Лакомый кусочек

– Правда, милая? Ну что ж, чем больше народу, тем веселее. Но надеюсь, их будет не слишком много? У нас не так много спиртного, а я терпеть не могу вечеринок на сухую.

Мэриен вздохнула с облегчением. Что ж, он сказал именно то, что она и ожидала услышать. И ее так обрадовала его предсказуемая реакция, что она в знак благодарности сжала его руку. Он обнял ее за талию, и они продолжили подниматься по лестнице.

– Да нет, человек шесть.

Вообще-то их было девять, но раз он так мило отнесся к ее новости, она проявила учтивость и намеренно приуменьшила число своих гостей.

– Я кого-нибудь знаю? – спросил он с любезной улыбкой.

– Ну… Клару и Джо, – ответила она, и ее мимолетная беззаботность улетучилась. – И Эйнсли. А вот других нет. Скорее, нет…

– Ух ты, ух ты! – насмешливо протянул он. – Я и не знал, что у тебя так много друзей, с кем я еще не знаком. Твои маленькие секреты, да? Мне надо будет с каждым из них познакомиться, чтобы узнать подробности твоей личной жизни! – И он нежно поцеловал ее в ушко.

– Ага, – отозвалась Мэриен с натужной веселостью. – Уверена, они тебе понравятся.

«Идиотка, – злобно подумала она. – Какая же я идиотка! И как можно было так сглупить?» Она заранее могла предсказать, чем все обернется. С офисными девственницами проблем не возникнет. Питер будет искоса их разглядывать, особенно Эмми, а с присутствием Клары и Джо просто смирится. Но вот остальные… Дункан ее не выдаст – или выдаст? Он, чего доброго, еще сочтет, что было бы забавно сделать какой-нибудь двусмысленный намек, или брякнет что-нибудь просто из любопытства. Когда он появится, его нужно будет отвести в сторону и попросить не болтать лишнего. А вот его соседи по квартире были неразрешимой проблемой. Вряд ли кто-то из них в курсе, что она помолвлена, и она представила себе удивленный возглас Тревора, когда он об этом узнает, и как он посмотрит на Дункана и скажет: «Но, дорогой мой, мы-то думали…» – и не договорив, погрузится в молчание, полное недомолвок, куда более опасных, чем правда. А Питер придет в ярость, решив, что кто-то посягает на его исключительные права собственности, и вообще ничего не поймет – и что тогда? И зачем только она их пригласила? Какая ужасная ошибка! Как сделать так, чтобы они не пришли?

Они добрались до седьмого этажа и свернули по коридору к двери квартиры Питера. Перед дверью он расстелил несколько газет, где гости могли бы оставить обувь. Мэриен сняла сапоги и аккуратно поставила рядом с ботинками Питера.

– Надеюсь, они поступят так же, – сказал Питер. – У меня только что закончили полы. Не хочу, чтобы там наследили. – Стоящие в одиночестве две пары выглядели как черная приманка в огромной пустой газетной ловушке.

Они вошли в квартиру, и Питер помог ей снять пальто. Он положил ладони на ее голые плечи и поцеловал в шею, едва коснувшись кожи губами.

– М-м-м, – протянул он, – новые духи.

Вообще-то, эти духи одолжила ей Эйнсли, сама выбрав этот экзотический аромат к массивным серьгам.

Он снял пальто и повесил в стенной шкаф за входной дверью.

– Отнести свое пальто в спальню, милая, – попросил он, – а потом приходи на кухню, помоги мне все подготовить. У женщин ловчее получается с раскладкой закусок по тарелкам.

Мэриен пересекла гостиную, ступая по новому полу. Единственным недавним обновлением обстановки стало очередное кресло из гарнитура современной датской мебели: в целом же просторная комната все еще пустовала. Это означало, что гостям в основном придется стоять: сидячих мест на всех не хватало. Гости Питера, естественно, не привыкли сидеть на полу, ну разве что, к концу вечера. Вот Дункан бы мог. Она представила, как он сидит, скрестив ноги, в центре пустой комнаты с сигаретой в углу рта, устремив мрачно-иронический взгляд на одного из «мыльных мужиков» или на ножки датского дивана, в то время как остальные гости аккуратно огибают его, не обращая особого внимания, но стараясь на него не наступить, словно это журнальный столик или декоративный элемент обстановки: нечто вроде подвижной конструкции из коряг и пергамента. Может, еще не поздно перезвонить им и попросить не приходить? Но телефон был на кухне – как и Питер.

