Леди, которая любила готовить
Часть 8 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
- Тем более, что из-за ремонта путей утренний поезд отменили, вот нагрузка и выросла, - женщину господин проводил рассеянным взглядом.
А Василиса позволила себе разглядеть этого случайного спутника.
Не стар.
И не молод. Не… она с трудом удержала улыбку. Морок был хорош, он не столько менял лицо, сколько рассеивал внимание.
- Вась, вот ты где… - Александр все-таки пробился и смерил господина преподозрительным взглядом. – Тебя ни на минуту оставить нельзя. Идем.
- Спасибо вам, - Василиса произнесла это тихо, отчего-то не сомневаясь, что будет услышана. И легкий кивок подтвердил ее догадку.
- А я Марье говорил, что на автомобиле тебе удобней будет… а она мне… двенадцать часов… ну да, поездом оно быстрее, но все равно… Боже ты мой, какой кошмар…
- Это потому что суббота. И поезд утренний отменили из-за ремонта путей…
- Ремонта? – Александр фыркнул, и звук получился донельзя громким. – Взорвали их.
- Кого?
- Пути. Потому и пускают теперь поезда в обход, - он вдруг спохватился и замолчал, насупился, нахохлился, как в детстве, когда полагал, что его несправедливо обижают. Василиса не торопила. Они шли по перрону, людей на котором не становилось меньше - напротив, они прибывали и прибывали, исчезая в огромных коробах вагонов.
Вот зеленые, четвертого класса[1], что даже снаружи выглядят донельзя потрепанными. Краска, наложенная в несколько слоев, облупилась, и сквозь нее то тут, то там проглядывала темная волглая древесина. Лишенные крыши, они походили на загоны, в которые с непонятным упорством стремился люд. Александр потянул в сторону, да и сама Василиса рада была отступить. Облепившая вагон толпа гудела, и в гуле этом слышалась угроза.
- Прицепили только пару. Всех не возьмет, - сказал Александр. – Люди злятся и…
Единственный вагон третьего класса гляделся ничуть не лучше, и народу рядом было не меньше. И Василисе вдруг подумалось, что ехать сегодня вовсе не обязательно, что она может подождать и до завтрашнего дня или вовсе до понедельника. А то и вправду взять автомобиль, хотя на автомобиле точно дольше получится.
Да и не отдаст Мария.
Пока ее собственный, заказанный в Петербурге, не прибудет, она семейный никому взять не позволит, найдет тысячу и одну причину…
- Неспокойно, - Александр зашагал быстрее, благо, людей стало меньше. Возле «дилижансов»[2] публика держалась куда как более приличная.
- Где?
- Да везде… ты, Вась, иногда газеты почитывай.
- Я читаю, - возразила Василиса, разглядывая прелестного вида шляпку, что несказанно шла юной особе. Сама же особа вертелась подле маменьки, и короткая, пожалуй, на грани приличия юбка ее обвивалась вокруг стройных ножек на радость мрачного вида господам. Господа держались в отдалении и курили. И пряный сигарный дым смешивался с запахом горячего металла и карамели.
- Не только те страницы, где рецепты печатают, - уточнил Александр. – Народники снова бузят. И пути взорвали. Третьего дня… об этом, правда, не писали. В отместку за Лапшина, что он им город взорвать помешал. Только об этом тоже не писали, но знающие люди говорят. Там… сложно все. Вот…
Василиса кивнула.
Она понятия не имела, кто такой Лапшин и что надобно этим народникам.
Вагоны первого класса сияли свежей синей краской. Она даже, казалось, поблескивала, как и массивные двойного стекла окна, прикрытые лазоревыми шторками.
- Так что… может, все-таки не поедешь?
- Думаешь, взорвут? – Василиса поняла, что шутка вышла донельзя неудачной. Александр нахмурился еще сильнее. И вправду думал? И она, коснувшись рукава, сказал: - Все будет хорошо.
Серьезный кондуктор в темном мундире принял билеты.
- Сам подумай, что может случиться? Я сяду здесь. Выйду на конечной. Там уже Ляля будет, и Сергей Владимирович бричку обещал прислать.
Александр тряхнул головой, все еще не согласный, однако не знающий, какими еще словами донести это свое несогласие.
- Настасья ведь по всей Европе разъезжает…
- Так то Настасья, - пожал он плечами. – Что ей станется?
И вправду, что…
- И мне ничего не станется, - Василиса улыбнулась и, поднявшись на цыпочки, коснулась щеки губами. И когда только он, их Сашенька, милый пухлый мальчик, успел вырасти? – А ты, как вакации начнутся, навести, ладно?
- Конечно.
