Лето

Встретимся здесь же ровно через два часа, – сказала Грейс. – Я схожу погуляю.

Это было субботним утром. Они еще не уехали из Саффолка. Стояли на тротуаре у кафе под холодным солнцем.

Погуляешь? – сказала дочь.

Да, – сказала Грейс.

Сама? – сказала дочь.

Сама, – сказала Грейс.

Ты же не ходишь гулять, – сказала дочь. – Я не помню, чтобы ты когда-нибудь ходила гулять.

Ты не специалист по моей части, – сказала Грейс.

А нам нельзя пойти? – сказала дочь.

Нет, – сказала Грейс.

Почему? – сказала дочь.

Вам будет скучно, – сказала Грейс.

Мне нет, – сказал дочь. – Может, ему.

Тогда дай мне налички, – сказал сын.

Зачем? – сказала Грейс.

Им не понравится, если мы просидим два часа и не купим ничего поесть или попить, – сказал сын.

Ты же только что съел огроменный завтрак, – сказала Грейс.

Ну да, но мы не можем столько времени торчать в кафе и ни за что не платить, – сказал сын.

Вы не обязаны все время ждать здесь, – сказала Грейс. – Можете пойти и заняться чем-нибудь – чем угодно. Сходите на разведку. Сегодня чудесный день.

Мороз, – сказала дочь.

Спуститесь на пляж, – сказала Грейс. – Там есть паттинг-грин. Сходите на паттинг-грин.

Вряд ли он открыт, – сказал сын. – Сейчас ведь февраль.

Почему ты не хочешь, чтобы мы пошли с тобой? – сказала дочь.

Вообще-то дочь не хотела идти вместе с ней. Дочь вообще-то просто навязывалась, почуяв, что Грейс почему-то хотела побыть немного одна.

Веришь – нет, но я хочу побыть немного одна, – сказала Грейс. – По личным причинам.

Куда ты собралась? – сказала дочь.

Глянуть на старую церковь, – сказала Грейс.

Это неправда, – сказала дочь.

Может, сходите вдвоем к игровым автоматам? – сказала Грейс. – Там должно быть открыто. Сходите на пристань.

Я не пойду к автоматам, – сказала дочь.

Если придется коротать время у автоматов, нам понадобятся деньги, – сказал сын.

Грейс достала кошелек и дала ему двадцатифунтовую купюру.

Этого не хватит, – сказал сын. – Это же всего десять выстрелов на «Терминаторе».

Вполне хватит, и в любом случае ты должен отдать половину Саше, – сказала Грейс.

Десять выстрелов – это уже за вычетом Саши, – сказал сын.

Мы можем разменять их здесь на кассе, – сказала дочь. – Я разменяю.

Нет, я разменяю, – сказал сын. – У автоматов.


Я не пойду к автоматам, – сказала дочь. – Сейчас же дай их мне, и я попрошу мужчину на кассе их разменять.

Нет, – сказал сын.

Ладно, – сказала Грейс, – мне все равно. Идите и займитесь чем хотите, меня не волнует, чем вы займетесь, если только оба встретитесь со мной здесь у кафе, а не где-нибудь еще, в двенадцать часов: я заказала такси, в полтретьего из Ипсуича идет лондонский поезд.

Она хочет побыть наедине с собой по какой-то тайной причине, – сказала дочь.

Совершенно верно, – сказала Грейс. – Пока.

Она направилась в сторону, которую считала той. Сторона могла быть совсем и не той. Тридцать лет как-никак прошло. Грейс не помнила названия церкви или, может, даже никогда его и не знала. Помнила только то, что нашла ее случайно, за городом, может, в миле от него? Затем по однополосной грунтовой дороге, окаймленной кустами ежевики.

На окраине города располагался жилой комплекс, которого раньше здесь не было.

Вполне возможно, церкви там больше нет, или кто-то превратил ее в миниатюрную дачку, или даже она обрушилась в море. Если Грейс правильно помнила, церковь стояла не так далеко от обрыва.

Дети за спиной все еще препирались, стоя на улице. Грейс даже не обернулась. Она продолжала шагать, будто их не существовало, будто их никогда у нее не было, за них отвечал кто-то другой и они не имели к ней никакого отношения. Она перешла через мост между городом и болотом и направилась к жилому комплексу на холме.

Затем повернуть направо к болоту.

Затем поискать дорожку.

Грейс видела, что, если повернуть здесь налево, дорога приведет ее к дому, где они познакомились вчера со стариком, который принял ее сына за собственную сестру.

Бедный Роберт!

«Но старик был так счастлив, что ему померещилась сестра», – сказала Шарлотта вчера вечером за ужином.

Они поели в гостинице, в ресторане с деревянными панелями на стенах. Горели свечи. Было очень даже мило.

Просто на седьмом небе от мысли, что увидел ее хоть так, – сказала Шарлотта. – Он даже не сконфузился из-за того, что Роберт – не она.

Я не девочка, – сказал сын. – Я не похож на девочку.

Но в тебе что-то есть. Как в человеке. Это доставило ему большое удовольствие, – сказала Шарлотта. – Что-то в тебе задело его за живое. Дело не в том, девочка ты или нет.

Но я не похож, – сказал сын, – на девочку.

Нет ничего плохого, если мальчик похож на девочку, – сказала Шарлотта. – Ведь это общепризнанный факт, что главная черта истинной красоты – некоторый симбиоз полов.

Некоторый что? – сказал сын.

Симбиоз, – сказал Артур.

Как в биологии? – сказал сын.

Старику, с которым они познакомились, было сто четыре года. Сто четыре! Они говорили о нем за ужином. Говорили о том, как поразительно, что за ним ухаживает женщина, которая ему даже не родственница, они просто друзья, эти последние годы жизни он пользовался ее щедротами или щедротами ее семьи только потому, что, когда она была ребенком, они жили по соседству. Говорили о том, как, по ее словам, впервые за все время знакомства старик упомянул, что у него есть сестра.

И он просто лучился счастьем, – сказала Шарлотта. – Его сестра – прямо у него перед глазами. Хоть это была и не она.

Это и есть симбиоз? – сказал сын.

Встретиться с ним – будто встретиться с олицетворенной историей, – сказала Грейс. – Какая биография! Он жил еще в Первую мировую. Был интернирован во время Второй.

Это высокомерие, – сказал сын. – Он человек, а не история.

И у нас есть военная биография, – сказала дочь. – Мать нашего отца. Меня назвали в ее честь. Ее звали Саша Альбер. Когда-нибудь о ней слышали? Она была концертирующей скрипачкой.

Джефф настоял, – сказала Грейс. – Я хотела назвать ее по имени своей матери.

Слава богу, не назвала, – сказала дочь. – Иначе бы ты сейчас говорила с кем-то по имени Сибил.

Смех за столом.

Грейс не засмеялась.

Дочь виновато посмотрела на Грейс. Дочь знала, это деликатная тема.

Но Грейс ужинала в ресторане с людьми, которые были милыми, добрыми, хоть и малознакомыми, так что она решила быть любезной и кивнула дочери, позволив рассказать об отцовской линии их семьи.

Дочь ответила благодарным взглядом и продолжила рассказ о семье Джеффа.

Она была француженкой, – сказала дочь. – Она умерла, когда мне было десять.