Квини
Часть 3 из 73 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Так чем вы занимаетесь… Квини? – спросила врач, заглядывая в мою медкарту.
Мало ей было того, что она и так буквально смотрела внутрь меня? Ей и правда надо было знать, где я работаю?
– Я работаю в газете, – ответила я, приподнимая голову и пытаясь смотреть ей в глаза, решив, что так будет вежливее.
– Замечательное занятие! – снова надавила она, продвигаясь глубже. – И что же именно вы делаете в газете?
– Я сотрудник The Daily Read. Отдел – ай! – культуры. Рецензии, обзоры и…
– Технический отдел? Неплохо, – сказала она.
Я приподнялась на локтях, намереваясь ее поправить, но осеклась, увидев ее обеспокоенное лицо. Я взглянула на медсестру за ее спиной, выглядевшую не менее озадаченно, а потом снова на врача. Все то же волнение. Своего лица я не видела, но думаю, и на нем читалась аналогичная тревога.
– Подождите секундочку, нам нужно… Эш, ты не могла бы позвать доктора Смита?
Медсестра поспешила из кабинета.
После долгих неприятных минут медсестра вернулась с еще одним доктором, мужчиной, столь же с виду заурядным, как и его фамилия.
– Давайте-ка посмотрим… – сказал доктор Смит, наклоняясь и заглядывая мне между ног.
– Что случилось? Вы ее не видите? – спросила я, переживая, что спираль затерялась у меня в матке, такой же страх у меня бывает насчет тампонов – иногда боюсь, что они до сих пор болтаются где-то внутри меня.
– Что скажешь, Рэй? – спросила первая врач своего коллегу.
– Я думаю, нужно пригласить доктора Элисон, – ответил доктор Смит, делая шаг назад и упирая руки в бока.
– Я там в холле встретила уборщика, который мыл полы, – может, мы и его позовем посмотреть? – спросила я всех троих сотрудников больницы, пока они рассматривали картинку на мониторе аппарата УЗИ.
– Ага! Вот и спираль! – сказала моя врач, указывая на пятно на изображении моей матки с энтузиазмом человека, только что открывшего новую планету. С облегчением я откинулась обратно на спинку кресла. – Вы не могли бы теперь одеться и подождать в приемной? Нам нужно кое-что обсудить, и мы вас снова пригласим.
– Никогда, никогда не доверяй Близнецам.
Я плюхнулась на стул рядом с тетей Мэгги.
– Держи, – сказала она, протягивая флакончик антибактериального геля. Потом выдавила немного мне на ладонь, и как только я его растерла, схватила меня за руку, чтобы придать веса своим словам. Я надеялась, что уверенная в себе Мэгги поделится со мной решительностью и спокойствием, но вместо этого она делилась лишь своим ОКР.
Я попыталась сосредоточиться на отклеивающемся от стены плакате Союза гинекологов, чтобы перестать выдергивать руку из ее хватки.
– Ты же знаешь, что я не верю в астрологию, Мэгги.
Она сжала мою руку сильнее, как мне показалось – в наказание. Я все же высвободила ладонь из ее пальцев и скрестила руки на груди, спрятав кисти под мышки, чтобы она снова не вцепилась.
– Ваше поколение вообще ни во что не верит, – отвечала тетя. – Но слушай, что я тебе говорю, это для твоего же блага. Мужчина-Близнец – потребитель. Он заберет у тебя все, опустошит тебя. Он никогда ничего тебе не даст, потому что он думает не о тебе, а всегда только о себе. Разобьет тебя вдребезги и бросит, как кучу мусора на полу. Я уже миллион раз это видела, Квини.
Женщина напротив воздела к потолку руку и согласно угукнула.
– Ты знаешь, что я держусь подальше от всех мужчин, кроме Отца нашего Небесного, потому что у меня нет на них времени с 1981 года, но поверь мне, Близнецов нужно остерегаться особо. Только свяжись с мужчиной, родившимся в июне, и будет тебе горе.
– Но Том родился в июне! – попыталась перебить ее я, о чем тут же пожалела.
– О! Вот именно! И я о том же! – воскликнула Мэгги. – А где же он, позволь узнать? – она посмотрела на меня вопросительно. – Ты вот сидишь в больнице, а его что-то не видать!
