Лето потерянных писем

– Извини, здесь не очень чисто.

Он немного покраснел, застилая кровать смятым бело-голубым пледом. Ной сгреб с пола кучу одежды и швырнул ее в шкаф.

– Правильное решение. – Я кивнула на груду одежды, валяющуюся на дне шкафа. – Просто запихать.

Его смех снял напряжение.

– Ты можешь сесть… – Он повернулся к креслу, на котором тоже валялась одежда. Потом посмотрел на кровать, уже застеленную, но все еще кровать.

– И так нормально. – Я опустилась на пол из светлого дерева. – Выходит, твоя бабушка точно знает про Рут и Эдварда.

– Похоже на то, – согласился Ной и сел напротив.

– Похоже на сто процентов.

Он приложил ладони ко рту и дунул в них.

– Как она ткнула его носом, показав на тебя.

– Да. Но почему? Неужели она до сих злится?

– Думаю, сейчас она скорее злится на него, а это… еще один аргумент. – Он резко опустил голову. – Этого я и пытался избежать.

Дверь резко распахнулась. В комнату влетела кузина Ноя с взъерошенными волосами и прищуренными глазами.

– Что происходит?

Ной простонал.

– Шира, свали.

Она его проигнорировала.

– Что за дела с Рут Голдман?

– Это девочка, которую приняла семья дедушки…

– Да, знаю, – нетерпеливо произнесла она. – Немка.

– Что? – Мы с Ноем потрясенно переглянулись. – Ты знаешь про нее?

– Разумеется, я про нее знаю.

– А я – почти нет!

Она окинула его высокомерным взглядом.

– Ты парень. Парни ничего не замечают.

Господи, я связалась не с тем членом семьи Барбанел.

– Что тебе известно?

– Немного. Она существовала. Однажды я спросила у дедушки, сможет ли она приехать на мой урок, посвященный Дню катастрофы[8], но он ответил, что не знает, как с ней связаться. – Шира повернулась ко мне. – А что?

– Ничего. – Я глянула на Ноя, который развел руками. – Она тут жила. Я пытаюсь узнать о ее прошлом.

Она снова прищурилась.

– То есть ты случайно оказалась здесь, на Нантакете, и тебе просто посчастливилось получить работу в компании по обслуживанию банкетов?

– Да?

– Врунья из тебя никакая, – прошептал мне Ной.

– Вау, – сказала Шира. – Хитро. А я-то подумала, что ты всего лишь очередная залетная на лето птичка.

Приподняв брови, я посмотрела на Ноя.

– Всего лишь очередная залетная на лето птичка?

Шира тоже перевела взгляд на кузена.


– Но я хочу знать, почему бабушка разозлилась, а дедушка психанул?

По-видимому, ее вопрос не настораживал, и Ной спокойно ответил:

– У бабушки Эбигейл и нашего дедушки была интрижка.

– Это была не интрижка, – возразила я. – Он еще не женился на вашей бабушке.

– Они были помолвлены.

– Они встречались.

– Серьезно? – Шира вертела головой туда-сюда. – И сколько, лет шестьдесят назад?

– Да, – хором ответили мы с Ноем.

– И все же бабушка до сих пор сердится. – Шира наклонила голову набок. – Я поражена ее выдержкой.

– Наверное, потому что она превзошла даже тебя. – Ной встретился со мной решительным взглядом. – Если бабушка все знает, нет никакого смысла тебя прятать. К черту все. Давай поговорим с моим дедом.

Я уставилась на него, удивленная и немного встревоженная отважным блеском в его глазах. Это так непохоже на Ноя, учитывая, сколько времени он пытался сохранить спокойствие своей семьи.

– Ты уверен, что сейчас подходящее время?

– Почему бы и нет? – Решительный и полный энтузиазма, он выпрямился в полный рост и выскочил из комнаты.

Опешив, мы с Широй посмотрели друг на друга. А потом я побежала за Ноем и схватила его за руку до того, как он дошел до лестницы. Сердце гулко билось в груди.

– Ной, может, обдумаем еще раз? Немного притормозим.

– Зачем? Это я тормозил процесс, не разрешая тебе поговорить с моими бабушкой и дедушкой, и ради чего? Я думал, что защищаю семью, не даю мутить воду, защищаю свою бабушку от боли. Но она знает, так что какой в этом смысл? И мне надоело пытаться сохранять покой в семье. – В голосе Ноя слышалась ярость. – Я занимаюсь этим уже довольно давно. Так что давай получим ответы.

– Верно. Только не кажется ли тебе, что ты пытаешься их спровоцировать?

– Ну, я в настроении устроить провокацию. – Ной полностью перевел внимание на меня, у него пульсировала жилка на подбородке. – Моя бабушка несколько лет разбиралась с фигней деда. Он трудный человек, холодный и всегда ставил компанию на первое место. Почему она это терпела? Я считал, они влюблены. Думал, это из-за привязанности к семье. Но любил ли он ее вообще? Или любил другую, с кем не удосужился остаться? Он годами изменял моей бабушке и даже не остановился бы, если бы твоя бабушка не положила конец их отношениям. Что за фигня!

Я уставилась на него, чувствуя, как сердце подскочило к горлу. Он злился на деда. Я до этого не осознавала, насколько Ной был зол. А теперь, когда он узнал, что бабушка в курсе, ему необязательно молчать. Он мог наорать на деда. Ной верил в обещания и обязательства, а его дедушка не сдержал данные клятвы.

– Ной, я все понимаю. Правда. Но давай дождемся, когда у всех настроение станет получше…

– Мне надоело ждать, надоело сдерживаться. Ты хочешь получить ответы. Я тоже. Так пойдем и получим.

Трудно остановить валун, катящийся с холма. Поэтому мы пошли к его дедушке. Спустились по лестнице, прошли мимо картин, мимо опустевшей столовой. Дом словно поглотил взрослых.

Ной распахнул дверь дедушкиного кабинета, в котором мы познакомились, только теперь за столом сидел Эдвард Барбанел. Бархатные занавески вокруг оконной ниши были раздвинуты, и в комнату проникал теплый лунный свет. Старик откинулся на спинку кожаного кресла и закрыл глаза, но при нашем появлении снова их открыл.

Ной рванул ко столу.

– Дед, ты встречался с Рут Голдман?

Эдвард взглянул прямо на меня, его лицо ничего не выражало.

– Она жила с нами какое-то время.

– У нас есть письма.

Эдвард приподнял брови.

– Письма?

– Письма, которые ты ей писал.

Все вели переписку.

– Любовные письма.

– Нет, вряд ли. – Голос Эдварда оставался спокойным, невозмутимым.

Ушам своим не верю. Я ожидала, что он будет юлить, но не предвидела откровенного отрицания.

Ной повысил голос:

– Ты писал ей. Был помолвлен с бабушкой, но писал письма Рут. Какого черта ты читаешь мораль о поддержке семьи и любимых, когда…

– Я всегда поддерживал эту семью, – перебил его Эдвард, в его голосе послышались резкие нотки.