Лейла

— Потому что ты сам попросил меня поговорить с тобой через Лейлу. Я не хочу это делать.

— Но делала. Уже дважды. А может трижды. Верно?

Она печально вздыхает.

— Да, но лишь потому, что порой это невыносимо. Я ничего не могу с собой поделать. — Она встает из-за стола и начинает осматривать содержимое шкафчиков. Найдя упаковку чипсов, возвращается за стол, но на сей раз садится на столешницу и ставит ноги на стул. Она отправляет кусочек в рот. — Сперва я даже не знала, что могу так делать, — говорит она. — Пока вы сюда не приехали. Раньше здесь бывали и другие люди, но я ни разу не пробовала проникнуть в кого-то из них. Я даже не знала, что могу. Но мне так сильно хотелось есть. — Она отправляет еще горсть чипсов в рот. — Ты даже представить себе не можешь, каково ощущать голод… и жажду… но не иметь возможности есть или пить. А этот дом пустует уже очень давно. Я истосковалась по запаху еды. Наверное, паста — мое любимое блюдо, потому что, глядя, как Лейла гоняет ее по тарелке, я жаждала ее попробовать. Все произошло само собой. Я ничего не замышляла.

— И сколько раз ты уже это делала?

— Несколько раз, — отвечает она, вытирая крошки с пальцев о футболку Лейлы. — Дважды за ужином. Один раз, пока ты спал на диване. И еще раз, когда я смотрела на нее в зеркале в спальне. Я стараюсь действовать незаметно, но ты замечаешь каждый раз.

— У тебя не выходит. Когда ты проникаешь в ее тело, перемена очевидна.

— Ну что сказать, я плохая актриса.

— Как ты выглядишь вне тела Лейлы?

Она смеется. И у меня екает сердце, потому что звучит смех Лейлы. Как странно, что кто-то другой смеется смехом Лейлы. И как же давно я его не слышал.

— Я никак не выгляжу. У меня нет физической формы. И я ничего не вижу, глядя в зеркало. Никаких киношных призраков в светящихся белых мантиях. Я… ничто. Я мысли. Чувства. Но они не связаны с осязаемой оболочкой. Наверное, это странно, но это все, что я знаю.

Я пытаюсь придумать, о чем еще ее можно спросить, но голова плохо соображает от зашкаливающего уровня адреналина. У меня возникает чувство, будто этим разговором мы разгадали какой-то секретный код. Или нарушили одно из негласных правил.

Мне хочется поддаться волне радостного возбуждения, но непросто отпустить сформировавшееся за двадцать пять лет устойчивое отрицание.

— Лейла… если это какая-то шутка…

Она мотает головой.

— Не шутка. Я не Лейла. Я Уиллоу.

Мысль о том, что Лейла зашла бы настолько далеко, чтобы лгать мне безо всякой на то причины, кажется мне еще более невероятной, чем версия о том, что ее телом завладел призрак. Мне остается только поверить этой девушке, или, по крайней мере, сделать вид, пытаясь тем временем получить от нее больше ответов.

— Сколько тебе лет?

— Я не знаю. Мне неизвестно даже, есть ли у меня возраст, если можно так выразиться. Как я уже говорила, время для меня ничего не значит.

— Значит, у тебя нет ощущения, что у твоей жизни есть конец?

— Я не думаю об этом. В отличие от людей. Мне нечего делать и нечего ждать… даже обеда и недолгого сна. Или чего-то более важного, как старости и смерти… чего тогда стоит время?

Она молча ест еще несколько кусочков картофельных чипсов. Затем достает из холодильника банку газировки и выпивает ее, сидя за столом. Она поглощает каждый кусочек еды и каждый глоток с таким наслаждением, будто вкушает его каждым из миллиона вкусовых рецепторов. У меня даже возникает ощущение, что я всегда принимал как должное все, что касалось моего языка.

— Ты ощущаешь себя иначе, находясь в ее теле?

Она тут же кивает.

— Да. Ощущения сбивают с толку. Я вижу воспоминания, которые мне не принадлежат. Испытываю чувства, но они тоже не мои. Но дело в том, что вне ее тела я вообще мало что чувствую, а воспоминаний у меня и вовсе нет. Поэтому мне по-своему нравится находиться в ней, хоть это и неприятно, будто я не должна так поступать.

— У тебя ее воспоминания?

— Да, — кивает она, — но я стараюсь не вторгаться в них.

— Ты помнишь, что происходило между мной и Лейлой?

Она молча рассматривает банку с газировкой в руках. Я вижу, как ее щеки краснеют от смущения, и мне становится интересно, какие воспоминания вызвали у нее такие чувства.

— Вы познакомились здесь.

Я кивком даю ей понять, что это воспоминание правдиво.

