Лиса под прикрытием
Часть 34 из 41 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Некоторое время мы молчали. Никто не придумал, как подать сигнал, не угробив нас при этом.
– Ладно, нужно что-то поделать, иначе сойду с ума от мыслей, – сказала я. – Пойду приготовлю поесть.
Юлиана тоже убежала наверх – собирать и переносить свои и дочкины вещи. Самуэль стоял возле разбитого окна и задумчиво тыкал пальцем в снег. Мне хотелось хоть как-то его приободрить, но слова не находились. Поэтому я просто обняла со спины, прижалась, вдохнула знакомый аромат. Он накрыл мои скрещенные руки своими, чуть сжал.
– Мы справимся, – тихо проговорил он.
– Справимся, – эхом повторила я.
Спустя час обед был приготовлен. Еще через полчаса – съеден. Юлиана и Карин обосновались на первом этаже, заняли диван. Самуэль исследовал дом, становясь все угрюмее. За ним, будто хвост, носилась племянница. Я не мешала, от нечего делать уселась на шкуры рядом с камином и смотрела на огонь. Вскоре рядом присела Юлиана. Некоторое время она молчала, а потом решилась заговорить.
– Спасибо, Мари.
Я с удивлением посмотрела на нее.
– За что?
– За спасение Карин.
– Юлиана…
– Ты могла бросить ее там, спасаться самой. И никто бы тебе слова не сказал, в такие моменты человек становится другим.
Но я-то не человек, Юлиана. Правда, ты этого не знаешь.
Вслух я сказала другое:
– В тот момент именно Карин помогла мне дойти. Я вцепилась в нее, будто в спасательный трос. Так что, Юлиана, тебе нужно благодарить свою дочь, не меня.
Юлиана кивнула и вдруг заплакала. Мне ничего не оставалось, как обнять ее.
– Все будет хорошо. Ради дочки ты должна быть сильной.
Как и мы все.
Наступила ночь. По крайней мере, часы Самуэля говорили об этом. Юлиана с дочкой уже спали, намаявшись за день. Я уснуть не могла, пялилась в темноту, слушала стоны дома. А он именно стонал, из последних сил сдерживая снег. Самуэль лежал рядом, его дыхание было спокойным, он не шевелился. Но почему-то я знала, он тоже не спит.
Прошла ночь, прошел день и еще одна ночь. А следующее утро принесло еще одно неприятное известие. Заболела Карин. У малышки был жар, щеки раскраснелись, губы потрескались, глаза неестественно блестели. Она пыталась хорохориться, но все понимали – это ненадолго. Болезнь поедала ее силы, а из лекарств только бинты да мазь от ушибов.
Первой мыслью было перекинуться и набрать своей шерсти, чтобы связать малышке хоть что-нибудь. Но я быстро ее отбросила, у меня не было ни спиц, ни крючка, ни обычной пряжи, без которой лисья шерсть просто бы не удержалась, будучи слишком скользкой.
Юлиана осунулась от волнения и не отходила от дочери, обтирая лицо и тело влажной тряпкой, заставляя выпить хоть немного воды. А Самуэль, наконец, нашел выход, но его идея никому не понравилась.
– Ты сошел с ума! – воскликнула Юлиана. – Тебя раздавит, как жука! Ты задохнешься! Ты не найдешь пути!
– Юлиана, не истери, – поморщился он. – Путь только один – наверх.
– Она права, – отозвалась я. – Тебе нельзя идти.
Он бросил на меня возмущенный взгляд.
– Это единственная возможность показать спасателям, где мы, и спастись!
– Не спорю, – кивнула я. – Это единственный путь, но пройдешь его не ты.
Я стянула шаль и невольно поежилась. Дрова подходили к концу, в доме стало холодно.
– Пойду я.
– Ни за что! – заорал он. – Не пущу! Даже не думай об этом!
Я подошла ближе и нежно прикоснулась ладонью к его щеке.
– Ты слишком тяжелый и большой. Снег затвердел, но не до такой степени, чтобы удержать взрослого мужчину. А меня удержит.
– Мари, ты не понимаешь!
– Прекрасно понимаю и ты должен меня понять. Этот путь только для меня. Иной меня…
Самуэль на миг зажмурился, а когда посмотрел на меня снова, я едва не утонула в его чувствах: беспомощность, страх, отчаяние… Понимание того, что я права – убивало его.
– Я должна идти, любимый. Самое большое что ты можешь сделать, это не мешать.
– Пообещай, что выживешь, – прошептал он.
– Обещаю.
– Тогда иди.
Он резко наклонился и поцеловал в губы. Поцелуй был жестким и горьким, как полынь.
– Пойдем наверх, оттуда выбраться будет удобнее.
– Пойдем.