В спальне было, как всегда, тщательно прибрано. Книги и ружья на своих обычных местах, а четыре модели кораблей, которые собрал Питер, теперь служили ему разделителями для книг. Два фотоаппарата, вынутые из футляров, лежали на письменном столе. Один из них со вспышкой: голубая лампочка была вкручена в серебристое блюдечко рефлектора. Еще несколько таких же голубых лампочек лежали возле раскрытого журнала. Мэриен положила пальто на кровать. Питер сказал, что стенной шкаф слишком мал, чтобы вместить верхнюю одежду всех гостей, поэтому женщины будут оставлять свои пальто в спальне. Ее пальто, лежащее на кровати с чинно вытянутыми по бокам рукавами, играло важную функциональную роль: его можно было воспринять как своего рода приглашение для прочих пальто. Глядя на него, все сразу понимали бы, куда класть верхнюю одежду.

Она обернулась и увидела свое отражение в ростовом зеркале на дверце платяного шкафа. Немудрено, что Питер был так приятно поражен ее видом. «Милая, ты сегодня выглядишь просто изумительно!» – с чувством произнес он, увидев ее в платье. Как бы намекая, что ей следовало бы так выглядеть каждый день. Питер заставил ее повертеться перед ним, чтобы рассмотреть со спины, и был вполне удовлетворен увиденным. Но теперь Мэриен засомневалась, правда ли она выглядит так изумительно. Она мысленно повторила фразу несколько раз: но в ней не было ни необычного смысла, ни чувства. Что же это такое – выглядеть просто изумительно? Она улыбнулась зеркалу. Нет, не годится. Улыбнулась по-другому, чуть прикрыв веки, но и это ей не понравилось. Тогда она слегка отвернулась и искоса оглядела свой профиль. Плохо, что она никак не могла оценить свой облик целиком – ее внимание привлекали какие-то внешние детали, которые были ей непривычны: накрашенные ногти, тяжелые серьги, замысловатая укладка, части лица, над которыми тщательно потрудилась Эйнсли. Она могла сосредоточиться только на чем-то конкретном. Но что скрывалось под внешней оболочкой и какая сила удерживала на поверхности и скрепляла отдельные детали ее внешности? Она протянула обе обнаженные руки к зеркалу. Это были единственные части ее тела, не прикрытые тканью, или нейлоном, или кожей, или лаком, но в зеркале руки тем не менее выглядели подделкой, изделиями из мягкого розовато-белого каучука или пластика, бескостные, гнущиеся…

Раздраженная тем, что она опять поддалась прежней панике, Мэриен раскрыла шкаф и принялась разглядывать висящую там одежду Питера. Раньше она часто все это видела, поэтому у нее не было никакой причины стоять тут, схватившись за дверцу, и всматриваться в темные недра шкафа… Одежда аккуратно висела на плечиках, в том числе и все костюмы, в которых Питер появлялся перед ней прежде, кроме, разумеется, темного зимнего костюма, который был на нем сегодня: вот подборка одежды для летнего сезона, вот его повседневный твидовый пиджак, под который он обычно надевал серые фланелевые рубашки, далее одежда для других сезонов – от позднего лета до осени. Внизу выстроилась батарея обуви, соответствующей всем сезонам, с деревянными распорками в каждой паре. Она поймала себя на том, что рассматривает его одежду с чувством, близким к отвращению. И как все эти костюмы и рубашки могут так самодовольно висеть тут, излучая незримое и безмолвное превосходство. Но потом раздражение сменилось страхом. Она протянула руку, чтобы провести ладонью по ряду рукавов, и тут же ее отдернула: она побоялась обжечься.

– Милая, ты где? – позвал Питер из кухни.

– Иду, дорогой! – Она поспешно закрыла шкаф, мельком взглянула на себя в зеркало, убрала выбившуюся прядку волос и пошла к нему, осторожно шевелясь под слоем тщательно наложенной декоративной облицовки.

Кухонный стол был заставлен бокалами. Некоторые совсем новенькие, видимо, Питер купил их специально для сегодняшней вечеринки. Что ж, они будут ими пользоваться после свадьбы. На столе и стойке выстроились разноцветные и разнокалиберные бутылки: шотландский виски, ржаной виски, джин. Похоже, и тут у Питера все было под контролем. Чистым чайным полотенчиком он натирал до блеска последние бокалы.