Я было открыла рот, намереваясь сообщить, что не все мужчины, родившиеся в определенное время года, являются воплощением Люцифера на Земле, но Мэгги со своим вечным желанием полнее раскрыть тему собиралась продолжать. В битком набитом коридоре она читала мне (и всем присутствующим заодно) лекцию самым выразительным своим тоном, и хотя я была слишком поглощена переживаниями о происходящем в моей матке и это мешало мне слушать внимательно, сидевшая напротив женщина увлеченно кивала и так таращилась на рыжий парик Мэгги, словно тот мог в любую минуту свалиться.
– А разве Принс был не Близнецы? – спросила я. – Я точно помню, что он родился в июне.
– Принс – упокой, Господи, его душу – это был Принс, – сказала Мэгги, глядя мне прямо в глаза. – Астрология ни тогда, ни теперь не применима к Принсу… а если ты свяжешься с Близнецами, то сильно пожалеешь. Они охотники, уж поверь мне. В погоне за женщиной их захлестывает азарт, им хорошо, им кажется, что у них в жизни есть цель. Все знают, что мужчина, который не нашел цели в жизни, считает ее бессмысленной. Но с Близнецами – совсем другая история, – продолжала Мэгги с энтузиазмом, вселявшим благоговейный ужас. – А когда женщина им, наконец, достается, они ее бросают. Бросают так, будто никогда ее даже не знали. Мужчинам-Близнецам плевать, кому они причиняют боль, кого используют и через кого переступают, потому что они этого вообще в упор не замечают.
– …ты уверена, что говоришь не о белых мужчинах, Мэгги? – спросила я, прищурившись. В очень уж характерном направлении она метила.
– Считай как хочешь, – сказала она, складывая руки и поджимая губы. – Это же ты у нас решила, что встретила своего белого спасителя. Вот смотри.
Мэгги – большая женщина. Во всех смыслах. Каждую неделю у нее новый парик, еще удивительнее предыдущего, а также она не носит черное, потому что это слишком депрессивно, а еще сочетает в одежде сразу несколько расцветок, даже если просто хлопочет по дому, потому что «Иисус хочет видеть жизнь в цвете». Одержимость цветом – отголосок ее недолгой карьеры художницы – карьеры, за которую она не создала ничего, кроме хайпа вокруг своей персоны. При всем этом Мэгги крайне религиозна, но чем меньше об этом говорить, тем лучше. Моя тетя и бабушка и так регулярно используют религию как палку для битья всех и каждого, так что я не хочу тратить ни секунды, чтобы еще дополнительно это обсуждать.
Я сидела на краешке скамейки, чтобы в этот раз сотрудники больницы не выкрикивали мое имя на всю приемную.
– Что мешает им загуглить мое имя, когда я уйду? – спросила я у Мэгги, пытаясь прервать ее демагогию. – Каковы правила?
– Кто это тебя будет гуглить? – спросила она.
– Кто-нибудь из посетителей? – тихо ответила я.
– Ты не знаменитость, Квини, – сказала Мэгги. – Перестань параноить.
– Квини Дженкинс? – прокричала та же медсестра.
Я коснулась колена Мэгги, дав понять, что мне пора, и вскочила с места; она же продолжила болтать.
Медсестра мне не улыбалась, а просто аккуратно положила руку на мое плечо и повела из приемной в кабинет, где пахло так, будто кто-то разлил там ведро хлорки.
Я нервно посмотрела на гудевший в углу аппарат УЗИ.
– Можете положить вещи вот сюда, – сообщила она, указывая на стул у дверей. Во второй раз – может, отчаяннее, чем в первый – я подумала, как было бы хорошо, если бы на этом стуле сидел Том, но плакаться было некогда, потому что на меня смотрела медсестра, так что я просто бросила туда сумку.
– Вы не могли бы снять колготы и белье и снова сесть в кресло? Я пока позову доктора.
– Опять? – спросила я, вскидывая голову как вздорный подросток.
– Угу. Будьте так любезны, – она вышла.
Надо было мне надеть спортивные штаны – во-первых, дай мне волю, я бы вообще из них не вылезала, а во-вторых, колготки – такой головняк. Их пока наденешь – и потанцуешь, и скрючишься, так что делать это можно всего раз в день, и чтоб никто не видел. Я достала телефон, чтобы написать лучшей подруге, которая сейчас наверняка занималась чем-то менее жутким.
Квини:
Дарси. Они хотят меня осмотреть еще раз! Эта штука побывала во мне больше раз, чем Том за последние пару недель
Врач, проворная женщина с добрыми глазами, наверняка повидавшими немало женских страхов, вошла в кабинет. Медленно и спокойно она объяснила, что должна еще раз меня осмотреть и кое-что проверить. Я села.
