Кузены

Милли поправляет темные очки.

— И это любимый пляж дяди Адама?!

Я оборачиваюсь:

— Ты читала его книгу? «Короткое и прерванное молчание»?

— А, нет. Я пыталась, но она такая…

— Скучная, — заканчиваю я за нее. — Да, знаю. Но главный герой там — я всегда считала, что под ним папа вывел самого себя, — постоянно упоминает один пляж в своем родном городке. Пляж называется «Кроткий». И все время повторяет, снова и снова: «Там-то все и пошло наперекосяк».

— Хм… — Милли на несколько секунд замолкает, потом говорит: — Только ведь этот «Короткий».

— Да, но папа там не особенно заморачивается с именами и названиями. Например, жену главного героя зовут Магда, а мою маму — Меган. А дочь у него Оги.

— Оги? — озадаченно морщит переносицу Милли.

— Уменьшительное от «Огаста», — объясняю я.

— Хорошо, ну и?.. Думаешь, с твоим папой здесь что-то произошло?

— Необязательно… — говорю я.

Объяснение очень в его духе — как будто все, что с ним случалось, происходило не по его воле. Однако в жизни не так — во всяком случае, у него точно было по-другому.

— Просто интересно.

Сзади слышится громкое покашливание. Мы оборачиваемся — из окна машины недовольно глядит Джона.

— Наглазелись? Или ну его, этот ланч, будете и дальше рассматривать худший в мире пляж?

— Еще три дня, — бормочет под нос Милли, шагая обратно. — Еще каких-нибудь три дня, и я его прикончу.



«Л’Этуаль» оказывается классическим рестораном для пожилых. Обои с цветами, низкие мягкие стулья, а в тяжелом томе меню с золотым обрезом все сплошь запеченное и не дешевле тридцати долларов.

— Если хотите что-то, чего там нет, не стесняйтесь попросить, — предлагает Дональд Кэмден, пока официант разливает по бокалам воду. — Шеф-повар — мой хороший друг.

— Спасибо, — бормочу я, тайком бросая изучающий взгляд поверх меню.

Кэмден примерно одного возраста с бабушкой и так же хорошо сохранился. У него густые серебристые волосы и загорелая кожа. Лицо раскраснелось то ли от солнца, то ли от уже второй порции спиртного. С самого начала он держится с нами внешне приветливо и непринужденно, спрашивает про работу и нравится ли нам в «Тауи». Я, однако, все больше и больше нервничаю, потому что до сих пор не могу понять, зачем мы здесь и чего он от нас хочет.

— Можно мне гамбургер с булкой, а не без? — спрашивает Джона, хмуро изучая меню.

Он одет хуже всех, сидящих в зале, — старая футболка, джинсы и заношенные кроссовки. Мы с Милли по крайней мере постарались принарядиться, посмотрев фотографии ресторана в интернете. Дональд, однако, не показывает виду.

— Конечно, — усмехается он. — Здесь все помешаны на здоровом питании, следят за содержанием углеводов и прочее, но вам, само собой, об этом можно не волноваться.

Официант возвращается, чтобы принять заказ. Закончив, Кэмден откидывается на спинку стула и делает глоток янтарной жидкости из хрустального бокала.

— У вас уже была возможность оценить наши пляжи?

Взгляд останавливается на Джоне, который только еще больше ссутуливается.

— Я не любитель пляжей, — бурчит он.

Насколько мне известно, его вообще ничто особо не интересует. Он не был ни на одной из встреч «Тауи». Многие из наших соседок считают его симпатичным — особенно Бриттани все время старается его куда-нибудь затащить, — но если ему самому кто-то и нравится, он этого не показывает.

— Я слышала, перед Кэтминт-хаусом, где жили родители, очень хороший пляж, — замечает Милли и, откинув движением головы волосы, добавляет: — У мамы он был любимым.

К лицу у меня приливает кровь. Вызов брошен, хотя еще даже не подали закуски. Однако Кэмден как будто и не замечает его, лишь делает еще глоток.

— Да, чудесный пляж. — Голос звучит совершенно спокойно. — Рассветы там потрясающие.

— А «Короткий»? — спрашиваю я.

«Там-то все и пошло наперекосяк». Я пытливо ищу на лице Кэмдена подтверждение, что это место действительно важно — может быть, даже как-то связано с разрывом между бабушкой и родителями, — однако тот только пожимает плечами:

— Ничего примечательного.

Милли беспокойно ерзает на стуле. Дональд, видимо, поняв, что светская беседа ей надоела, отставляет бокал и подается вперед, сложив руки на столе.

— Наши прекрасные пляжи можно обсуждать еще долго, но я пригласил вас сюда не за этим. Вы позволите мне говорить откровенно?


— Пожалуйста… — откликаюсь я.

— Я только «за», — одновременно со мной произносит Милли.