– Я могу чем-то помочь? – спросила она.

– Да, милая. Разложи вот это по тарелкам. Держи, я налил тебе выпить, виски с водой, дадим себе фору.

Сам он тоже времени не терял: на стойке стоял его стакан, уже полупустой. Она отпила, улыбаясь ему поверх кромки стакана. Крепковато получилось, напиток обжег ей горло.

– Ты, наверное, хочешь меня напоить, – сказала она. – Можно мне еще льда? – И с досадой заметила, что ее накрашенные губы оставили на краю стакана жирный след.

– В холодильнике полно льда! – отозвался он, радуясь, что ей понадобилось разбавить напиток.

Кубики льда лежали в большом ведерке. Был и еще запас – в двух полиэтиленовых пакетах. Остальное пространство камеры занимали бутылки: пивные лежали штабелями на нижней полке, высокие зеленоватые бутылочки имбирного лимонада и короткие бесцветные бутылочки содовой и тоника на верхней полке рядом с морозильником. «Его холодильник такой безупречно белый и чистый, и в нем идеальный порядок», – подумала она с чувством вины.

Она принялась раскладывать картофельные чипсы, соленые орешки, оливки и коктейльные грибочки по мисочкам и блюдам, на которые указал ей Питер, осторожно дотрагиваясь до еды кончиками пальцев, чтобы не запачкать свежий лак. Когда она уже почти закончила, сзади подошел Питер и одной рукой обхватил ее за талию. А другой рукой медленно расстегнул до середины молнию на платье. Потом снова застегнул. И снова расстегнул. Она ощущала на шее его теплое дыхание.

– Жалко, у нас нет времени запрыгнуть в постель, – сказал он. – Хотя я бы не хотел тебя разлохматить. Да ладно, потом для этого будет полно времени. – Он положил другую руку ей на талию.

– Питер, – произнесла она, – ты меня любишь?

Раньше она задавала ему этот вопрос шутливо, не сомневаясь в ответе. Но на этот раз, замерев, ждала ответа. Его губы слегка коснулись ее серьги.

– Конечно люблю, не глупи! – ответил он преувеличенно ласково, и это следовало понимать так, что ему хочется сделать ей приятное. – Я собираюсь на тебе жениться, ты же знаешь. И я люблю тебя особенно сейчас, когда на тебе это красное платье. Тебе следует носить красное почаще. – Он отпустил ее, и она переложила последний маринованный грибочек из банки на тарелку.

– Зайди на минутку, милая! – послышался его голос из спальни. Она ополоснула руки, вытерла насухо и пошла к нему.

Питер включил настольную лампу, а сам сидел за письменным столом и возился с фотоаппаратом. Он с улыбкой взглянул на нее.

– Хотел сделать несколько снимков нашей вечеринки, так, для истории. Потом будет интересно их рассматривать. Это же фактически первая вечеринка, которую мы устраиваем вместе, чем не подходящий случай для исторических кадров? Кстати, ты уже выбрала свадебного фотографа?


– Не знаю, – ответила она. – Думаю, они выбрали.

– Я бы сам хотел выбрать, но это, наверное, уже невозможно, – со смехом сказал он и взял экспонометр.

Она нежно прижалась к его плечу, рассматривая разложенные на столе предметы, голубые лампочки для вспышки и серебристое блюдечко рефлектора. А он сверялся со статьей в журнале, испещренной его карандашными пометками. Статья называлась «Использование вспышки при фотосъемке в помещении». Рядом со статьей была подверстана рекламная фотография: девчушка с двумя хвостиками играет на пляже со спаниелем. Слоган под фотографией гласил: «Сокровище навсегда».

Мэриен подошла к окну и выглянула на улицу. Внизу лежал белый город с расчерченными узкими улицами и холодными зимними огнями. Она поднесла к губам стакан. Кубики льда с легким звяканьем ударились о стекло.

– Милая, – обратился к ней Питер, – скоро придут гости, но пока они не пришли, я хочу сделать пару твоих снимков, если не возражаешь. На этой пленке осталось всего несколько кадров, и для вечеринки я хочу заправить новую. На цветном слайде красное платье будет смотреться очень эффектно, а потом я сделаю еще несколько черно-белых кадров.

