Ледяной принц

Мы прошли через двойные двери медицинского крыла, и я тут же начал действовать. Да, у нас была невероятно умелая целительница с опытом, который исчислялся десятилетиями. Ума могла поставить на ноги кого угодно, если у нее для этого были необходимые средства. Но я ничего не мог с собой поделать. Так было всегда, сколько я себя помнил. В тот момент, когда моей семье требовалась помощь, я был рядом. Это было моим долгом.

И Ума не имела ничего против дополнительной пары рук. На ней было платье с длинными рукавами, перчатки и тканевая маска, закрывающая рот. Целительница была готова к работе на все сто процентов. Должно быть, Ума подслушала наш разговор через стены при помощи теней, и это дало ей время подготовиться к приему наших гостей. Взгляд ее теплых голубых глаз встретился с моим, и морщинки на ее лбу стали глубже.

Мы работали бок о бок, расстилая белоснежные простыни на койках. Пока Ума пододвигала ближе серебряные подносы с медицинскими инструментами и бинтами, я помог Калему уложить спящую Каори на первую кровать, а затем переключил свое внимание на Гейджа. Я не понимал, как он до сих пор держался на ногах. Кровоточащая рана на его животе воняла чем-то кислым, и я нахмурился. Воспаление. Кост разделял мои опасения, если судить по его встревоженному взгляду. Он стоял рядом с Гейджем, баюкая на руках Феликса. Фиолетовая сфера на его голове каждые две минуты вспыхивала новым предсказанием, которое Кост должен был расшифровать. Я надеялся, что мимолетный взгляд в будущее приносил Косту хотя бы немного облегчения. Я надеялся, что он увидел доказательство того, что с Гейджем все будет в порядке, даже несмотря на то что Феликс не смог залечить его рану и что в нее попал странный яд.

Ума бросила взгляд на ранение и побледнела.

– На койку. Живо. Снимай рубашку.

Гейдж споткнулся, когда сделал шаг по направлению к кровати, и я инстинктивно выставил руку и не позволил ему упасть. Охнув, Гейдж позволил мне дотащить себя до койки. Затем я помог ему стянуть тунику. Он не был членом Круора, но ему нужна была помощь. И он был не единственным заклинателем, которому я изо всех сил старался помочь. Бросив быстрый взгляд в сторону Лины, я ободряюще кивнул ей. Она даже не попыталась выдавить улыбку, и мое сердце болезненно сжалось. Лина стояла в дверях, которые выходили в коридор. Ее лицо было пепельно-серым, а глаза блестели от слез. Рядом с ней, словно каменное изваяние, застыла Рэйвен. Ее некогда горящие глаза померкли. Отсутствующий взгляд женщины, казалось, ничего не видел. Я читал в нем эмоции, которые были мне слишком хорошо знакомы: опустошенность, отчаяние, горе. Боль в моей груди усилилась, но я подавил ее и снова посмотрел на Гейджа, а затем на Уму.

– Что теперь?

Умелые пальцы зависли над раной заклинателя, и Ума поморщилась.

– Я никогда не видела ничего подобного.

– Это яд Йимлета, – голос Гейджа прервался, когда его тело содрогнулось. Трясущейся рукой он вытер капли пота со своего лба. – Вам нужно полить рану экстрактом мимко. Он прекратит распространение яда.

Не дожидаясь указаний Умы, я повернулся к стеллажам, выстроенным вдоль стен, и начал открывать шкафчики. Я прочесывал деревянные полки и читал этикетку за этикеткой, пока не наткнулся на маленький зеленый пузырек. Я схватил экстракт и поспешил обратно к Гейджу. Кост подступил ближе, и Феликс взволнованно тявкнул. Мой брат опустил взгляд на своего зверя.

– Сможет ли Феликс залечить рану, когда мы остановим яд?

– Нет, – простонал Гейдж. – Яд Йимлета действует перманентно. Все, на что он попадает, становится невосприимчивым к магии любого другого существа.

