Леди и джентльмены

— Совершенно верно, Томми. Сначала мы посмотрим, на что ты способна. Вдруг окажется, что твое призвание — журналистика, а не готовка. — В глубине души Питер в этом сомневался.

Но семечко упало в подготовленную почту. Томми по собственной инициативе раздобыла материал для своей первой статьи. Великий человек прибыл в Лондон и остановился в апартаментах, приготовленных ему в Сент-Джеймсском дворце. Понятное дело, все лондонские журналисты говорили себе: «Если я смогу взять интервью у этого великого человека, это будет блестящим достижением!» Целую неделю Питер везде носил с собой лист бумаги, озаглавленный: «Интервью принца Имярек нашему специальному корреспонденту». Вопросы занимали левую колонку, очень узкую. Правая, очень широкая, предназначалась для ответов. Но великий человек наловчился избегать журналистов.

— Любопытно… — На столе Питера лежал аккуратно разглаженный лист с вопросами интервью. — Любопытно, есть ли хоть один способ добраться до него, который я не испробовал, включая лесть, обман, подкуп, хитрость?

— Старик Мартин — он называл себя Мартини — был таким же, — прокомментировала Томми. — В выплатное время, во вторую половину субботы, он просто исчезал. Однажды, правда, я сумела его выловить. — В голосе Томми слышалась гордость. — Урвала у него полсоверена. Его это так удивило!

— Нет. — Питер, похоже, рассуждал вслух. — Я искренне сомневаюсь, что есть метод, законный или незаконный, которым я не пытался воспользоваться. — Питер бросил лист с вопросами в мусорное ведро и, сунув блокнот в карман, отбыл на чаепитие с писательницей, которая больше всего на свете хотела бы избежать публичности. Так, во всяком случае, она написала в постскриптуме своего приглашения.

Томми, как только Питер скрылся за дверью, достала лист с вопросами.



Часом позже у Сент-Джеймсского дворца стоял постреленок в залатанных штанах и крапчатом пиджаке с поднятым воротником и восхищенно смотрел на часового.

— А теперь скажи, малыш, чего ты хочешь? — спросил часовой.

— Наверное, тревоги прибавляется, — предположил пострел, — когда знаешь, что охраняешь такую большую шишку?

— Да, есть такое, раз уж об этом зашла речь, — согласился часовой.

— А как он насчет поговорить?

— Что ж… — Часовой оперся на правую ногу, чтобы дать отдых левой. — Я-то с ним особо не разговаривал, лично — нет. Но, судя по всему, парень он неплохой, если познакомиться поближе.

— Там он обретается, да? — спросил пострел. — Где горят окна.

— Да, — признал часовой. — Ты, часом, не анархист? Если да, так ты скажи.

— Обязательно дам вам знать, почувствовав, что становлюсь им, — заверил его пострел.

Будь часовой более наблюдательным — а он таковым как раз и не был, — то задал бы последний вопрос более серьезным тоном. Потому что обратил бы внимание, с каким интересом пострел смотрит на водосточную трубу, по которой ловкому и умелому человеку не составляло труда подняться на террасу под окнами принца.

— Хотелось бы мне повидаться с ним, — добавил пострел.

— Твой приятель? — спросил часовой.

— Не совсем, — признал пострел. — Но дело в том, знаете ли, что на улице все только о нем и говорят.

— Что ж, тогда тебе надо поторопиться. Он отбывает сегодня вечером. Лицо Томми вытянулось.

— Я думал, только в пятницу утром.

— А-а-а! Так написано в газетах, да? — В голосе часового слышались интонации человека, для которого никаких секретов нет. — Я тебе скажу, что ты можешь сделать, — продолжил часовой, наслаждаясь тем, что слушают его, открыв рот. Посмотрел налево, направо. — Он уезжает на поезде, который отходит в шесть сорок с вокзала Ватерлоо. Никто этого не знает, за исключением, естественно, избранных. Такая у него привычка. Он просто не любит, чтобы…

В коридоре послышались шаги. Часовой превратился в статую.



На вокзале Ватерлоо Томми осмотрела поезд, отправляющийся в шесть сорок. Одно купе ее заинтересовало — гораздо большего размера, в конце мягкого вагона, рядом с вагоном охраны. На двери висела табличка «Занято», а в самом купе вместо обычных сидений стояли стол и четыре удобных кресла. Отметив для себя местоположение большого купе, Томми пошла в конец платформы и растворилась в тумане.

Двадцать минут спустя принц Имярек торопливо шагал по платформе, не замеченный никем, кроме полудюжины подобострастных чиновников. Принц поднялся в зарезервированное для него купе, подобострастные чиновники поклонились, принц по-военному вскинул руку. Ровно в шесть сорок поезд медленно тронулся.

Принц Имярек, господин полный, хотя и пытался скрыть этот факт, редко оказывался в одиночестве. А когда такое все-таки случалось, позволял себе немного расслабиться. Учитывая, что в Саутгемптон поезд прибывал только через два часа, и в полной уверенности, что в купе никто не войдет, принц расстегнул все пуговицы узкой жилетки, откинул лысую голову на спинку кресла, положил ноги на другое и закрыл маленькие, с пронзительным взглядом глаза.