– Питер, – засомневалась она – Я не думаю, что… – Его последнее предложение почему-то заставило ее занервничать.

– Ты что, оробела? – удивился он. – Встань вон там рядом с ружьями и чуть отклонись назад к стене.

Он развернул настольную лампу так, что луч осветил ей лицо, и направил на нее черный экспонометр. Мэриен попятилась к стене и встала в углу.

Питер поднял фотоаппарат, сощурившись, прижал глаз к окошку видоискателя и начал наводить объектив на резкость.

– Так, а теперь, – скомандовал он, – можешь стоять не так напряженно? Расслабься. И не сутулься, не своди плечи, давай, выстави грудь вперед и не смотри ты так испуганно, милая, держись естественно, ну и… улыбочку!

Но она оцепенела, тело стало словно каменным. Она не могла двинуться с места и стояла, глядя в круглый стеклянный глаз нацеленного на нее объектива, не в силах заставить себя изобразить улыбку, ей хотелось крикнуть, чтобы он не нажимал кнопку спуска, но она не смогла…

Раздался стук в дверь.

– Вот черт! – выругался Питер и положил фотоаппарат на стол. – Первые уже тут. Ну тогда потом, милая. – И поспешил открыть.

Мэриен медленно вышла из угла. Она прерывисто дышала. Вытянула руку и заставила себя дотронуться до нее другой рукой.

– Да что со мной такое? – пробормотала она. – Это же просто фотоаппарат.





27




Первыми на вечеринку прибыли три офисные девицы, сначала одна Люси, а потом, с пятиминутным опозданием, подтянулись Эмми с Милли. Они явно не ожидали увидеть здесь друг друга, и все трое были явно раздражены тем, что двух других тоже пригласили. Мэриен представила их Питеру и отвела в спальню, где три их пальто легли рядом с ее собственным. Каждая из них заметила, что Мэриен следует почаще носить красное, потому что красное ей идет. Каждая посмотрелась в зеркало, одернула одежду и поправила прическу, а уж потом вышла в гостиную. Люси к тому же обновила слой блеска для губ, а Эмми торопливо почесала затылок.

Они чинно присели на датский диван, и Питер выдал им напитки. Люси была в пурпурном бархатном платье, с серебристыми тенями на веках и с накладными ресницами. Эмми – в розовом шифоне, смутно напоминающем о не столь еще для нее далеких школьных торжествах. Ее чересчур налаченные пряди стояли колом, и из-под платья виднелась комбинация. Милли была затянута в голубой атлас, который топорщился в неожиданных местах, в руках она вертела вечернюю сумочку с блестками и из всей троицы больше всех нервничала.

– Я так рада, что вы смогли выбраться, – сказала Мэриен, хотя в тот момент совершенно не была этому рада.

Все трое были чрезмерно возбуждены. Наверное, они ожидали чудесного явления Питера, который упадет перед Мэриен на одно колено и громогласно сделает предложение. Как же они отреагируют на появление Тревора и Фиша, не говоря уж о Дункане? Более того, как отреагируют Тревор и Фиш, не говоря уж о Дункане, на их присутствие? И Мэриен отчетливо представила себе, как обе троицы издадут вопли и ринутся прочь – одни в дверь, другие в окно. Что же я наделала? Но она уже почти перестала верить в прибытие сюда трех аспирантов, что с каждым часом и с каждым новым стаканом виски казалось все менее вероятным. Может, они вообще не придут.

Один за другим прибывали «мыльные мужики» с женами. Питер поставил на проигрыватель пластинку. В комнате стало шумнее и многолюднее. Всякий раз, когда раздавался стук в дверь, три офисные девственницы синхронно поворачивали головы к прихожей, и всякий раз, видя, что в комнату горделивой походкой входит очередная успешная жена в компании холеного мужа, они разворачивали головы обратно и, чуть более демонстративно, чем следовало, припадали к своим напиткам и возобновляли приглушенный обмен едкими комментариями. Эмми нервно дергала свою сережку с фальшивым бриллиантом. Милли теребила отваливающуюся блестку на сумочке.