На втором этаже стекла уже не было, осколки лежали в углу. Кроме того, Самуэль успел выкопать в толще снега небольшой лаз. Он шел под углом к дому, но не вертикально вверх. В таком случае даже я, будучи в облике лисицы, не смогла бы взобраться.
– Пора, – прошептала я.
– Пора.
Сняв одежду, я сосредоточилась и позволила телу совершить оборот. Самуэль обвязал вокруг туловища кусок ткани со спрятанной внутри запиской. Уставшая от безделья лисица, с радостью полезла в окошко. Объяснять ей ничего не надо было, она, итак, знала, что делать. Работая передними лапами, копала нору в снегу.
Вначале работа шла быстро, но потом снег стал тверже, а сил меньше. Я легла, приоткрыв пасть, жадно дыша скудным на кислород воздухом. Чем дальше удалялась от дом, тем становилось темнее и страшнее. Снег гудел, свистел, дышал. Его слои двигались. Иной раз казалось, что вот-вот я наткнусь на пустоту и провалюсь, останусь в снежной могиле навсегда. В такие моменты я закрывала глаза и тихонько попискивала. А потом заставляла себя снова копать.
Когда сил уже не осталось, лапы были сбиты в кровь, а от нехватки кислорода стала кружиться голова, я едва не сдалась. Ведь так просто лечь на снег, прикрыть лапами глаза и уснуть. Смерть милосердна, она заберет быстро, не оставив ни боли, ни сожалений, ничего. И, возможно, я вновь перенесусь обратно в родной мир, встречу маму, отца, сестренку…
Но тут перед внутренним взором встал образ Самуэля. Он улыбнулся, взглянул на меня своими невероятными черными глазами и сказал:
– Вставай, моя любимая лисичка. Помни, что ты мне обещала.
Я всхлипнула, открыла глаза и опять принялась за работу. Ведь у тех, кто остался в доме, нет второго шанса.
Наконец, мои старания были вознаграждены. Сквозь снег до меня донесся незнакомый горьковатый запах и голоса. Значит, люди близко. Я с утроенным рвением принялась копать. И, поднажав, вырвалась из снежного плена.
Солнце слепило, свежий воздух закружил голову. Я чихнула от миллиона запахов и рухнула без сил. Вот только отдыхать было некогда. Теперь нужно привлечь внимание спасателей.
Открыла глаза, осмотрелась. Увидела странную технику, людей в желтых одеждах и лаев в ярких жилетках. Что было силы, закричала-залаяла. Первыми меня услышали лаи, один из них подбежал, обнюхал, а потом задрал голову и завыл. Тут уж на нас все обратили внимание. Я содрала с себя ткань и выплюнула под ноги одного из людей. Он правильно меня понял, развернул ткань и нашел записку. После этого люди забегали, засуетились, заработала, пахнувшая горечью, техника.
Спустя несколько часов спасатели вытащили Самуэля, Юлиану и Карин из-под снега.
Когда всех нас усадили в один большой снегоскат, Юлиана бросила на меня долгий взгляд, но так ничего и не сказала. Я забралась на лавку к Самуэлю, легла к нему на колени, свернулась в клубок и закрыла глаза.
Теперь точно все будет хорошо.
Карин и Юлиана остались в больнице. Доктор категорически отказался отпускать малышку. У нее обнаружилось воспаление легких, ей требовалось лечение. А Юлиана просто не могла оставить дочь одну. Так что домой мы поехали вдвоем поздно ночью, вызвав съемный мобиль. Обернуться человеком, по понятным причинам, я пока не могла. Впрочем, и в облике лисицы, чувствовала себя замечательно. Самуэль взял меня на колени и постоянно гладил, отчего я млела и чуть слышно попискивала от восторга.
Когда мобиль остановился, и мы выбрались наружу, я, честно говоря, не сразу узнала дом.
Дом сверкал огнями, гремел музыкой и голосами, парадная дверь то и дело открывалась, впуская и выпуская нарядно одетых людей.
Я вопросительно посмотрела на Самуэля.
– Не знаю, Мари, – прошептал он. – Но выясню. Я ты, будь добра, спрячься пока в саду.
Я кивнула и, растворившись в тенях, побежала в сад. Лезть на рожон не хотелось, но вот подслушать и подсмотреть очень даже. Тем более, кто-то неразумный оставил окно в гостиной распахнутым. Спрятавшись под широким скосом подоконника, я превратилась в слух.
– Гордон, что происходит?! – услышала голос Самуэля.
Ему ответили, вот только голос не принадлежал управляющему.
– Самуэль? Какого демона ты здесь делаешь?!
– Ответ на этот вопрос я хотел услышать от тебя, Клод. Какого демона ты устроил в моем доме?