На мгновение у принца возникло ощущение, что в купе гуляет сквозняк. Однако ощущение это тут же исчезло, и он не счел необходимым проснуться. А потом принцу приснилось, что в купе кто-то есть — сидит напротив него. Такие сны обычно не радуют, и принц открыл глаза, чтобы прогнать его. Напротив сидел очень маленький человечек, вытирающий кровь с лица и рук грязным носовым платком. Умей принц удивляться, он бы, безусловно, удивился.

— Все хорошо, — заверила его Томми. — Я здесь не для того, чтобы причинить вред. Я не анархист.

Принц мышечным усилием втянул живот на четыре или пять дюймов, чтобы застегнуть все пуговицы жилетки.

— Как ты сюда попал? — спросил принц.

— Оказалось, сделать это сложнее, чем мне представлялось, — признала Томми, выискивая на платке сухой участок. Такового не нашлось. — Но это значения не имеет, — радостно добавила она, — потому что я здесь.

— Если ты не хочешь, чтобы я сдал тебя полиции в Саутгемптоне, тебе лучше отвечать на мои вопросы, — сухо отчеканил принц.

Томми не боялась принцев, но одно лишь упоминание полиции с детских лет наводило на нее ужас.

— Мне хотелось встретиться с вами.

— Это я уже понял.


— Другого способа вроде бы нет. Добраться до вас чертовски трудно. Вы так ловко от всех ускользаете.

— Расскажи мне, как тебе это удалось.

— На выезде из Ватерлоо есть маленький мостик для сигнальщиков. Поезд должен был пройти под ним. Забраться на такой мостик — сущий пустяк. Вечер выдался туманным, видите ли, и меня никто не заметил. Как я понимаю, вы принц Имярек, так?

— Я принц Имярек.

— Было бы ужасно, попади я в купе к другому человеку.

— Продолжай.

— Зная, в каком вагоне ваше купе, во всяком случае, догадываясь об этом, мне не составило труда спрыгнуть на нужный вагон. — Томми раскинула руки и ноги, показывая, как она это сделала. — Лампы, знаете ли, — продолжила она, все еще вытирая лицо. — Одна меня ударила. — А с крыши?

— Это совсем просто. Там железная лесенка. Потом тамбур, и уже вы. Мне повезло, что дверь оказалась не заперта. Иначе ничего бы у меня не вышло. У вас, наверное, есть носовой платок?

Принц достал носовой платок из рукава и протянул ей.

— Ты хочешь сказать мне, юноша…

— Не юноша, — прервала его Томми. — Я девушка!

Последнее слово она произнесла с грустью. Посчитав, что ее новые друзья заслуживают доверия, Томми сочла за правду их заявление, что она — девушка. Но еще долго мысль о потерянной принадлежности к мужскому полу наполняла ее голос горечью.

— Девушка!

Томми кивнула.

— Гм-м! Я слышал много хорошего об английских девушках. И начинаю думать, что это преувеличение. Встань.

Томми повиновалась. Такое с ней случалось далеко не всегда, но эти глаза под косматыми бровями говорили, что так будет проще всего.

— Ладно. Раз уж ты здесь, чего ты хочешь?

— Взять у вас интервью.

Томми достала лист с вопросами. Косматые брови сдвинулись.

— Кто втравил тебя в эту глупую историю? Кто? Отвечай немедленно!

— Никто.

— Не ври мне. Его имя?

Ужасные маленькие глазки полыхали огнем. Но и Томми располагала парой глаз. И под напором вспыхнувшего в них негодования великий человек дрогнул. Такие оппоненты ему еще не встречались.

— Я не вру.

— Тогда извини, — признал свое поражение принц.

И тут до принца, который, будучи великим человеком, само собой, обладал тонким чувством юмора, дошло, что такая вот беседа между ведущим политиком Европы и наглой девицей, выглядевшей лет на двенадцать, крайне нелепа. Поэтому принц поднялся со своего кресла и пересел в другое, стоявшее рядом с креслом Томми, а потом, пустив в ход свои дипломатические способности, в наличии которых никто и никогда не сомневался, по частицам вытащил из Томми всю историю.

— Я склонен согласиться с нашим другом, мистером Хоупом, — сказал великий человек после того, как ему стали известны все подробности. — Мне представляется, что журналистика — твое призвание.

— И вы позволите взять у вас интервью? — спросила Томми, продемонстрировав белоснежные зубы.

Великий человек, положив руку — как выяснилось, тяжелую — на плечо Томми, поднялся.

— Думаю, ты его заслужила.

— Какими вы представляете себе, — начала зачитывать Томми первый вопрос, — будущие политические и социальные отношения…

— Может, будет проще, если я сам запишу ответы? — предложил великий человек.

— Да, — согласилась Томми, — потому что с орфографией у меня не очень. Великий человек пододвинул кресло к столу.

— Вы ничего не упустите… правда? — обеспокоилась Томми.

— Будьте уверены, мисс Джейн, жаловаться на меня вам не придется, — серьезно заверил он ее и начал писать.

Закончил принц, когда поезд уже снижал скорость. Потом, сложив исписанный лист, поднялся.

— Я добавил некоторые инструкции на последней странице, на которые следует обратить внимание мистера Хоупа. И я хочу, чтобы вы пообещали мне, мисс Джейн, никогда больше не выполнять столь опасные акробатические трюки, даже во имя священной идеи журналистики.

— Разумеется, если бы вы не создавали такие трудности тем…