– Тогда мы наложим швы, – Ума повернулась к подносу, до краев заполненному инструментами, и взяла иглу с уже продетой в нее ниткой. Затем целительница потянулась за чем-то, что лежало в серебряном тазу под тонким слоем воды. Ума выловила нечто, похожее на кожистый кусок пергамента.

– Лист бурдюка, – она держала его между большим и указательным пальцами. – Я пришью его к твоей коже. Он рассосется, когда все должным образом заживет. Но сейчас экстракт мимко. Сначала будет жечь, но в скором времени область онемеет.

Ума кивнула мне, и я откупорил флакон. Я мало что знал об экстракте мимко (данное растение использовалось только среди целителей), поэтому резкая, пряная вонь оказалась практически для всех нас сюрпризом. Если не считать меня и Уму, всех в помещении едва не стошнило. Даже Лина и Рэйвен, стоявшие дальше всех, скривились. Кост отступил на приличное расстояние, а Феликс уткнулся лицом ему в грудь, пряча нос.

Калем спрятал нос и рот за ладонью.

– Давай быстрее.

– Делай так, как он говорит. Давай, Озиас, – Ума указала на рану иглой.

Я слабо улыбнулся Гейджу.

– Извини за это.

Я обильно полил рваную рану содержимым флакончика, чтобы остановить распространение яда. Гейдж выругался так громко, что у меня зазвенело в ушах. Костяшки его пальцев побелели, когда он вцепился руками в края койки. Там, где экстракт соприкоснулся с плотью, с тошнотворным шипением образовывался пар. Гейдж невольно дернулся, и Кост прижал ладонь к его груди, удерживая на месте. Наконец, шипение стихло вместе с образными ругательствами Гейджа, сопровождаемыми судорогами. Заклинатель обмяк на койке. Кост изучал его лицо. Его пальцы задержались на груди Гейджа на мгновение дольше, чем было необходимо. Но затем Кост поймал себя на этом. Его уши покраснели, и он решительно отступил на шаг назад, давая Уме больше места для работы. Она осторожно расправила лист бурдюка на ране и наложила швы так быстро, что я едва успел заметить ее действия.

Градус напряжения и страха заметно снизился, как только Гейдж несколько расслабился и перевел дыхание. Кост вздохнул и усадил Феликса к своим ногам. Калем разжал кулак и приложил ладонь ко лбу Каори. Девушка слегка подалась навстречу его прикосновению, и его плечи расслабились. На данный момент за них можно было не переживать, поэтому я повернулся к Рэйвен.

В моем горле образовался комок. Физических травм у нее было мало. Рэйвен плотно прижимала правую руку к груди. Вероятно, она что-то сломала, и поэтому старалась не беспокоить поврежденную кость. На ее коже было несколько незначительных порезов, с которыми Феликс справился бы за секунду. Но морально Рэйвен была уничтожена. Загнанный взгляд, дрожь по всему телу, которую она, казалось, не могла унять…

Я медленно подошел к женщине и мягко положил руку на ее плечо. Мне нужно было проводить ее к свободной больничной койке, чтобы мы могли осмотреть ее раны. Я ожидал, что Рэйвен вздрогнет. Или нахмурится и оттолкнет меня. Невозможно было предугадать, какая реакция будет у человека, сломленного горем. Рэйвен моргнула и посмотрела на меня с выражением явного замешательства на лице. Как будто она забыла, где находилась и кто был рядом. И вдруг она сломалась. С ее ресниц закапали слезы, и она резко втянула носом воздух. Ее губы задрожали, пока она пыталась хоть как-то удержать себя в руках и не развалиться на части в присутствии других людей.

