Леди, которая любила готовить
Часть 26 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Не то, чтобы Демьян испытывал сожаления по этому вот поводу. До недавнего времени он вовсе и не думал о той самой загранице больше, нежели оно по работе требовалось.
- Австрия красива. Множество старых замков и деревеньки такие аккуратные, словно игрушечные. А еще похожи одна на одну до крайности. Во Франции, напротив, двух одинаковых не сыщешь. Зато в любой стране, в каждом трактире ли, в траттории ли, но обязательно будет свой особый тайный рецепт.
- Чего?
- Неважно, чего. Где-то хлеба, где-то похлебки или лукового супа… мяса, настойки, главное, чтобы тайный, - она улыбнулась и, махнув рукой на луг, от которого пахло зеленью, и запах был тяжелым, кисельно-густым. – Нам туда, уже недалеко осталось.
- У моей матушки тоже имелся особый рецепт.
- Чего?
- Свиных голяшек. Она их как-то так делала, что… - Демьян подавил слюну. Вот не стоило заговаривать о еде, определенно, не стоило. Завтрак был давно, да и не стал Демьян перед верховой прогулкой наедаться, а теперь время уж за полдень перевалило. – Вкусно, в общем.
- Я делаю томленые, с кислой капустой. Или вот в подливе, но тоже томленые. Можно в глиняных горшочках, с травами. Такие подавали в одном месте, в Венгрии. Я купила рецепт за двести рублей.
- Сколько?!
- Хорошие рецепты стоят дорого. Но… как-то вот… - Василиса наклонилась и погладила тяжелую кисть какого-то цветка. – В приличных домах к столу свиные голяшки не подают, даже если они очень вкусные.
Сказано это было с явным сожалением.
Парило.
Над лугом повисло марево раскаленного воздуха, и стоило сделать шаг, как Демьян едва не задохнулся, что от жара, что от запахов. Впрочем, притерпелся он довольно быстро, да и Хмурый встал, позволяя перевести дух.
Все же кони умные.
Умнее некоторых людей точно.
- Я вот любил… и пироги еще. Знаете, такие, которые с корочкой.
- Закрытые? – поинтересовалась Василиса.
- Да. Наверное. Я не очень разбираюсь, как оно называется, - Демьян сорвал лиловую кисть, к которой добавил еще одну, а потом и пару ромашек, и красные тяжелые головки клевера, выросшего на этом лугу вовсе огромным. – Главное, чтобы корочка хрустела. А внутри мясо.
- Только мясо?
- Ну… а с чем еще пироги бывают?
Букет складывался, может, весьма далекий от идеала, растрепанный, растопыривший хрупкие полупрозрачные грозди подмаренников, но пышный, живой.
Вот только…
Прилично ли будет?
- Тут скорее сложно сказать, с чем не бывают… с мясом тоже разные. С телятиной. Или с говядиной. Со свиными щеками и чесноком. С языком. С потрохами. Или вот с дичиной, но тут надо аккуратно, мясо резковатое и большею частью постное, поэтому часто получается сухим.
Василиса шла сквозь травы, и гневно жужжали потревоженные шмели. Где-то высоко, далеко раздался протяжный крик канюка.
- Но кроме мяса… есть с рыбой. И тоже с разной, с жирной или вот постной. Делают с крабами, но все больше не у нас. Или с ягодами. С травами. Например, со шпинатом.
Демьяна аж передернуло.
- На самом деле вкусно, хотя и не привычно. С капустой же вы пробовали наверняка.
- Так то с капустой, - возразил Демьян. Букет уже с трудом получалось удерживать. – А то со шпинатом.
Василиса рассмеялась.
- Вы прямо как мой брат. Он тоже признает только мясное. Или еще с сыром. Можно сразу с мясом и сыром, и побольше, что несказанно раздражает Марью. Она как раз оценила шпинат, хотя и не в пирогах. Пироги в салоне как-то… не идут, то ли дело тарталетки или песочные корзиночки.
Еще немного и Демьян на шпинат согласится, причем сырой.
Он молча протянул букет.
А Василиса приняла. И зарумянилась. И сказала очень тихо:
- Спасибо.