– Что вы ищете? – спросила я. – Вы сказали, спираль на месте.
В ответ она молча натянула латексные перчатки, так что я улеглась.
– Что ж, – произнесла она после паузы, ощупав меня снова. – Я спросила второго мнения у другого врача. И это второе мнение, оно… Скажите, есть ли вероятность, что вы были беременны, Квини?
Я снова села. У меня мышцы живота сведет, если я буду продолжать эту гимнастику в таком темпе.
– Простите, что вы имеете в виду?
– Дело вот в чем, – сказала врач, глядя в монитор, – похоже, у вас случился выкидыш.
Я резко подняла руку к губам, забыв, что в ней что-то есть. Телефон выскользнул из пальцев и упал на пол. Врач не обратила на это внимания и продолжала глядеть на экран.
– Как? – спросила я, в отчаянии ожидая, что она посмотрит на меня, поймет, что эта новость как-то отзывается во мне.
– Такое случается при использовании большинства контрацептивов, – сказала она бесстрастно, а ее глаза, показавшиеся мне добрыми, по-прежнему смотрели на монитор. – Многие женщины этого даже не замечают. Во всяком случае, у вас уже все случилось.
Я еще долго лежала в кресле, после того как она вышла из кабинета.
* * *
– О, у вас будут очень красивые дети, – сказала бабушка Тома, глядя на нас через стол. У Джойс была катаракта, но видеть будущее она, похоже, все еще могла.
– Прелестная нежная коричневая кожа, как у тебя, Квини, только чуть светлее. Будто кофе с молоком. Но не слишком темная! И зеленые глаза Тома. И твои густые волосы, Квини, темные ресницы, а нос ровненький, как у Тома, – я обвела взглядом присутствующих: посмотреть, не шокируют ли ее слова еще кого-то, но, похоже, здесь это было допустимо.
– Не думаю, что можно так просто выбрать черты, как детали фоторобота, Джойс, – сказала я, вертя в руках перцемолку.
– Да, – сказала Джойс. – А жаль.
Позже, уже в постели, я повернулась к Тому и отложила книгу в сторону.
– Что не так с моим носом?
– В каком смысле? – спросил Том, не отрываясь от какой-то технической статьи, которую читал в телефоне.
Мало ей было того, что она и так буквально смотрела внутрь меня? Ей и правда надо было знать, где я работаю?
– Я работаю в газете, – ответила я, приподнимая голову и пытаясь смотреть ей в глаза, решив, что так будет вежливее.
– Замечательное занятие! – снова надавила она, продвигаясь глубже. – И что же именно вы делаете в газете?
– Я сотрудник The Daily Read. Отдел – ай! – культуры. Рецензии, обзоры и…
– Технический отдел? Неплохо, – сказала она.
Я приподнялась на локтях, намереваясь ее поправить, но осеклась, увидев ее обеспокоенное лицо. Я взглянула на медсестру за ее спиной, выглядевшую не менее озадаченно, а потом снова на врача. Все то же волнение. Своего лица я не видела, но думаю, и на нем читалась аналогичная тревога.
– Подождите секундочку, нам нужно… Эш, ты не могла бы позвать доктора Смита?
Медсестра поспешила из кабинета.
После долгих неприятных минут медсестра вернулась с еще одним доктором, мужчиной, столь же с виду заурядным, как и его фамилия.
– Давайте-ка посмотрим… – сказал доктор Смит, наклоняясь и заглядывая мне между ног.
– Что случилось? Вы ее не видите? – спросила я, переживая, что спираль затерялась у меня в матке, такой же страх у меня бывает насчет тампонов – иногда боюсь, что они до сих пор болтаются где-то внутри меня.
– Что скажешь, Рэй? – спросила первая врач своего коллегу.
– Я думаю, нужно пригласить доктора Элисон, – ответил доктор Смит, делая шаг назад и упирая руки в бока.
– Я там в холле встретила уборщика, который мыл полы, – может, мы и его позовем посмотреть? – спросила я всех троих сотрудников больницы, пока они рассматривали картинку на мониторе аппарата УЗИ.
– Ага! Вот и спираль! – сказала моя врач, указывая на пятно на изображении моей матки с энтузиазмом человека, только что открывшего новую планету. С облегчением я откинулась обратно на спинку кресла. – Вы не могли бы теперь одеться и подождать в приемной? Нам нужно кое-что обсудить, и мы вас снова пригласим.