В разговорах я никогда не был мастером. Правильные слова, казалось, всегда ускользали от меня. Кроме того, вряд ли я мог сказать что-то такое, что облегчило бы боль Рэйвен. В этом я был уверен. И я не собирался обесценивать ее чувства и страдания, уверяя, что все наладится. Потому что, даже если все и наладится – и я молил богов, чтобы так оно и было, – Рэйвен вряд ли была готова слушать подобные заверения. Именно поэтому я просто молча действовал. Потому что это у меня получалось. Потому что только так я был способен хоть что-то контролировать и хоть что-то изменить. Если бы я мог сделать что-нибудь, что помогло бы Рэйвен пережить утрату, я бы это сделал. Сжав плечо женщины, я помог ей добраться до свободной койки, а затем протянул ей одеяло. Она сжала его край между пальцами, а затем едва заметно кивнула, безмолвно говоря «спасибо».

Я слышал ее благодарность громко и четко. Не говоря ни слова, я осмотрел ее поврежденную руку. Рэйвен ни разу не вздрогнула. Лишь смотрела прямо перед собой, стиснув зубы. Под ее болью скрывался мир гнева и мести. Эту женщину ничто не остановит, когда она отправится на поиски справедливости во имя погибшего возлюбленного. Когда я закончил перевязывать ее поврежденное запястье, я уже знал, что в скором времени Рэйвен захочет сражаться. И это означало, что я должен был сделать все возможное, чтобы помочь ей именно сейчас.

От работы подобного рода я никогда не отлынивал.





Двадцать восьмая глава

Лина





Каори почти не шевелилась, если не брать во внимание движение ее грудной клетки при дыхании. Она лежала на койке под несколькими одеялами и выглядела неестественно бледной. Прямо под ее глазом распух багровый синяк. Ее блестящие волосы потускнели. Но, по крайней мере, она дышала. Гейдж полусидел на койке рядом с ней. На нем не было рубашки, лишь тугие слои бинтов. У него останется огромный шрам от нижних ребер до пояса.

Рэйвен заняла самую дальнюю койку. Она сидела не двигаясь. Ее ранами занимался Оз. Он туго перевязал ее сломанное запястье. Я предполагала, что это было больно, но эмоциональная боль, которую она испытывала, была сильнее в сто раз. Теперь, когда мы помогли раненым, нужно было перейти к разработке плана, целью которого было свергнуть главу Совета.

Оглушительная тишина тянулась до тех пор, пока целительница не ушла. Резкий запах лимона и отбеливателя в воздухе щипал мне нос, и я изо всех сил старалась не задерживать дыхание. Кост стоял рядом с Гейджем, не в силах контролировать жилку, которая пульсировала у него на виске. Калем стоял, прислонившись к койке Гейджа, со скрещенными ногами. Он бросил на меня обеспокоенный взгляд.


– Где Нок?

– Мы не знаем.

Я пересказала череду событий, которые привели к похищению Нока, вводя в курс Калема, Гейджа и Рэйвен. Про руска-фрукт и Азада. Про самку Прядильщика, которая утащила его. Перед моими глазами всплыло воспоминание о том, как Нок ударился головой о камень, и я вздрогнула.

Поморщившись, Гейдж поерзал на койке.

– Самка Прядильщика? Они ведь не водятся в тех краях.

– У Язмин есть такая, – Рэйвен смотрела куда-то в пустоту, когда заговорила. – Возможно, она послала ее, чтобы похитить Нока.

– И оставила нас на растерзание Никс-икари, – я вздохнула. В голове у меня шумело. Ни в чем не было смысла. – Каким-то образом нам удалось выжить. И потом Никс-икари помогла нам, когда мы бежали от стражей.

– От стражей? – руки Калема соскользнули с края койки, и он едва не упал на пол. – Почему они преследовали вас?

Что-то щелкнуло у меня в голове, и я вспомнила про отчет Гейджа в руках Язмин. Наверняка он ей что-то разболтал.

– Давайте адресуем этот вопрос Гейджу, – я встала перед ним, сверля его взглядом. – Ты что-нибудь рассказал Язмин, пока я отсутствовала?

Он превратился в статую.

– Возможно.