[1] Речь о войне 1812 года
[2] В 1922 г Говард Картер, английский археолог и египтолог в Долине Царей близ Луксора действительно найдет нетронутое захоронение, гробницу Тутанхамона.
Глава 14
Глава 14
Ей прежде дарили цветы.
Букеты роз.
Или вот хризантем, когда одно время мода на них появилась. Или альстромерий, когда мода на хризантемы отошла. Букеты присылали с курьерами или даже вручали лично, всенепременно сопроводив поцелуем в руку и парой приятных слов. Вот только… почему-то те букеты, весьма совершенные, идеальные в каждой черте своей, оставляли Василису равнодушными.
А здесь…
Она осторожно вдохнула странный легкий аромат, в котором нашлось место что медовым нотам, что резковатому духу вяленой травы. Жесткие стебли подмаренника царапнули пальцы. Задрожали кисти, привлекая шмелей.
И…
Марья сказала бы, что дарить подобное – знак неуважения, потому как любой дурак может просто надрать цветов на лугу, тогда как настоящие композиции следует составлять с душой и толком, соблюдая писаные и неписаные правила. Иначе не получится.
Но ведь получилось.
Красиво получилось.
В духе места и свободы.
- Уже недалеко, - сказала Василиса и остановилось. Лицо мужчины, который шел, ломая тяжелые стебли трав, было красно и вместе с тем бледно. Она почувствовала вдруг и его усталость, и немалое упрямство, не позволяющее этой усталости взять верх. – Но, пожалуй, стоит немного перевести дух… жарко сегодня. Я уже и отвыкла от того, какая здесь жара.
- Как в Египте?
Он улыбнулся. И серьга в ухе блеснула искрой.
- В Египте хуже. Там столько пыли… пыль и песок.
…железная дорога. Раскаленный металл. Смуглокожие люди, которые, казалось, не замечали ни жары, ни грязи, ни вони. Они спешили облепить поезд, тянули руки, хватая за одежды, говорили на незнакомом языке.
Сновали под ногами тощие кошки и не менее тощие дети.
К этому, пожалуй, можно было бы привыкнуть. На раскопках жилось куда как хуже. Дом из песчаника. Смуглокожие служанки. Матушка, как обычно чересчур занятая, пусть не светской жизнью, но письмами и дневниками, бумагами, встречами с людьми, которые смотрели на Василису весьма снисходительно, а порой и с откровенной жалостью. И причиной тому была вовсе не сорвавшаяся свадьба. Отнюдь. Им, далеким от светских условностей, не было дела ни до свадеб, ни до помолвок. Они были увлечены давно ушедшим миром, а Василиса… Василису древности не трогали.
И потому в глазах тех людей она гляделась ущербной.
Отец, казалось, вовсе не заметил ее приезда.
Как не заметил, верно, и отъезда.
Только разве расскажешь об этом человеку постороннему? Василиса погладила мягкий клевер. И отвернулась, старательно не замечая чужую слабость. Почему-то подумалось, что вот за эту невнимательность ей будут благодарны.
- На дороге идти будет проще… - она приложила руку к глазам и прищурилась. – А там можно и в седло.
- Вот и сядете.
- А вы?
- А я и пешком. Случалось и поболее хаживать, - проворчал Демьян Еремеевич и хлопнул Хмурого по лоснящемуся боку. – Идем, что ли?
Конь мазнул хвостом, явно желая достать столь наглого человека, но не вышло. Тогда он заржал и зашагал, пожалуй, быстрее, чем следовало бы.
Впрочем, вскоре шаг замедлил.
Хмурый всегда понимал, когда и вправду баловаться не след.
- Дом принадлежал моей тетушке, - Василисе почему-то не хотелось молчать, хотя, конечно, вряд ли дела ее кому-то да интересны. – Точнее ее супругу, или его отцу, кажется, или деду… могу ошибаться, но земли выделила корона. За службу. Тогда еще места эти считались дикими… да и вода…
С водой в Крыму и ныне было тяжело.