Клод. Непутевый муженек Юлианы, любитель женщин и несостоявшийся убийца одной маленькой лисицы.
– Ладно, нужно что-то поделать, иначе сойду с ума от мыслей, – сказала я. – Пойду приготовлю поесть.
Юлиана тоже убежала наверх – собирать и переносить свои и дочкины вещи. Самуэль стоял возле разбитого окна и задумчиво тыкал пальцем в снег. Мне хотелось хоть как-то его приободрить, но слова не находились. Поэтому я просто обняла со спины, прижалась, вдохнула знакомый аромат. Он накрыл мои скрещенные руки своими, чуть сжал.
– Мы справимся, – тихо проговорил он.
– Справимся, – эхом повторила я.
Спустя час обед был приготовлен. Еще через полчаса – съеден. Юлиана и Карин обосновались на первом этаже, заняли диван. Самуэль исследовал дом, становясь все угрюмее. За ним, будто хвост, носилась племянница. Я не мешала, от нечего делать уселась на шкуры рядом с камином и смотрела на огонь. Вскоре рядом присела Юлиана. Некоторое время она молчала, а потом решилась заговорить.
– Спасибо, Мари.
Я с удивлением посмотрела на нее.
– За что?
– За спасение Карин.
– Юлиана…
– Ты могла бросить ее там, спасаться самой. И никто бы тебе слова не сказал, в такие моменты человек становится другим.
Но я-то не человек, Юлиана. Правда, ты этого не знаешь.
Вслух я сказала другое:
– В тот момент именно Карин помогла мне дойти. Я вцепилась в нее, будто в спасательный трос. Так что, Юлиана, тебе нужно благодарить свою дочь, не меня.
Юлиана кивнула и вдруг заплакала. Мне ничего не оставалось, как обнять ее.
– Все будет хорошо. Ради дочки ты должна быть сильной.
Как и мы все.
Наступила ночь. По крайней мере, часы Самуэля говорили об этом. Юлиана с дочкой уже спали, намаявшись за день. Я уснуть не могла, пялилась в темноту, слушала стоны дома. А он именно стонал, из последних сил сдерживая снег. Самуэль лежал рядом, его дыхание было спокойным, он не шевелился. Но почему-то я знала, он тоже не спит.
Прошла ночь, прошел день и еще одна ночь. А следующее утро принесло еще одно неприятное известие. Заболела Карин. У малышки был жар, щеки раскраснелись, губы потрескались, глаза неестественно блестели. Она пыталась хорохориться, но все понимали – это ненадолго. Болезнь поедала ее силы, а из лекарств только бинты да мазь от ушибов.
Первой мыслью было перекинуться и набрать своей шерсти, чтобы связать малышке хоть что-нибудь. Но я быстро ее отбросила, у меня не было ни спиц, ни крючка, ни обычной пряжи, без которой лисья шерсть просто бы не удержалась, будучи слишком скользкой.
Юлиана осунулась от волнения и не отходила от дочери, обтирая лицо и тело влажной тряпкой, заставляя выпить хоть немного воды. А Самуэль, наконец, нашел выход, но его идея никому не понравилась.
– Ты сошел с ума! – воскликнула Юлиана. – Тебя раздавит, как жука! Ты задохнешься! Ты не найдешь пути!
– Юлиана, не истери, – поморщился он. – Путь только один – наверх.
– Она права, – отозвалась я. – Тебе нельзя идти.
Он бросил на меня возмущенный взгляд.
– Это единственная возможность показать спасателям, где мы, и спастись!
– Не спорю, – кивнула я. – Это единственный путь, но пройдешь его не ты.
Я стянула шаль и невольно поежилась. Дрова подходили к концу, в доме стало холодно.
– Пойду я.
– Ни за что! – заорал он. – Не пущу! Даже не думай об этом!
Я подошла ближе и нежно прикоснулась ладонью к его щеке.
– Ты слишком тяжелый и большой. Снег затвердел, но не до такой степени, чтобы удержать взрослого мужчину. А меня удержит.
– Мари, ты не понимаешь!
– Прекрасно понимаю и ты должен меня понять. Этот путь только для меня. Иной меня…
Самуэль на миг зажмурился, а когда посмотрел на меня снова, я едва не утонула в его чувствах: беспомощность, страх, отчаяние… Понимание того, что я права – убивало его.
– Я должна идти, любимый. Самое большое что ты можешь сделать, это не мешать.
– Пообещай, что выживешь, – прошептал он.
– Обещаю.
– Тогда иди.
Он резко наклонился и поцеловал в губы. Поцелуй был жестким и горьким, как полынь.
– Пойдем наверх, оттуда выбраться будет удобнее.
– Пойдем.
