Легенды рябинового леса

— «Куско»? — спросил Джимми.

— «Костко», — пояснил мужчина рядом с Гвенельдой.

— Не хотите ли остаться на ужин, офицер? Мы были благословлены самым обильным ужином.

Мужчина рядом с Гвенельдой скользнул взглядом по её лицу. Он, казалось, не слишком обрадовался приглашению сотрудника правоохранительных органов на ужин, или он почувствовал в Джимми кровь фейри? Могли ли новые охотники чувствовать фейри? Джимми не то, чтобы светился. По крайней мере, не для меня. С другой стороны, у него было ничтожное количество крови фейри, и Эйс сказал мне, что чем меньше количество, тем меньше свечение.

Я задавалась вопросом, как повлияет на Джимми употребление мяса, приготовленного на дровах рябины. Отравит ли это его или просто сделает больным, или магия не проникнет в обожжённую плоть?

— Это очень любезно с вашей стороны, мэм, но моя мама ждёт меня на ужин. Приятного вечера, и, пожалуйста, больше никаких тренировок с луком и стрелами. У нас здесь было достаточно смертей, чтобы хватило на десять лет, — он вытер лицо рукавом. Даже его большой лоб был покрыт потом. Он направился к своей машине, но остановился, когда не увидел, что я иду за ним. — Кэт, ты идёшь?

— Мне нужно поговорить с Гвенельдой. Я пойду домой пешком, Джимми. Спасибо, что подвёз.

— Я могу подождать…

— Иди. Со мной всё будет в порядке. Верно, Гвен?

— Тебе не причинят вреда, Катори, — сказала охотница.

Джимми вернулся в свою машину и пару минут постоял на холостом ходу, как будто давая мне время передумать. Несмотря на то, что толпа вокруг меня выглядела примерно такой же дружелюбной, как стая волков, я осталась.

Как только его машина с грохотом отъехала, Гвенельда подошла ко мне.

Её новый клан выхватил из-за спины стрелы и луки и направил их на меня.

— Опустите оружие, — сказала она. — Катори одна из нас.

Некоторые нахмурились, некоторые зашипели.

Я определённо не была одной из них, но, чёрт возьми, я бы ни за что не сказала им об этом. Я не хотела оказаться пронзённой, как их жаркое.

Она остановилась в нескольких футах от меня. Достаточно далеко, чтобы ей не пришлось наклонять шею под острым углом, чтобы посмотреть на меня, но достаточно близко, чтобы я могла видеть коричневые и жёлтые точки в синих перьях.

— Ты пришла присоединиться к нам, дитя?

Дитя. Мне пришлось напомнить себе, что она выглядела всего на двадцать девять. Что на самом деле ей было двести двадцать девять.

— Мы можем поговорить наедине, Гвен?

Она указала на полукруг подтянутых охотников позади неё.

— Они друзья.

— Они могут быть твоими друзьями, но они не моими.

— Кто она, Гвенельда? — спросил армейский головорез. Он придвинулся к нам поближе. Слишком близко. Я заметила закрученную татуировку, выглядывающую из футболки с V-образным вырезом, которую он носил под расстёгнутой камуфляжной курткой. Конфисковал ли он уже пыль фейри или посетил тату-салон?

— Она член семьи, Том, — сказала Гвен, внимательно разглядывая меня.

— Она читается не так, как ты. Она читается…

Гвенельда подняла руку, и он замолчал. Как я читалась? Как фейри? Или он собирался сказать человек?

— Я пойду с тобой, Катори, но я должна оставаться рядом со своим кланом на случай, если голвинимы вернутся. Они регулярно посещают нашу землю.

— Это может быть потому, что вы создали армию и убили двух их людей, — сказала я.

Глаза Гвен блеснули в темноте.

— Они напали первыми, Катори. Они орудовали своим гассеном. Нам пришлось защищаться.

— Убивая их?

— Мы сделали то, что должны были сделать. Ты пришла, чтобы критиковать наши методы, или ты пришла, чтобы говорить серьёзно?

— Я пришла поговорить.

— Тогда отбрось своё презрение.

Я стиснула зубы и пристроилась рядом с охотницей. Мы пошли прочь от лагеря, к теплице Холли, которая была затуманена застрявшим паром.

— Где Каджика? — спросила я.

— Отдыхает, — сказала она.