- Но он сумел. Поднял водяные пласты, вывел вот родников пару, но так, чтоб не истощились. И с морем поладил. А тетушкин супруг уж дело продолжил. И дом достроил…
Дорога пролегла внизу сизой пыльной лентой. И Василисе подумалось, что на эту ленту ей совершенно не хочется ступать…
- Австрия красива. Множество старых замков и деревеньки такие аккуратные, словно игрушечные. А еще похожи одна на одну до крайности. Во Франции, напротив, двух одинаковых не сыщешь. Зато в любой стране, в каждом трактире ли, в траттории ли, но обязательно будет свой особый тайный рецепт.
- Чего?
- Неважно, чего. Где-то хлеба, где-то похлебки или лукового супа… мяса, настойки, главное, чтобы тайный, - она улыбнулась и, махнув рукой на луг, от которого пахло зеленью, и запах был тяжелым, кисельно-густым. – Нам туда, уже недалеко осталось.
- У моей матушки тоже имелся особый рецепт.
- Чего?
- Свиных голяшек. Она их как-то так делала, что… - Демьян подавил слюну. Вот не стоило заговаривать о еде, определенно, не стоило. Завтрак был давно, да и не стал Демьян перед верховой прогулкой наедаться, а теперь время уж за полдень перевалило. – Вкусно, в общем.
- Я делаю томленые, с кислой капустой. Или вот в подливе, но тоже томленые. Можно в глиняных горшочках, с травами. Такие подавали в одном месте, в Венгрии. Я купила рецепт за двести рублей.
- Сколько?!
- Хорошие рецепты стоят дорого. Но… как-то вот… - Василиса наклонилась и погладила тяжелую кисть какого-то цветка. – В приличных домах к столу свиные голяшки не подают, даже если они очень вкусные.
Сказано это было с явным сожалением.
Парило.
Над лугом повисло марево раскаленного воздуха, и стоило сделать шаг, как Демьян едва не задохнулся, что от жара, что от запахов. Впрочем, притерпелся он довольно быстро, да и Хмурый встал, позволяя перевести дух.
Все же кони умные.
Умнее некоторых людей точно.
- Я вот любил… и пироги еще. Знаете, такие, которые с корочкой.
- Закрытые? – поинтересовалась Василиса.
- Да. Наверное. Я не очень разбираюсь, как оно называется, - Демьян сорвал лиловую кисть, к которой добавил еще одну, а потом и пару ромашек, и красные тяжелые головки клевера, выросшего на этом лугу вовсе огромным. – Главное, чтобы корочка хрустела. А внутри мясо.
- Только мясо?
- Ну… а с чем еще пироги бывают?
Букет складывался, может, весьма далекий от идеала, растрепанный, растопыривший хрупкие полупрозрачные грозди подмаренников, но пышный, живой.
Вот только…
Прилично ли будет?
- Тут скорее сложно сказать, с чем не бывают… с мясом тоже разные. С телятиной. Или с говядиной. Со свиными щеками и чесноком. С языком. С потрохами. Или вот с дичиной, но тут надо аккуратно, мясо резковатое и большею частью постное, поэтому часто получается сухим.
Василиса шла сквозь травы, и гневно жужжали потревоженные шмели. Где-то высоко, далеко раздался протяжный крик канюка.
- Но кроме мяса… есть с рыбой. И тоже с разной, с жирной или вот постной. Делают с крабами, но все больше не у нас. Или с ягодами. С травами. Например, со шпинатом.
Демьяна аж передернуло.
- На самом деле вкусно, хотя и не привычно. С капустой же вы пробовали наверняка.
- Так то с капустой, - возразил Демьян. Букет уже с трудом получалось удерживать. – А то со шпинатом.
Василиса рассмеялась.
- Вы прямо как мой брат. Он тоже признает только мясное. Или еще с сыром. Можно сразу с мясом и сыром, и побольше, что несказанно раздражает Марью. Она как раз оценила шпинат, хотя и не в пирогах. Пироги в салоне как-то… не идут, то ли дело тарталетки или песочные корзиночки.
Еще немного и Демьян на шпинат согласится, причем сырой.
Он молча протянул букет.
А Василиса приняла. И зарумянилась. И сказала очень тихо:
- Спасибо.
[1] Речь о войне 1812 года
[2] В 1922 г Говард Картер, английский археолог и египтолог в Долине Царей близ Луксора действительно найдет нетронутое захоронение, гробницу Тутанхамона.
