяся под пиджаком, заставляла мужчин вытягивать шеи, стараясь разглядеть подробности моего тела под белым атласом.

Мое лицо закрывала такая же полумаска, что и у большинства присутствующих. Хорошо, в последний момент сообразила — мне же еще с этим лицом в академию поступать! Не буду же я каждое утро пластическую операцию делать. Нужно приучать всех уже сейчас к мысли, что я появляюсь на публике только в маске. И заказать потом побольше разных. Может, кружевных? Заодно прибыль девочкам-кружевницам. Среди побывавших у нас на «смотре» были такие: почти потерявшие зрение, но продолжавшие плести дома те схемы, что успели выучить наизусть.

Я встала чуть в стороне от пятна света и в очередной раз пожалела об отсутствии микрофона. Лалика говорила, что некоторые маги воздуха умеют усиливать голос, но я такого заклинания, увы, не знала. Да я и не воздушник.

— Дорогие гости аукциона! Мы рады приветствовать вас в обновлённом здании Оранжереи.

Мой голос отдавался эхом в наполненном людьми зале. В гостиной оказалась идеальная для выступлений акустика. Архитектор постарался. Наверное, под балы помещение готовил.

— Правила аукциона следующие…

Я четко проговаривала заготовленную речь, — практически на автопилоте — играя интонациями, не позволяя аудитории заснуть и в то же время погружая ее в некий полугипнотический транс. Этому способствовали мерцающие огоньки за моей спиной. Девочки выстроились рядком у стены, каждая держала в руке по свече и прикрывала ее свободной ладонью. Танцующие язычки пламени в темноте выхватывали разгоряченные щечки и вздымающиеся из вырезов груди.

И вот наконец первый лот.

Хрупкая женская фигурка ступила в луч софита — и по залу пронёсся восхищенный вздох. Теперь стало ясно, почему я держусь в стороне.

Я и не должна быть в центре внимания. Сегодня все глаза должны смотреть только на новых жриц любви.

Девочки норовили раскраситься по-боевому, как всегда, но я не пустила. Нанесла пальцем чуть помады на щеки, веки и губы и прошлась сверху блеском по двум последним. Глицерин уже изобрели, что сильно облегчало мою задачу, но стоил он, зараза, как алмазы.

Ничего, от одной баночки не разоримся. Буду считать очередным капиталовложением.

Райли прищурилась от яркого света рядом со мной. Белое, простого кроя платье в пол за счёт попадавшего на неё луча софита стало практически прозрачным, обрисовывая целомудренные панталончики и закрытый лиф-маечку. Стройные ножки переминались, тонкие пальчики неуверенно комкали подол.

— Воспитанная и целомудренная Райли скрасит ваше одиночество этой ночью. Застенчивая, но отзывчивая — она поддастся на ваши уговоры и раскроется цветком страсти в ваших руках. Стартовая цена за одну ночь — десять шиллингов.

Где-то в темноте зала ахнула Лалика. Да, ценовую политику мы с ней заранее не обсудили — я порядочно рисковала, называя немалую по местным меркам сумму за одну ночь. Обычно девочки получали десять-пятнадцать пенсов в час, пять клиентов — меньше шиллинга за ночь. За десять шиллингов мы сняли целую сауну на сутки.

Ну, элита мы или где?

С замиранием сердца я ждала ответа из зала. Примут ли избалованные маги-аристократы правила моей игры?

— Десять шиллингов за целую ночь с этой скромницей. Неужели я слышу одиннадцать? — с притворным энтузиазмом воскликнула я в густую тишину.

— Двенадцать, — прогудел густой бас откуда-то слева. Мы с Райли дружно вздрогнули.

— Двенадцать! — я не собиралась скрывать восторга. Сработало! — Двенадцать — раз, двенадцать — два. Другого такого сокровища вы не найдёте на всем левом берегу!

— Тринадцать! — выкрикнул кто-то слева.

Понеслась.

Мой мозг не успевал фиксировать цены. Я машинально повторяла цифры за аристократами, делавшими ставки, обозначала гулкими ударами каблука о сцену окончание борьбы, на счёт три краем глаза отмечала появление рядом с собой нового «лота».

Последней, но не по значимости, подошла очередь Денизы.