- И Марью не слушай, - Василиса убрала пылинку с серого пиджака. – Иди туда, куда душа зовет… славы у нашего рода и так довольно.
Александр хмыкнул и, взяв Василису под руки, просто поднял ее и поставил на ступеньки.
Пахло деревом.
И воском, которым это дерево натирали до блеска. Еще самую малость – лавандой. Александр огляделся. Кивнул пухлому толстяку, что занял место у самого окна, раскланялся с той самой юной особой в шляпке и ее матушкой, которая тоже шляпку имела, но вовсе не такую чудесную. Поклонился уже знакомому Василисе господину, что устроился с самого краю.
- Цветы забери, - спохватилась Василиса.
Саквояж ее исчез под массивным креслом, что выглядело ужасающе огромным. В этаком и толстяку-то было просторно, а вот Василиса и вовсе потерялась.
- Так…
- Забери, - она сунула несколько поистрепавшийся букет. – К чему они мне?
- А мне?
- Подаришь кому, - Василиса точно знала, что у него есть… женщина. Об этом Марья говорила. Не Василисе. Кто решится смущать ее этакими разговорами? Нет, сестрица отчитывала Александра за неподобающее поведение, за то, что женщину свою он осмелился куда-то вывести и не туда, куда позволено водить подобных особ. И вовсе в связях следовало бы проявлять большую разборчивость. – И иди уже… ничего со мной не случится.
…с таким-то количеством артефактов, которые на нее повесили. Верно, даже если вдруг поезд взорвут, она, Василиса, уцелеет.
Раздался протяжный гудок.
- Ты…
- Как только приеду, сразу позвоню. Там ведь есть телефон? Хотя бы на станции?
В доме-то аппарата не имелось, но Сергей Владимирович обещался решить проблему в самом скором времени.
Протяжный гудок пронесся по-над поездом.
И Александр ушел.
А Василиса, странное дело, еще недавно желавшая остаться в одиночестве, вдруг остро это самое одиночество ощутила. И захотелось скорее схватить саквояж и побежать следом, сказать, что она передумала, что подождет этот самый месяц до начала вакаций. В конце концов, у старых дев времени избыток, все это знают, а там…
…Марья заговорит о помолвке.
Ей понравилась идея супруга и, стало быть, весьма скоро в доме появится новый человек, которого станут приглашать по любому поводу в надежде, что Василиса ему хоть сколько-то глянется. Или не ему, но кому другому. Мало ли вокруг достойных людей попадает в затруднительные обстоятельства.
А Марья станет нашептывать, что другого-то шанса может и не быть.
Что уходит время.
Что давно-то Василисе следовало бы замуж выйти, тем паче она одна из всех и вправду будто для замужества создана, ни на что-то иное не годна. Так стоит ли отказываться… и Василиса не устоит. Снова.
Будет робкое объяснение.
Ложь о любви.
И разговор с родственниками. Очередное объявление о помолвке, которое заставит весь свет замереть в осторожном ожидании. Может, и ставки станут делать. Точно станут, чем будут несказанно злить Александра. Марья же, как обычно, не замечая того, что ей не по вкусу, займется приготовлениями к свадьбе. Мода-то с прошлого раза изменилась…
…и, быть может, все пойдет хорошо, если не сказать – обыкновенно, как у других людей. И сама Василиса поверит, что в этот-то раз получится, но потом…
Владимир сломал руку.
Всего-то.
И этого хватило, чтобы расторгнуть помолвку.
Она обняла себя, но тут же спохватилась, где находится. И очередной гудок развеял остатки печальных мыслей. Пускай… хватит с нее этих игр в невесту, и прочего тоже.
Что-то заскрежетало.
Дернулся вагон, заставив юную особу тоненько взвизгнуть, а матушку ее - нахмуриться. Пухлый господин достал было сигару, но после недолгого раздумья убрал ее. А поезд тронулся, мягко, осторожно, будто крадучись. За окнами поползли столбы и перрон. Мелькнул и исчез Александр, прижимавший к груди огромный букет. Ненадолго стекло заволокло паром, который превратился в капельки воды. И показалось, что там, снаружи, дождь.
Вагон медленно проплыл мимо здания вокзала.
Потерялся ненадолго средь иных вагонов и поездов, чтобы вырваться, наконец, на свободу. Ход ускорился. Столбы мелькали чаще, а с ними – и редкие дерева.
Поля.
Дороги.
[1] В вагонах четвертого класса, самых дешевых, пассажиры путешествовали стоя, не имели вагоны ни освещения, ни отопления, также лишены были рессор.
[2] Вагоны второго класса, в них устанавливали мягкие сиденья без подлокотников, на пять пассажиров каждое.