Глава 14
Глава 14
Ей прежде дарили цветы.
Букеты роз.
Или вот хризантем, когда одно время мода на них появилась. Или альстромерий, когда мода на хризантемы отошла. Букеты присылали с курьерами или даже вручали лично, всенепременно сопроводив поцелуем в руку и парой приятных слов. Вот только… почему-то те букеты, весьма совершенные, идеальные в каждой черте своей, оставляли Василису равнодушными.
А здесь…
Она осторожно вдохнула странный легкий аромат, в котором нашлось место что медовым нотам, что резковатому духу вяленой травы. Жесткие стебли подмаренника царапнули пальцы. Задрожали кисти, привлекая шмелей.
И…
Марья сказала бы, что дарить подобное – знак неуважения, потому как любой дурак может просто надрать цветов на лугу, тогда как настоящие композиции следует составлять с душой и толком, соблюдая писаные и неписаные правила. Иначе не получится.
Но ведь получилось.
Красиво получилось.
В духе места и свободы.
- Уже недалеко, - сказала Василиса и остановилось. Лицо мужчины, который шел, ломая тяжелые стебли трав, было красно и вместе с тем бледно. Она почувствовала вдруг и его усталость, и немалое упрямство, не позволяющее этой усталости взять верх. – Но, пожалуй, стоит немного перевести дух… жарко сегодня. Я уже и отвыкла от того, какая здесь жара.
- Как в Египте?
Он улыбнулся. И серьга в ухе блеснула искрой.
- В Египте хуже. Там столько пыли… пыль и песок.
…железная дорога. Раскаленный металл. Смуглокожие люди, которые, казалось, не замечали ни жары, ни грязи, ни вони. Они спешили облепить поезд, тянули руки, хватая за одежды, говорили на незнакомом языке.
Сновали под ногами тощие кошки и не менее тощие дети.
К этому, пожалуй, можно было бы привыкнуть. На раскопках жилось куда как хуже. Дом из песчаника. Смуглокожие служанки. Матушка, как обычно чересчур занятая, пусть не светской жизнью, но письмами и дневниками, бумагами, встречами с людьми, которые смотрели на Василису весьма снисходительно, а порой и с откровенной жалостью. И причиной тому была вовсе не сорвавшаяся свадьба. Отнюдь. Им, далеким от светских условностей, не было дела ни до свадеб, ни до помолвок. Они были увлечены давно ушедшим миром, а Василиса… Василису древности не трогали.
И потому в глазах тех людей она гляделась ущербной.
Отец, казалось, вовсе не заметил ее приезда.
Как не заметил, верно, и отъезда.
Только разве расскажешь об этом человеку постороннему? Василиса погладила мягкий клевер. И отвернулась, старательно не замечая чужую слабость. Почему-то подумалось, что вот за эту невнимательность ей будут благодарны.
- На дороге идти будет проще… - она приложила руку к глазам и прищурилась. – А там можно и в седло.
- Вот и сядете.
- А вы?
- А я и пешком. Случалось и поболее хаживать, - проворчал Демьян Еремеевич и хлопнул Хмурого по лоснящемуся боку. – Идем, что ли?
Конь мазнул хвостом, явно желая достать столь наглого человека, но не вышло. Тогда он заржал и зашагал, пожалуй, быстрее, чем следовало бы.
Впрочем, вскоре шаг замедлил.
Хмурый всегда понимал, когда и вправду баловаться не след.
- Дом принадлежал моей тетушке, - Василисе почему-то не хотелось молчать, хотя, конечно, вряд ли дела ее кому-то да интересны. – Точнее ее супругу, или его отцу, кажется, или деду… могу ошибаться, но земли выделила корона. За службу. Тогда еще места эти считались дикими… да и вода…
С водой в Крыму и ныне было тяжело.
- Но он сумел. Поднял водяные пласты, вывел вот родников пару, но так, чтоб не истощились. И с морем поладил. А тетушкин супруг уж дело продолжил. И дом достроил…
Дорога пролегла внизу сизой пыльной лентой. И Василисе подумалось, что на эту ленту ей совершенно не хочется ступать…