Джона бормочет под нос что-то вроде «А получится?», но я не уверена, что расслышала правильно. Снова появляется официант с тарелками. Кэмден дожидается, пока тот расставит их на столе, и только потом продолжает:

— Ваша бабушка не в лучшей форме. Непосредственно сейчас ее здоровью ничего не угрожает, однако оно слабеет, и, на мой взгляд, ей следует избегать любого нарушения сложившегося жизненного уклада. Боюсь, оказанное вам троим радушие перенапрягло ее, а с течением времени это бремя будет все более и более возрастать.

— Бремя?! — возмущенно выпаливает Милли. — Радушие?! О чем вы вообще?! После приезда мы ее почти не видели!

Дональд как будто и не слышит.

— В то же время появилась интересная возможность, которой я хотел с вами поделиться. Вам знакома серия фильмов «Агент под прикрытием»?

— Ну да, — говорю я. — Конечно.

Первая часть — про двух студентов колледжа, которые становятся супертехнологичными шпионами, — вышла, когда я училась в восьмом классе, и совершенно неожиданно стала таким хитом, что потом сняли еще две. Я не один год сохла по Данте Рогану, сыгравшему одну из главных ролей. Иногда даже, целуясь с Томасом, я закрывала глаза и представляла на его месте актера.

— Не знаю, слышали ли вы, но этим летом в Бостоне снимают продолжение, — поясняет Дональд. — Компания моего старого друга занимается юридическим сопровождением, и от него я знаю, что на съемках нужна дополнительная рабочая сила. Молодые люди, которые выполняли бы различные поручения, а также время от времени выступали бы в роли дублеров или статистов в массовых сценах. Я подумал, что вас троих это может заинтересовать.

— Еще бы! — выпаливаю я, не раздумывая.

— Ничего не обещаю, — добавляет Дональд, разрезая свою запеченную треску, — но если захотите, буду рад узнать подробнее. Как я слышал, там предоставляется жилье и платят неплохо. Во всяком случае, больше, чем в текущий момент на курорте. Словом, все останутся в выигрыше. — Он прерывается, аккуратно отправляя в рот кусочек. — Вы получите ни с чем не сравнимые впечатления, а вашу бабушку, которой не под силу сейчас роль гостеприимной хозяйки, ждет самый обычный, спокойный летний сезон.

— Но у нас здесь есть работа, — раздумчиво говорит Джона. — Мы не можем просто взять и уехать.

Дональд машет рукой:

— Претендентов на летнюю подработку на курорте всегда больше, чем мест. У нас длинный список желающих. Уверен, вам легко найдется замена.

— А мы будем работать с Данте Роганом? — затаив дыхание, спрашиваю я.

Милли вдруг резко встает, бросив салфетку на стул.

— Мне нужно отлучиться. Пойдешь со мной, Обри?

— Я вроде не собиралась…

— Тогда просто составь мне компанию.

Губы Милли улыбаются, но зубы стиснуты. Она подхватывает меня под локоть и тянет за собой. Мне остается только подчиниться. Она буквально тащит меня через зал ресторана, огибая большей частью пустующие столики, распахивает дверь в женский туалет и останавливается перед зеркалом в золоченой раме над двумя раковинами. Пахнет здесь так, будто мы упали в чан с ароматической смесью из засушенных лепестков. Милли облокачивается на стену в розовом кафеле и скрещивает руки на груди.

— Тебе не кажется, что это немного странно?

Я улавливаю ее скептический тон, но все заслоняют собой мысленные картины постепенного сближения с Данте Роганом за кофе, который я буду ему подавать.

— Что, работа на съемках? По-моему, просто потрясающе!

— Серьезно? А по-моему, очень похоже на подкуп.

Я сдвигаю брови, упорно не желая отказываться от своих фантазий. Милли вздыхает:

— Ну же, Обри, подумай сама. Это ведь Дональд Кэмден — злой гений наших родителей. Ты правда считаешь, что он печется о наших интересах?

— Злой гений? — чуть не смеюсь я.

Однако… она ведь права. Всю жизнь я только и слышала, как отец говорил с горечью и возмущением: «Дональд не отвечает на мои письма», «Дональд сообщает, что мать не изменила своего решения», «Дональд пишет — не имеет значения, что отец не захотел бы лишать своих детей наследства; это нигде не зафиксировано документально».

— Так что ты хочешь сказать? Что мистер Кэмден пытается от нас избавиться?

— Именно так. Я предупреждала, что так и будет, помнишь?

— Но почему?

Милли задумчиво постукивает пальцем по подбородку.

— Не знаю. Однако интересно другое — почему-то он не может этого сделать.

Я, как обычно, не успеваю за ходом ее мыслей.

— А?

— Ну ясно же, что если бы все зависело только от него, нас бы здесь уже не было. Зачем соблазнять нас приманкой в виде шикарной подработки? Мог ведь просто уволить и выгнать с острова. Значит, что бы за этим ни стояло, на сей раз Дональд Кэмден и Милдред Стори не заодно. Он не может прислать нам: «Вам известно, что вы сделали», и все. — Взглянув в зеркало, она поправляет волосы. На ее губах появляется легкая улыбка. — Есть тут что-то приятное, правда?