Голос Коста был резким.

– И что это значит?

Гейдж схватился за шею и отвел взгляд.

– Я выяснил, что Нок на самом деле был Александром Ноксисом Фейрайнером, наследным принцем Лендрии, и я рассказал об этом Язмин. На случай, если нам понадобится рычаг давления во время наших текущих мирных переговоров с Вильхеймом.

Калем в шоке обернулся, и его челюсть отвисла. Очевидно, что происхождение Нока для него тоже было загадкой. И теперь мы также выяснили, что Гейдж обменял Нока в качестве козыря в переговорах с Вильхеймом? Моя кровь закипела от ярости.

– Ты хочешь сказать, на случай, если тебе понадобится рычаг давления, – я сдержала рычание. – Вот тебе и доверие.

Гейдж поморщился.

– Клянусь, это не входило в мои намерения.

В пространстве вокруг Коста копилось напряжение, как будто он намеревался стать эпицентром грозы. Он впился в Гейджа яростным взглядом, который казался еще более пугающим из-за очков. Кост сжал кулаки по бокам, и я положила ладонь на его вздымающуюся грудь. Сегодня вечером я уже подралась с членом Совета. Еще одна подобная драка добра нам не сделала бы.

– Я не знал. Члены Совета свободно обмениваются информацией между собой. И она… она же… была нашим лидером. Мы безоговорочно ей доверяли, – стальные глаза Гейджа отчаянно умоляли нас выслушать и поверить ему.

Кост был абсолютно непреклонен. Повернувшись спиной к Гейджу, он пересек комнату и положил ладони плашмя на стол, заваленный склянками и обрывками пергамента. А затем он смел их на пол широким взмахом руки. Стекло разбилось о кафель, бумаги посыпались на пол. Кост редко выражал свои эмоции так открыто, и еще реже мы с ним были солидарны в наших чувствах, но не сегодня. Калем задрожал от злости, которая отражалась в его блестящих ртутью глазах.

Лишь Озу хватило смелости, чтобы положить руку на спину разъяренному Косту.

– Спокойно.

– Я не знал… – Гейдж смотрел ему в спину.

– Боги, Гейдж, – я цедила слова сквозь зубы. – Ты ей все рассказывал? В тебе есть хоть что-нибудь святое? Или для тебя это все игра по сбору информации и рычагов давления?

– Это несправедливо, – он опустил взгляд в пол. – Ты хочешь сказать, что не стала бы слепо доверять своей семье? Потому что до недавнего времени я думал, что мы все одна большая дружная семья, – он медленно поднял подбородок. – Она была моим другом. Моим наставником.

Я изо всех сил старалась не обращать внимания на его умоляющий взгляд. Да, я бы тоже рассказала своей семье правду, но Гейдж даже не подумал о последствиях. О том, что он подставил Нока под удар. Подставил под удар нашу семью. Мы все лишились шанса на нормальную жизнь, которая никак не была связана с именем наследного принца. И все просто из-за того, что Гейдж сунул свой любопытный нос куда не следовало.

Скрестив руки на груди, я пристально посмотрела на него.

– Что ей нужно?

Гейдж моргнул.

– Я не знаю. Откуда я могу это знать?

– Ты только что сказал, что она была твоим другом, твоим наставником. Или же ваши отношения всегда были однобокими, а твоя наивность мешала тебе это заметить?

– Лина, – сказал Оз, продолжая стоять рядом с Костом, все еще опасаясь, что он сорвется. – Полегче. Возьми себя в руки.

– Ей не нужно брать себя в руки, – кипел Кост. – Потому что мы обязаны выяснить его истинные мотивы.

– Поддерживаю. Нок в опасности, Оз, – руки Калема сжались в кулаки, и на мгновение я запаниковала. Что мы будем делать, если он потеряет контроль здесь и сейчас? Но Калем совладал с собой и покосился на спящую Каори, усилием воли заставив себя сделать медленный прерывистый вдох.