– Никогда, никогда не доверяй Близнецам.
Я плюхнулась на стул рядом с тетей Мэгги.
– Держи, – сказала она, протягивая флакончик антибактериального геля. Потом выдавила немного мне на ладонь, и как только я его растерла, схватила меня за руку, чтобы придать веса своим словам. Я надеялась, что уверенная в себе Мэгги поделится со мной решительностью и спокойствием, но вместо этого она делилась лишь своим ОКР.
Я попыталась сосредоточиться на отклеивающемся от стены плакате Союза гинекологов, чтобы перестать выдергивать руку из ее хватки.
– Ты же знаешь, что я не верю в астрологию, Мэгги.
Она сжала мою руку сильнее, как мне показалось – в наказание. Я все же высвободила ладонь из ее пальцев и скрестила руки на груди, спрятав кисти под мышки, чтобы она снова не вцепилась.
– Ваше поколение вообще ни во что не верит, – отвечала тетя. – Но слушай, что я тебе говорю, это для твоего же блага. Мужчина-Близнец – потребитель. Он заберет у тебя все, опустошит тебя. Он никогда ничего тебе не даст, потому что он думает не о тебе, а всегда только о себе. Разобьет тебя вдребезги и бросит, как кучу мусора на полу. Я уже миллион раз это видела, Квини.
Женщина напротив воздела к потолку руку и согласно угукнула.
– Ты знаешь, что я держусь подальше от всех мужчин, кроме Отца нашего Небесного, потому что у меня нет на них времени с 1981 года, но поверь мне, Близнецов нужно остерегаться особо. Только свяжись с мужчиной, родившимся в июне, и будет тебе горе.
– Но Том родился в июне! – попыталась перебить ее я, о чем тут же пожалела.
– О! Вот именно! И я о том же! – воскликнула Мэгги. – А где же он, позволь узнать? – она посмотрела на меня вопросительно. – Ты вот сидишь в больнице, а его что-то не видать!
Я было открыла рот, намереваясь сообщить, что не все мужчины, родившиеся в определенное время года, являются воплощением Люцифера на Земле, но Мэгги со своим вечным желанием полнее раскрыть тему собиралась продолжать. В битком набитом коридоре она читала мне (и всем присутствующим заодно) лекцию самым выразительным своим тоном, и хотя я была слишком поглощена переживаниями о происходящем в моей матке и это мешало мне слушать внимательно, сидевшая напротив женщина увлеченно кивала и так таращилась на рыжий парик Мэгги, словно тот мог в любую минуту свалиться.
– А разве Принс был не Близнецы? – спросила я. – Я точно помню, что он родился в июне.
– Принс – упокой, Господи, его душу – это был Принс, – сказала Мэгги, глядя мне прямо в глаза. – Астрология ни тогда, ни теперь не применима к Принсу… а если ты свяжешься с Близнецами, то сильно пожалеешь. Они охотники, уж поверь мне. В погоне за женщиной их захлестывает азарт, им хорошо, им кажется, что у них в жизни есть цель. Все знают, что мужчина, который не нашел цели в жизни, считает ее бессмысленной. Но с Близнецами – совсем другая история, – продолжала Мэгги с энтузиазмом, вселявшим благоговейный ужас. – А когда женщина им, наконец, достается, они ее бросают. Бросают так, будто никогда ее даже не знали. Мужчинам-Близнецам плевать, кому они причиняют боль, кого используют и через кого переступают, потому что они этого вообще в упор не замечают.
– …ты уверена, что говоришь не о белых мужчинах, Мэгги? – спросила я, прищурившись. В очень уж характерном направлении она метила.
– Считай как хочешь, – сказала она, складывая руки и поджимая губы. – Это же ты у нас решила, что встретила своего белого спасителя. Вот смотри.
Мэгги – большая женщина. Во всех смыслах. Каждую неделю у нее новый парик, еще удивительнее предыдущего, а также она не носит черное, потому что это слишком депрессивно, а еще сочетает в одежде сразу несколько расцветок, даже если просто хлопочет по дому, потому что «Иисус хочет видеть жизнь в цвете». Одержимость цветом – отголосок ее недолгой карьеры художницы – карьеры, за которую она не создала ничего, кроме хайпа вокруг своей персоны. При всем этом Мэгги крайне религиозна, но чем меньше об этом говорить, тем лучше. Моя тетя и бабушка и так регулярно используют религию как палку для битья всех и каждого, так что я не хочу тратить ни секунды, чтобы еще дополнительно это обсуждать.