Фигуристую дамочку мы обрядили в тонкое кружево и кожу. Пришлось заплатить двойной тариф за срочность, но кожаные наручи с мелкими ремешками и пояс-корсет на пяти пряжках сделали буквально за сутки. Еще и сапоги дали в подарок из такой же кожи — впечатлились костюмом. Суровые мужики-кожевники оценили формы Дениз по достоинству и настойчиво выспрашивали, когда у нее свободные от работы дни. Та только фыркнула и предложила обратиться к маман.


По-моему, она себя недооценивает.

Я хотела обрядить ее в чёрное, но Лалика схватилась за голову. Траур покупатели точно не оценят. Чёрное здесь одевали только на похороны. Шанель на них нету. Ничего, я их научу правильно одеваться. Со временем. А пока внушительную грудь валькирии облегало кружево, продублированное полупрозрачной органзой, ниже все обтягивал лакированный темно-бежевый корсет и завершала костюм юбка с разрезом аж до колена, в котором виднелся высокий сапог на пряжках.

— Звезда вечера! Строгая, но справедливая Дениз накажет вас так, что вам захочется пошалить снова! — по моему знаку валькирия грозно щелкнула хлыстом.

Им Дениз, как и положено сельской девчонке, владела в совершенстве. Именно она показывала мне, как правильно им стегать или щёлкать. Не думаю, что мне это когда-нибудь пригодится, просто любопытно стало.

— Двадцать! — пискнул плюгавый коротышка на диване слева. Он буквально пожирал валькирию глазами, Дениз даже неосознанно приосанилась и еще раз стегнула воздух.

Мне даже не надо было предлагать повышение.

— Двадцать пять! — раздалось откуда-то из глубины зала.

— Тридцать пять! — перебил его нежданный поклонник шикарных форм. Он и сам был не худенький, но в росте Дениз достал бы где-то от силы до подмышки. А может, и не достал бы…

Мужчинка подпрыгивал на стуле от возбуждения и непрерывно повышал ставки. Последние два раза он просто повелся на мое предложение о прибавке, не заметив в ажиотаже, что конкурентов у него уже нет.

Дениз попеременно бледнела и краснела, не в силах поверить, что именно за неё ведётся ожесточенная баталия. По-моему, она даже чуть влюбилась в коротышку за его неподдельный энтузиазм и нескрываемое восхищение ее брутальной красотой.

Надеюсь, хоть это ее наглядно убедит в собственной неотразимости.

Царственно спустившись со сцены, в несколько шагов Дениз пересекла зал и замерла перед мужичонкой. Тот на секунду замешкался, и резкий щелчок хлыста заставил его сначала подскочить на месте, а затем поспешно подвинуться, чтобы освободить даме побольше места.

Я довольно улыбнулась: уроки не прошли даром.

Софит погас, я незаметно спустилась со сцены и по стеночке побрела наверх, в кабинет Лалики. Мы договорились встретиться там после аукциона.

Аристократы откровенно наслаждались вечером. Кто-то уже уединился с приобретениями, спеша воспользоваться правом целой ночи, но многие не торопились.

Каждого, кто выиграл заветный лот, Лалика заставила подписать контракт о непричинении ущерба. Я настояла. Кто знает, как поймут эти зажравшиеся аристократы факт продажи им девочек. Может, решат, что им все можно. Перед глазами вставали кадры криминальной хроники, и я периодически начинала сомневаться в целесообразности всей этой затеи.

Лалика меня попыталась убедить, что вся эта мишура аристократам в новинку. Сам факт того, что женщину можно будет связать, — уже шок для них. Но чисто для успокоения моих нервов мы составили на скорую руку контракт, в котором в обтекаемых фразах покупатели обязывались вернуть лоты аукциона в приличном виде по истечении срока пользования, без перманентного ущерба моральному и физическому здоровью.

Мадам только языком цокала и головой качала, глядя на заковыристые формулировки, а я строчила себе по памяти. Не один договор мы с братом разобрали, пока он на финансовом учился.

Вообще не понимаю, как Лалика может быть наивной, работая в таком месте. Что-то не верится мне, что аристократы такие нежные ромашки. Ага, а потом девушек в собственных постелях душат. Здесь, я заметила, принято было практически обожествлять благородных. Вроде они не такие, как мы, простые смертные, и даже в туалет ходят розами. А по мне, там, на правом берегу, еще худший гадючник должен быть, судя по истории нашего мира. Только манерами сверху припорошенный.