Девушка улыбается.

— Она любит тебя.

— Ты это чувствуешь?

— Да. Она очень тебя любит. А еще переживает.

— Из-за чего?

— Что ты не любишь ее так же сильно, как она тебя.

Я чувствую, что огорчение, вызванное ее словами, отражается на моем лице. Не хочу, чтобы у Лейлы возникали такие чувства. Не хочу, чтобы она чувствовала себя недостаточно любимой или напуганной и наполненной тревогой.


— Она запомнит этот разговор? Вспомнит, как ты завладела ее телом?

— Нет. Она не запомнила, как я ела ее еду. Ей кажется, что у нее проблемы с памятью, — она хмурится. — С ней произошло что-то плохое. И повлияло на нее. Сильно.

— Да. Так и есть.

Открывшаяся на втором этаже дверь отвлекает мое внимание. Наши взгляды устремляются к дверям кухни. Черт. Я забыл, что Аспен с Чедом еще здесь.

— Можешь выйти из ее тела? Наверное, это ее сестра.

Уиллоу качает головой с неспокойным видом.

— Не думаю, что это хорошая идея. Лейла перепугается, если я покину ее тело. Она очнется на кухне и не будет помнить, как здесь оказалась.

На пороге кухни появляется Аспен.

— Мне показалось, я слышу ваши голоса. — Она подходит к Лейле, вернее к Уиллоу, и забирает упаковку с чипсами у нее из рук, а затем садится рядом. — Чед обмочился в постель. Я сменила простыни, но матрас придется застирывать, — она поглядывает на Уиллоу. — Не стоило тебе говорить ему, где хранится выпивка.

Уиллоу смотрит на меня во все глаза, будто боится заговорить с Аспен.

Я выдвигаю стул.

— Разберусь с этим завтра. Ничего страшного, — я смотрю на Уиллоу. — Лейла, ты готова идти спать?

Она кивает и встает из-за стола, но Аспен хватает ее за руку.

— Останься. Я так редко с тобой вижусь в последнее время, и мне не спится.

Уиллоу переводит взгляд с меня на Аспен и обратно, затем неохотно садится обратно. Я тоже возвращаюсь за стол, потому что мне не хочется оставлять ее одну.

Аспен испытывает облегчение оттого, что мы составили ей компанию, но Уиллоу словно боится произнести хоть слово, будто этим сразу даст Аспен понять, что она не Лейла.

— Вы доели пиццу? — спрашивает Аспен.

— Нет, остатки в холодильнике.

Она отходит к холодильнику за пиццей, а Уиллоу упирается локтями в стол и сжимает виски. Что мне делать? — спрашивает она одними губами.

Я и сам не знаю. И мне странно, что она задает мне такой вопрос, будто у меня есть какой-то опыт в подобных делах. Я пытаюсь отвлечь Уиллоу единственным, что мне о ней известно. Она любит поесть.

— Хочешь пиццы?

Она на миг замирает, но кивает с легкой улыбкой.

— Хочу. Еще два кусочка пиццы и банку содовой.

События следующих пятнадцати минут в голове не укладываются. Я выкладываю пиццу на тарелку для Уиллоу, а Аспен садится рядом с ней. Она болтает без умолку, в то время как Уиллоу в основном молча ест. Я стараюсь отвлечь сестру Лейлы разговором, чтобы Уиллоу не пришлось много говорить. Она даже немного расслабилась, сосредоточившись на еде.

И так продолжается, пока Аспен не спрашивает:

— Ты рассказала Лидсу, что случилось, пока я готовила пиццу?

Я перевожу взгляд на Уиллоу, чьи глаза испуганно округляются.

— О господи, — Аспен хохочет, махая рукой в пространстве между мной и Лейлой. — Расскажи ему, Лейла. До чего смешно.

Я вижу страх в глазах Уиллоу, будто нас сейчас поймают с поличным. Я помню, она говорила, что у нее есть доступ к воспоминаниям Лейлы, но я не уверен в их точности. И если Уиллоу не было на кухне, пока они готовили пиццу, у нее самой не будет этого воспоминания.

— Она мне уже рассказала, — говорю я. Понятия не имею, о чем говорит Аспен, но не хочу ставить Уиллоу в затруднительное положение. Я встаю из-за стола. — Нам надо поспать.

Уиллоу согласно кивает и встает.

— Да, я ужасно устала. И голова до сих пор болит. — Она обнимает Аспен. — Спокойной ночи. Спасибо, что приехали.

Аспен разводит руками.

— Ты серьезно? Мы всего два раза виделись после свадьбы.

Я за руку увожу Уиллоу с кухни.

— Почему бы вам завтра не задержаться у нас подольше?

Аспен закатывает глаза.