Квини

Том:

Это не так



Квини:

Не знаю, мне иногда кажется, что ты так НА МНЕ сосредоточен, что я не могу расслабиться. Как будто я получаю оргазм ДЛЯ ТЕБЯ



Том:

Я не очень понимаю, в чем проблема



Квини:

Забудь



Том:

Ладно



Квини:

В смысле – ладно? Ты не хочешь это обсудить?



Том:

Я на собрании



Квини:

Я тоже, Том, но о таких вещах важно говорить



Когда я проснулась, уже смеркалось, а телефон я все еще держала в руке. Я увидела два сообщения от Дарси.

Дарси:

Увидимся у Саймона, вечеринка в восемь. В баре в Далстоне, где он себе зуб выбил



Дарси:

Наверняка ты опоздаешь и пропустишь сюрприз в девять часов, но ты можешь приехать хотя бы к одиннадцати? В час нас отсюда вытолкают



Еда в меня категорически не лезла, так что я еще полежала, посмотрела «Белую ворону» и «Атланту», потом оделась и слегка подкрасилась. На вечеринку я приехала без десяти одиннадцать («большое спасибо») и отыскала Дарси. Она сидела с Саймоном, и хотя я ненавижу общаться с парочками, но эти двое не были счастливы, так что они не в счет. Возраст Саймона все сильнее бросался в глаза в последнее время, и казалось, что Дарси пришла со своим дядей. Не в смысле «с пожилым дядюшкой», а с младшим братом отца или вроде того.

И опять я выпила больше, чем привыкла, причем на пустой желудок, а потом заставила всех друзей Дарси собраться вокруг меня и устроила развязные танцы под «LMK» Келелы, после чего потащилась в бар, чтобы выпить воды. По пути к бару я споткнулась о собственную ногу и едва не потеряла равновесие, но вместо того, чтобы опереться на что-нибудь твердое вроде стола или спинки стула, я схватилась за чье-то бедро. Я подняла взгляд на его обладателя и в изумлении открыла рот, потому что встретилась взглядом с самым красивым в мире парнем.

Он схватил меня и поднял – по большей части затем, чтобы я не висла на его ноге.

– Идем-ка добудем мне стакан воды, – заявила я, хватая его за руку. Я сомневалась, что доберусь до бара самостоятельно.

– Да? Ну идем, – ответил он с валлийским акцентом, такого сильного я еще никогда в жизни не встречала и уж точно не ожидала у него. В отличие от ирландцев, с которыми у нас сильная симпатия со времен «Черным, ирландцам и собакам вход воспрещен», я не знаю, как именно валлийцы относятся к чернокожим людям, но меня это не остановило. Я потащила парня в бар, не вполне понимая, откуда во мне такая уверенность. Наверное, дело было в алкоголе.


– У тебя красивые, э, волосы. Вот это вот, – сказал он, неуклюже трогая мою прическу.

– Не трогай! – я резко увернулась из-под его руки, потеряла равновесие и снова упала, в этот раз – на барную стойку.

Он поднял меня.

– Извини, я так понял, нельзя трогать черных девушек за волосы? – он сунул руки в карманы, как будто ограничивая себя в движениях.

– По возможности, – улыбнулась я, очарованная его красивым лицом.



Буквально минуты через три мы уже целовались возле бара, и Валлиец делал паузы, рассказывая мне, что целый год работал в Камеруне, так что ведется на черных девушек. Я была не уверена, это у него пунктик такой, или я просто в его вкусе, но решила об этом не думать, потому что очень уж здорово он целовался.

Вдруг я вспомнила, что я не у себя дома, а в общественном месте, отстранилась от него и обвела взглядом бар. Много, очень много людей смотрело на нас. Валлиец тоже огляделся.

– Может, поедем к тебе? – спросил он, поглаживая мою поясницу.



– Так. Где ты работаешь? – спросил Валлиец, усаживаясь со мной в «Убер».

– Какая разница? – спросила я, глядя в окно, пока машина трогалась с места. Зачем я это делаю? Неужели мне настолько не хватает внимания? Я знала, что по уму мне бы его аккуратно вытолкать из машины, когда мы остановимся на светофоре, но в таком случае мне пришлось бы ехать домой в одиночестве. Мне пришлось бы ехать домой в одиночестве, забираться в пустую холодную постель и засыпать в обнимку с футболкой Тома. А мне очень этого не хотелось, не сейчас. Может, сегодняшней ночью все пройдет хорошо, ведь я выставила границы. Никаких личных подробностей, это просто приключение, убеждала себя я. Он положил руку мне на бедро и повел ее выше, вцепляясь ногтями в кожу. Минус пара колгот.