Устроившись в новом, куда более уютном кресле для посетителей, я чуть не заснула. Мадам припозднилась. Проверяла, все ли в порядке, не бузят ли подвыпившие клиенты. К ее удивлению, все было тихо и мирно, даже те, кому не досталось девочек, не скандалили, а нашли чем себя занять. Кто-то общался, кто-то строил глазки сговорчивым официанткам, кто-то продолжал целенаправленно надираться — в общем, развлекались как могли. Понятное дело: это же аристократы, а не матросы и рабочие. Им с детства вдалбливают приличия и этикет — на подкорке уже сидит, что можно, а чего нельзя.

Оттуда и все комплексы с тараканами, кстати.

Лалика обошла стол, достала знакомую бутылку с характерными коньячными фужерами и налила нам по хорошей порции.

Я закинула ногу за ногу — во фраке, привычных брюках, движение получилось само собой — и с чувством отхлебнула из округлого снифтера. Мадам молча брякнула на стол увесистый мешок. Горловина была раскрыта, внутри виднелись приятно выпуклые бархатные и замшевые мешочки поменьше.

Еще полчаса мы провели в умиротворенной тишине, изредка нарушаемой плеском коньяка и звоном монет.

Когда Лалика заговорила, я аж подскочила. Успела задремать с открытыми глазами.

— Двадцать шесть фунтов, пятнадцать шиллингов и семьдесят девять пенсов, — торжественно произнесла мадам, обводя рукой аккуратно сложенные стопочки по десять монет. Особенно красиво смотрелось золото. — Обычно мы зарабатываем от двух до пяти фунтов в неделю, — Лалика присела за стол и тоже от души хлебнула из снифтера. Не одна я переживала за успех мероприятия. — Девочкам идёт двадцать процентов с их заработка, десять со всей суммы беру я, пять буду давать тебе. Остальное уходит наверх, — Лалика подняла на меня глаза от кучек монет и остолбенела. — Эй, ты чего? Плачешь? Радоваться надо, дура. Все же хорошо будет! Мы месячный бюджет сегодня сделали. Будешь моей правой рукой теперь, пока учиться не пойдёшь.

Слёзы текли и не думали останавливаться. Нервный срыв, как-то отстранённо подумала я, вытирая щеки поспешно выданным мадам платком. На этой неделе я вся ушла в работу, и получалось не думать ни о чем, а теперь вот откат. Надо было и себе валерианной настойки накапать.

Утром на меня толпой налетели довольные, прямо-таки светящиеся от денежных вливаний, работницы секс-индустрии и принялись требовать «продолжения банкета», то есть нового аукциона.

Девицы оказались морально и физически устойчивыми, радовались собственной возросшей популярности, а еще больше — тому, что работать теперь нужно было куда меньше, чем раньше.

Они столько и за месяц не зарабатывали, сколько за один день аукциона — бабочки теперь с меня готовы были пылинки сдувать.

Следующим вечером мы с Лаликой, позевывая, сидели в ее кабинете. Уже придя в себя и напившись валерьянки, я разбирала расшифрованную стенографию аукциона и выписывала в столбик напротив каждого номера имена, фамилии и сделанные ими ставки. Джейн постаралась и разобрала свои каракули за рекордные шесть часов.

— И что это нам даёт? — нетерпеливо потёрла глаза мадам, с трудом подавляя очередной зевок. Спали мы с ней от силы те же шесть часов. После такого насыщенного дня — или ночи — маловато.

— Это нам даёт самое главное в мире. Информацию, — я постучала оборотной стороной карандаша по стопке расшифровок. — Следующий раз, когда кто-нибудь из этих мужчин посетит наше заведение, мы будем знать без лишних вопросов, что им предложить. Внешность девушек, поведение, время, которое он у нас обычно проводит, выпивка, которую ему можно подать. Любая деталь важна.

— И что, нам теперь каждый день аукцион устраивать? — уточнила Лалика мои планы на дальнейшее развитие бизнеса.

— Нет конечно. Хватит первой недели, — замахала я на нее рукой. — Еще не хватало повторяться.

— А потом? Если новые клиенты придут? — поинтересовалась мадам. Сон у нее потихоньку улетучивался. — Как мы узнаем, что кому предлагать?

— Потом девочки уже изучат основные признаки каждого типа мужчин. Мне нужны будут отчеты обо всех: что им нравится, что нет, о чем говорят в постели.

Лалика бросила на меня задумчивый взгляд, прищурившись.