На втором этаже стекла уже не было, осколки лежали в углу. Кроме того, Самуэль успел выкопать в толще снега небольшой лаз. Он шел под углом к дому, но не вертикально вверх. В таком случае даже я, будучи в облике лисицы, не смогла бы взобраться.
– Пора, – прошептала я.
– Пора.
Сняв одежду, я сосредоточилась и позволила телу совершить оборот. Самуэль обвязал вокруг туловища кусок ткани со спрятанной внутри запиской. Уставшая от безделья лисица, с радостью полезла в окошко. Объяснять ей ничего не надо было, она, итак, знала, что делать. Работая передними лапами, копала нору в снегу.
Вначале работа шла быстро, но потом снег стал тверже, а сил меньше. Я легла, приоткрыв пасть, жадно дыша скудным на кислород воздухом. Чем дальше удалялась от дом, тем становилось темнее и страшнее. Снег гудел, свистел, дышал. Его слои двигались. Иной раз казалось, что вот-вот я наткнусь на пустоту и провалюсь, останусь в снежной могиле навсегда. В такие моменты я закрывала глаза и тихонько попискивала. А потом заставляла себя снова копать.
Когда сил уже не осталось, лапы были сбиты в кровь, а от нехватки кислорода стала кружиться голова, я едва не сдалась. Ведь так просто лечь на снег, прикрыть лапами глаза и уснуть. Смерть милосердна, она заберет быстро, не оставив ни боли, ни сожалений, ничего. И, возможно, я вновь перенесусь обратно в родной мир, встречу маму, отца, сестренку…
Но тут перед внутренним взором встал образ Самуэля. Он улыбнулся, взглянул на меня своими невероятными черными глазами и сказал:
– Вставай, моя любимая лисичка. Помни, что ты мне обещала.
Я всхлипнула, открыла глаза и опять принялась за работу. Ведь у тех, кто остался в доме, нет второго шанса.
Наконец, мои старания были вознаграждены. Сквозь снег до меня донесся незнакомый горьковатый запах и голоса. Значит, люди близко. Я с утроенным рвением принялась копать. И, поднажав, вырвалась из снежного плена.
Солнце слепило, свежий воздух закружил голову. Я чихнула от миллиона запахов и рухнула без сил. Вот только отдыхать было некогда. Теперь нужно привлечь внимание спасателей.
Открыла глаза, осмотрелась. Увидела странную технику, людей в желтых одеждах и лаев в ярких жилетках. Что было силы, закричала-залаяла. Первыми меня услышали лаи, один из них подбежал, обнюхал, а потом задрал голову и завыл. Тут уж на нас все обратили внимание. Я содрала с себя ткань и выплюнула под ноги одного из людей. Он правильно меня понял, развернул ткань и нашел записку. После этого люди забегали, засуетились, заработала, пахнувшая горечью, техника.
Спустя несколько часов спасатели вытащили Самуэля, Юлиану и Карин из-под снега.
Когда всех нас усадили в один большой снегоскат, Юлиана бросила на меня долгий взгляд, но так ничего и не сказала. Я забралась на лавку к Самуэлю, легла к нему на колени, свернулась в клубок и закрыла глаза.
Теперь точно все будет хорошо.
Карин и Юлиана остались в больнице. Доктор категорически отказался отпускать малышку. У нее обнаружилось воспаление легких, ей требовалось лечение. А Юлиана просто не могла оставить дочь одну. Так что домой мы поехали вдвоем поздно ночью, вызвав съемный мобиль. Обернуться человеком, по понятным причинам, я пока не могла. Впрочем, и в облике лисицы, чувствовала себя замечательно. Самуэль взял меня на колени и постоянно гладил, отчего я млела и чуть слышно попискивала от восторга.
Когда мобиль остановился, и мы выбрались наружу, я, честно говоря, не сразу узнала дом.
Дом сверкал огнями, гремел музыкой и голосами, парадная дверь то и дело открывалась, впуская и выпуская нарядно одетых людей.
Я вопросительно посмотрела на Самуэля.
– Не знаю, Мари, – прошептал он. – Но выясню. Я ты, будь добра, спрячься пока в саду.
Я кивнула и, растворившись в тенях, побежала в сад. Лезть на рожон не хотелось, но вот подслушать и подсмотреть очень даже. Тем более, кто-то неразумный оставил окно в гостиной распахнутым. Спрятавшись под широким скосом подоконника, я превратилась в слух.
– Гордон, что происходит?! – услышала голос Самуэля.
Ему ответили, вот только голос не принадлежал управляющему.
– Самуэль? Какого демона ты здесь делаешь?!
– Ответ на этот вопрос я хотел услышать от тебя, Клод. Какого демона ты устроил в моем доме?
Клод. Непутевый муженек Юлианы, любитель женщин и несостоявшийся убийца одной маленькой лисицы.