Он развернул меня лицом к себе, но вместо того, чтобы поцеловать, больно укусил за щеку. Меня это слегка отрезвило. Он прижался своими губами к моим и схватил меня за затылок, прижимая к себе лицом. Я не могла дышать.

Я стукнула его по ноге, пытаясь остановить.

– Господи, да ты силачка! Что не так? – спросил он. – Тебе не нравится?

– Дело не в том, что мне не нравится, а в том, что мне дышать нечем, – ответила я. – Можно на треть полегче?



Когда мы приехали ко мне, оказалось, что дверь заперта на все замки. Руперт и Нелл куда-то ушли, так что я показала Валлийцу дом, и он предложил заняться сексом прямо в гостиной. Я ответила на это жестким «нет» и жестом указала на ужасные диваны.

Мы шли в мою комнату, и он вдруг шлепнул меня по заднице так сильно, как меня никогда еще никто не шлепал. Вообще к боли мне не привыкать. С одиннадцати и до двадцати трех лет я каждые два месяца выпрямляла волосы, и ощущение, что кожу головы просто выжигают, а потом весь следующий день она саднит и чешется, подготовило меня практически к любому виду страданий. Сексуальных или любых других.

Том был не настолько раскован, но за последние пару месяцев я кое-что поняла о своих предпочтениях и болевом пороге. Мне нравились шлепки. Я не в восторге от таскания за волосы, но в целом не против, если не тянуть меня за них так, что они вот-вот отвалятся. Я по-настоящему полюбила покусывания. Удушение – зависит от того, кто душит, и от длины его ногтей. И так далее, и тому подобное. Когда Валлиец толкнул меня на кровать лицом вниз и изо всех сил шлепнул меня по заду тыльной стороной ладони, я поняла, что есть боль, которую я не готова терпеть. Но я сжала зубы и ничего не сказала.

– Раздевайся, – ухмыльнулся он, снимая рубашку и брюки. – Давай, быстрее, время не резиновое.

Я встала на колени и, все еще лицом в подушку, стащила платье, гадая, не та ли встреча с Ади превратила меня в управляемого мужским голосом секс-робота.

– Развернись, лицом ко мне, – скомандовал он. Теперь он говорил совсем другим тоном.

Я медленно перевернулась и села, скрестив ноги.

– Надеюсь, я не перемажусь весь твоими блестками, – сказал он, и я собралась было ответить, что ему даже пойдет, но он нежно схватил меня за подбородок и просунул язык в мой рот. Потом взобрался на постель и повалил меня на спину. Затем он развел мне ноги, сдвинул в сторону мои трусы и резко проник в меня пальцами с острыми ногтями.

Я не произнесла ни звука, когда он наклонился и укусил меня в шею, а потом в плечо, хотя понимала, что на коже останутся глубокие красные следы. Мне было больно, но я не кричала, не просила остановиться. Я не хотела, чтобы он останавливался.

Вот что происходит, когда отталкиваешь любовь. Вот что получаешь, говорила я себе.

– На колени, и давай, не зажимайся так, – сказал Валлиец.

Я подчинилась.

Он встал позади меня на колени и шлепнул меня по ляжкам.

От шока я заскрежетала зубами.

Он повторил.

Я вцепилась зубами в подушку. Потом вскрикнула от боли и повернула к нему лицо.

– Не шуми, женщина, – прорычал он, впиваясь ногтями в мои ягодицы, грубо разводя их и вжимаясь меж них лицом.

Анилингус у меня тоже был в первый раз – наряду с сексом в машинах, обрезанными партнерами и сомнительной перепиской с коллегами. На какое-то время шок заглушил боль. Дискомфорт был сильным, я извивалась, но вместо того, чтобы отвлечься от собственного наслаждения и увидеть, что происходящее мне не нравится, он отодвинулся, а потом резко вошел в меня сзади.

– Тебе нравится, Квини? – спросил Валлиец, вводя палец в то место, которое он был намерен исследовать целиком и полностью, пока не закончит со мной. Вот еще один первый раз.

Я молчала.

– Я спросил, тебе нравится? – он так дернул меня за волосы, что моя голова приблизилась к его рту. Надо было или завязать их, или снять косички, потому что в последнее время мои волосы регулярно использовались для управления движениями моей головы, и я совсем не на это рассчитывала, когда покупала пряди в парикмахерском магазине.