Лето на Цеоде

Он вышел за дверь, но на прощание добавил:

– И, если вы попробуете вести себя так же, уверен – ваш чудесный кот станет вашим верным другом.





* * *


Едва позавтракав, мы отправились к Ин. До противоположного берега озера добрались по мелководью, сняв сандалии и закатав штанины. Вода утром приятно бодрила и можно было даже углядеть рыбу, снующую туда-сюда. Днем бы так не получилось: озеро прогревалось, и вся рыба уходила в глубину.





Амари уверяла, что знает эти места так же хорошо, как и когти Марципана, так что заблудиться мы не могли.

Идя по лесу, наполненному переливчатыми трелями птиц, я с жадным наслаждением дышал непривычно свежим для городского жителя воздухом. По земле стелился туман, обнимая корни, под ним проглядывались мхи и папоротники. То тут, то там по веткам деревьев прыгали рыжие белки, а у самых крон можно было углядеть птиц. Почти все птицы были мне незнакомы, и мне понравилось угадывать их названия.

На полпути (если довериться навигационным способностям Амари) мы встретили большущую белку, нахально сидевшую поперек тропинки. Зверек перегораживал нам путь: он был занят важным делом – поиском укромного места для своих припасов: орехов, ягод и других прелестей леса. Белка металась то в одну сторону, то в другую, начиная рыть лапами ямку и тотчас бросая начатое, если расположение ямки ее не устраивало.





Белка, поглощенная работой, не обращала на нас внимания. Наконец, найдя подходящее место, белка успокоилась. Зверек бережно закопал припасы и утрамбовал тайник лапой.

Рунмарион хотел было отрыть заначку, но мы с Амари ему не позволили. Еще Амари нашла несколько красивых красно-синих перьев, а я – засохшую смолу с пауком внутри. Всего какой-нибудь миллион лет – и из нее может получиться прекрасный янтарь!





Вскоре мы оказались перед домом Ин. Амари мне рассказывала, что отец девочки скульптор, но я отчего-то представлял себе полуголые мраморные и гипсовые изваяния, ну в крайнем случае бюсты, но никак не такое!

У крыльца возвышалась даже не статуя, а колосс, составленный по частям из укрепленных друг на друге громоздких валунов. В высоту статуя достигала пяти метров, в ширину – около трех. В глазах колосса блестели золотистые камушки.

– Круто сделано, – улыбнулась Амари. – Правду говорю, Вукузё?

Множество разных мыслей промелькнуло у меня в голове в эту секунду. Я и сам не мог понять, в чем дело, но мне колосс внушал неприятное чувство враждебности. От него веяло опасностью. Я сжал кулаки и, напрягшись, скрепя сердце вымолвил:

– Да, в этом что-то есть.

– Звучит так, будто тебе она не нравится, – улыбнулась девочка.

– Искусство в лице скульптур и картин маслом – это все девичья ерунда, – вступился за меня Рунмарион. – Искусство мальчишек – уметь драться или договариваться, если сила не на твоей стороне.

– А в чем тут искусство-то? – удивилась Амари.

– Величайшее искусство в договорах – это умение так насолить человеку, чтобы тот решил, будто вы хвалите его.

– Ну, конечно. – Амари скорчила рожицу. – Тогда величайшее умение девочек…

– Погоди-погоди! – Рунмарион оборвал сестру. – Еще пару дней назад статуй было две!

Амари обернулась и открыла рот от удивления.

– Ой! Вукузё, а ведь Марик прав!





Мы дожидались у калитки, когда дверь дома распахнулась и на пороге появилась Ин. Она была серьезнее обычного.

– Ребята?

– Ин! – обрадовалась Амари. – Что с тобой стряслось? Ты не пришла, как мы договаривались, а ведь обещала!

Ин на мгновение задумалась и ответила:

– Я немного приболела, но теперь я здорова. Извините, что заставила волноваться.


– Да ладно тебе! – отмахнулся Рунмарион. – Выходи к нам! Поиграем в салки!

Ин вздохнула:

– Нет, ребята, спасибо за приглашение, но я останусь дома.

– Почему? – удивилась Амари. – Ты наказана?

– Наказана? – Ин удивилась. – Меня не наказывают!

Амари мечтательно улыбнулась:

– Нам бы так… А когда же ты выйдешь?

– Точно не сегодня.

– А твой папа дома? – поинтересовался Рунмарион.

– Нет, он уехал в город.

– Хм-м… продавать второго тролля? – Рунмарион указал на место, где должна была стоять статуя.

Ин проследила взглядом за его жестом и нахмурилась:

– Во-первых, это не тролль, а во-вторых, он не продается!

– А зачем он тогда? Такое страшилище!

Ин гневно сверкнула глазами, но промолчала.

Мы с минуту молча стояли у калитки, изучая скульптуру. Я тоже не понимал, зачем ставить возле дома такую мрачную статую.

– Так, значит, до завтра? – нарушил общую тишину Рунмарион.

– До скорого, – поправила его Ин.

Мы попрощались и побрели обратно. Амари грустила, но, когда на Рунмариона упала очередная кедровая шишка, она снова повеселела.





* * *


Ин закрыла дверь и посмотрела в окно. Вук, Рунмарион и Амари удалялись в сторону озера.

Девочка вздохнула. Ее отец и вправду был в городе. Он уехал рано утром и скоро уже должен был вернуться. Она оглянулась. На паркете лежали мелкие камушки, булыжники и песок. Все было готово. Ин закрыла глаза.

– Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… Гора…





Глава 5. Я узнаю́ семейную тайну




После обеда близнецы собирали модель звездолета. На коробке красовалась смелая надпись: «Без клея и ножниц, за тридцать минут!»

Рунмарион и Амари так увлеклись делом, что не заметили, как к ним осторожно подошел Марципан, придирчиво понюхал детальки, взял одну в зубы и ушел.





Я в это время листал страницы книги «12 великих достопримечательностей Цеоды», которую купил в городе прадедушка. Девять достопримечательностей – это здания и сооружения, приятные взгляду туриста и полезные обществу, десятая – первый космический корабль «Гулливер», севший на Цеоду и установивший здесь портал на Землю, одиннадцатая – птичий заповедник (хотя, как по мне, тут вся планета заповедник), а вот последняя достопримечательность оказалась гораздо более загадочной.

Это была статуя грозного нефритового дракона с расправленными крыльями и открытой пастью, установленная у какого-то местного озера. Но будь все так просто – мало кто из туристов заинтересовался бы им. Фишка заключалась в том, что температура камня всегда равнялась сорока градусам по Цельсию.