Я сидела на краешке скамейки, чтобы в этот раз сотрудники больницы не выкрикивали мое имя на всю приемную.
– Что мешает им загуглить мое имя, когда я уйду? – спросила я у Мэгги, пытаясь прервать ее демагогию. – Каковы правила?
– Кто это тебя будет гуглить? – спросила она.
– Кто-нибудь из посетителей? – тихо ответила я.
– Ты не знаменитость, Квини, – сказала Мэгги. – Перестань параноить.
– Квини Дженкинс? – прокричала та же медсестра.
Я коснулась колена Мэгги, дав понять, что мне пора, и вскочила с места; она же продолжила болтать.
Медсестра мне не улыбалась, а просто аккуратно положила руку на мое плечо и повела из приемной в кабинет, где пахло так, будто кто-то разлил там ведро хлорки.
Я нервно посмотрела на гудевший в углу аппарат УЗИ.
– Можете положить вещи вот сюда, – сообщила она, указывая на стул у дверей. Во второй раз – может, отчаяннее, чем в первый – я подумала, как было бы хорошо, если бы на этом стуле сидел Том, но плакаться было некогда, потому что на меня смотрела медсестра, так что я просто бросила туда сумку.
– Вы не могли бы снять колготы и белье и снова сесть в кресло? Я пока позову доктора.
– Опять? – спросила я, вскидывая голову как вздорный подросток.
– Угу. Будьте так любезны, – она вышла.
Надо было мне надеть спортивные штаны – во-первых, дай мне волю, я бы вообще из них не вылезала, а во-вторых, колготки – такой головняк. Их пока наденешь – и потанцуешь, и скрючишься, так что делать это можно всего раз в день, и чтоб никто не видел. Я достала телефон, чтобы написать лучшей подруге, которая сейчас наверняка занималась чем-то менее жутким.
Квини:
Дарси. Они хотят меня осмотреть еще раз! Эта штука побывала во мне больше раз, чем Том за последние пару недель
Врач, проворная женщина с добрыми глазами, наверняка повидавшими немало женских страхов, вошла в кабинет. Медленно и спокойно она объяснила, что должна еще раз меня осмотреть и кое-что проверить. Я села.
– Что вы ищете? – спросила я. – Вы сказали, спираль на месте.
В ответ она молча натянула латексные перчатки, так что я улеглась.
– Что ж, – произнесла она после паузы, ощупав меня снова. – Я спросила второго мнения у другого врача. И это второе мнение, оно… Скажите, есть ли вероятность, что вы были беременны, Квини?
Я снова села. У меня мышцы живота сведет, если я буду продолжать эту гимнастику в таком темпе.
– Простите, что вы имеете в виду?
– Дело вот в чем, – сказала врач, глядя в монитор, – похоже, у вас случился выкидыш.
Я резко подняла руку к губам, забыв, что в ней что-то есть. Телефон выскользнул из пальцев и упал на пол. Врач не обратила на это внимания и продолжала глядеть на экран.
– Как? – спросила я, в отчаянии ожидая, что она посмотрит на меня, поймет, что эта новость как-то отзывается во мне.
– Такое случается при использовании большинства контрацептивов, – сказала она бесстрастно, а ее глаза, показавшиеся мне добрыми, по-прежнему смотрели на монитор. – Многие женщины этого даже не замечают. Во всяком случае, у вас уже все случилось.
Я еще долго лежала в кресле, после того как она вышла из кабинета.
* * *
– О, у вас будут очень красивые дети, – сказала бабушка Тома, глядя на нас через стол. У Джойс была катаракта, но видеть будущее она, похоже, все еще могла.
– Прелестная нежная коричневая кожа, как у тебя, Квини, только чуть светлее. Будто кофе с молоком. Но не слишком темная! И зеленые глаза Тома. И твои густые волосы, Квини, темные ресницы, а нос ровненький, как у Тома, – я обвела взглядом присутствующих: посмотреть, не шокируют ли ее слова еще кого-то, но, похоже, здесь это было допустимо.
– Не думаю, что можно так просто выбрать черты, как детали фоторобота, Джойс, – сказала я, вертя в руках перцемолку.
– Да, – сказала Джойс. – А жаль.
Позже, уже в постели, я повернулась к Тому и отложила книгу в сторону.
– Что не так с моим носом?
– В каком смысле? – спросил Том, не отрываясь от какой-то технической статьи, которую читал в телефоне.