Перья, вплетённые в её волосы, затрепетали. Когда мы отправлялись на прогулку по лесу, и я находила перо, мама заплетала мои волосы в косу и вкалывала их. Я верила, что они были величайшими сокровищами, и начала собирать коллекцию. Я наполнила гигантскую жестянку из-под печенья этими изящными разноцветными вещами, которые я регулярно сортировала. Я не прикасалась к этой жестянке уже много лет.

— Кто разжёг камин из рябиновых дров в комнате Холли? Ты или Каджика?

— Я сделала это, Катори. Каджика не имел никакого отношения к её смерти, — защищала ли она его, взяв вину на себя, или говорила правду? — Я не испытываю никаких угрызений совести по поводу своих действий, так как я просто выполнила её желания.

— Это действительно были её желания?

— Да, — её голос не дрогнул, выражение её лица не дрогнуло.

Вести долгие дебаты о том, было ли это убийством или самоубийством при содействии, казалось бессмысленным. Я не доверяла Гвенельде и никогда бы ни стала.

— Я бы хотела, чтобы ты сказала мне, что она хотела умереть. Я бы хотела поговорить с ней раньше.

— Тебя не было, а когда ты вернулась, Айлен раскопала могилу, где лежала моя мать. Не было подходящего времени сказать тебе об этом.

— Если ты не чувствовала себя виноватой, почему ты ушла?

— Я ушла, потому что мне нужно было погоревать. Тяжело терять мать.

Я стиснула зубы.

— Без шуток.

— Я глубоко сожалею, что забрала твою, — в её глазах был извиняющийся блеск.

Я знала, что технически это не было её виной, но факт оставался фактом: она была здесь, а моей матери не было.

— Я слышала, что фейри украли книгу, которую Холли написала о нашей семье.

— Они сделали это, но она больше не в их распоряжении.

Она остановилась. Предвкушение придало её чертам резкие, жёсткие углы.

— Они вернули её?

— Не совсем так?

— Тогда кто владеет ей сейчас?

Уважая желание Эйса сохранить Неблагих в секрете от охотников, я спросила:

— Почему ты создала так много охотников, Гвен?

Она хотела получить ответ, а не вопрос, но пока я не получу ответы на свои вопросы, ей придётся подождать.

— Первый был несчастным случаем. Я не собиралась его делать. Я порезала ладонь о битое стекло, и у женщины, которая остановила моё кровотечение, была небольшая рана на пальце. Тогда наша кровь смешалась. Голвинимы выследили меня, набросились на меня за то, что я создала охотника, пригрозили уничтожить наш вид, если я не остановлюсь. Только тогда я поняла, что сделала моя кровь. Как только я поняла свою ошибку, я вернулась, чтобы найти её.

— Но потом ты подумала, что это не такая уж ужасная ошибка, и решила создать ещё одну?

— Нас слишком мало. И таким образом, нам не пришлось жертвовать человеческими жизнями, чтобы пробудить нашу семью.

— Потому что превращение невинных людей в добычу фейри показалось тебе более гуманным? Гвен, эти люди — не оружие.

— Я никого из них не заставляла присоединяться к нам. Я говорила честно. Я дала им выбор.

Я почувствовала, как мои глаза выпучились.

— Значит, ты ходила вокруг да около, болтала о магии и фейри, и люди действительно тебе верили?

— Я объяснила, что на мою семью напали. Я спросила, кто готов помочь мне защитить их.

— Ты объяснила, почему на них напали, и что означала их защита?

— Да. Я стёрла память тех, кто решил не участвовать. Здесь не было никакого принуждения. Все те, кого ты видела, пришли добровольно. Только Алисе потом сказали. Я сожалею о том, что с ней случилось. Она была несчастна из-за того, что преобразилась, и вела себя дико. Она убила фейри по ошибке. Я полагаю, ты слышала, не так ли?

Я кивнула.

— Каджике потребовались дни, чтобы заставить её простить нас, дни, чтобы утешить её. И теперь она это сделала.

Гвенельда положила руку мне на запястье, мягко обхватила его пальцами.

— Ты сильно обидела моего брата, Катори. Он не пожелал рассказать мне, что произошло, но я чувствую его меланхолию, и это причиняет мне боль. Что произошло в тот день, когда он вернулся в Роуэн?