Мэриен, с чьих губ не слезала любезная улыбка, отводила новоприбывших жен в спальню. Гора пальто на кровати росла. Питер разносил всем напитки и о себе не забывал. Чипсы, орешки и прочие закуски передавались из рук в руки, а из рук отправлялись в рты. Гости в почти пустой комнате постепенно стали занимать стандартные позиции: женщины возле дивана, мужчины около музыкального центра, с невидимой ничейной территорией между ними. Офисные девственницы оказались в чужом лагере: им пришлось с кислым видом слушать болтовню жен. Мэриен в очередной раз ощутила угрызения совести. Но именно сейчас она не могла уделить девицам внимание: она как раз предлагала гостям маринованные грибочки. «Интересно, – подумала она, – почему опаздывает Эйнсли».

Входная дверь снова распахнулась, и в гостиную вошли Клара с Джо. За ними маячил Леонард Слэнк. У Мэриен сердце екнуло, и один грибочек упал с тарелки, которую она предлагала гостям, подпрыгивая, покатился по полу и в конце концов исчез под музыкальным центром. Она поставила тарелку на стол. Питер уже приветствовал их и с жаром тряс Лену руку. С каждым выпитым стаканом его голос звучал все громче.

– Как жизнь, старина? Черт возьми, очень рад, что ты пришел! Давно собирался тебе позвонить! – возбужденно говорил он. Лен только пошатывался и глядел на него остекленевшими глазами.

Мэриен решительно схватила Клару за рукав пальто и потащила в спальню.

– А что он здесь делает? – поинтересовалась она, позабыв об учтивости.

Клара сняла пальто.

– Надеюсь, ты не против, что мы его захватили. Думаю, не против, вы же как-никак старинные друзья. Но, вообще-то, мы решили, что так будет лучше, нам не хотелось никуда отпускать его одного. Как видишь, он в никудышной форме. Он пришел к нам сразу после няньки и выглядел просто ужасно. Явно перебрал. Он рассказал какую-то путаную историю про женщину, с которой у него возникли проблемы, и, судя по всему, дело там серьезное, и он сказал, что боится возвращаться домой, не пойму почему. Кто же мог так с ним обойтись? Бедняга, мы его пока приютим в задней комнате на втором этаже. Это, вообще-то, комната Артура, но вряд ли Лен будет возражать против соседства с малышом. Нам его очень жалко, ему сейчас нужен кто-то, кто сможет окружить его домашней заботой, потому что сам он, похоже, с этим не справится…

– А он не сказал, кто она? – перебила ее Мэриен.

– Нет. – Клара удивленно подняла брови. – Он обычно никогда не называет имен.

– Пойдем я тебе налью чего-нибудь. – Мэриен вдруг показалось, как будто это происходит не с ней. Конечно, Клара и Джо не могли знать, что это за женщина, а иначе они ни за что бы не привели сюда Лена. Она была крайне удивлена, что он вообще пришел. Он же не мог не понимать, что есть большая вероятность столкнуться на этой вечеринке с Эйнсли, впрочем, наверное, он уже достиг такого состояния, что ему было на это наплевать. Но больше всего ее беспокоило то, какое впечатление его присутствие может произвести на Эйнсли. Это могло бы ее сильно расстроить, не дай бог, она учудит что-нибудь совсем ужасное.

Когда они вышли в гостиную, Мэриен сразу поняла: офисные девственницы чутко зафиксировали, что Леонард один и доступен. Они обступили его, прижав к стене на нейтральной территории, причем две стояли по бокам, отрезав ему путь к отступлению с флангов, а третья оказалась прямо перед ним. Одной рукой он оперся о стену для равновесия, а в другой держал стеклянную кружку с пивом. В процессе разговора он постоянно скользил взглядом по трем лицам, словно не хотел слишком долго смотреть ни на кого из них. На его лице, которое приобрело бело-серый оттенок плохо пропеченной корочки пирога и непривычно одутловатый вид, застыло смешанное выражение подозрительности, скуки и тревоги. Но девицам, похоже, все же удалось выжать из него какие-то слова, потому что Мэриен услышала восторженный вопль Люси: «Телевидение! Это так интересно!» – и сдержанное хихиканье двух других. Леонард припал к кружке и отпил изрядный глоток пива.

Мэриен раздавала оливки, когда увидела, что к ней, покинув мужскую территорию, приближается Джо.

– Привет! – кивнул он ей. – Спасибо за приглашение! У Клары так редко получается вырваться из дома.