Курок

Три года в тюрьме за то, чего она сама хотела.

– Но все началось раньше, – возразила Уинтер. – Ты меня терроризировал в старшей школе. Почему? Что я такого сделала?

Я не терроризировал ее. Никогда не обижал. Просто хотел того, чего хотел.

Острия ножей давили слишком сильно. Мое дыхание дрогнуло.

– Ведь я была ребенком, – сказала она с болью в голосе. – Думала, что влюбилась. Я была наивным, глупым ребенком. Ты знаешь, каково это – думать, будто человек тебя любит, а потом узнать, что ты – просто пушечное мясо?

Сжав простынь в кулаках, я заглушил собственные воспоминания, которые пытались всплыть на поверхность.

– Да, – ответил я шепотом.

Да, знал.

Я знал, каково это, когда с твоим телом делают ужасные вещи, наблюдать, как оно предает тебя, заставляет считать себя плохим, раз тебе нравится то, что не должно нравиться.

Вскинув руки, я ухватился за ее бедра и приподнял голову. Лезвие грозило проткнуть мою плоть.

– И я убил ее за это. Так что валяй.

Уинтер тяжело дышала. Я чувствовал, как ножи тряслись в ее руках.

– Потому что я не остановлюсь, – произнес я тихо, ощущая исходивший от ее влажных волос аромат шампуня.

Она приняла душ, смыла грим и сняла костюм, сменив его шелковыми шортами и белой футболкой.

– Сделай это, – подначивал я.

Острые концы погрузились глубже. Мне нравилось, как Уинтер сейчас выглядела. Перехватила контроль надо мной с болезненной, но требовательной силой. Я хотел, чтобы она добилась от меня всего, чего хотела.

Член начал твердеть под девушкой, тянуться к ее теплу, и я был полностью готов повторить то, что случилось в парке. Только на одну ночь.

Ведь Уинтер сама ко мне пришла, в конце концов.

– Ты не солгал, – произнесла она после паузы с задумчивым видом, словно прокручивая в мыслях какое-то воспоминание.

Семь лет назад я сказал ей в школьной кладовой, что убил свою мать. Уинтер сочла мои слова чушью. Теперь она знала.

– Когда это началось? – поинтересовалась девушка, осмысливая информацию.

Но я не собирался говорить об этом. Никогда и ни за что.

– В фонтане, когда тебе было восемь, а мне – одиннадцать, – ответил я.

– Я не то имела в виду.

– Все остальное не важно. – Впившись пальцами в ее задницу, я поднял бедра и прижался членом к ней.

– О да, – выдохнул я, поймав ртом воздух. Жар Уинтер пропитал мою окаменевшую плоть сквозь ее кружевные шелковые боксеры.

Твою мать, я не мог думать.

Дыша чаще, я окунулся в омут с головой, поддался ее требовательным вопросам, мне нравилось чувствовать опасность лезвий, способных в любой момент поранить или прикончить меня. Пот охладил мою кожу, чувства обострились. Я хотел ощутить все, быть наполненным ею.

Положив одну ладонь Уинтер на плечо, я начал двигаться под ней. Ее одежда осталась на месте, отчего пытка моя была особенно невыносимой.

– Остановись, – выдохнула девушка. – Дэймон, остановись.

– Тогда слезь с меня.

Она сидела на мне. Я тут ничего не контролировал.

– Пусть я и женат на Ари, – сказал я, до смерти желая снова оказаться внутри Уинтер, – но на самом деле хочу поиграть с ее младшей сестренкой. – Я рывком прижал девушку к себе. Ножи упали на кровать, а я прошептал у самых ее губ: – Всегда хотел поиграть именно с ней.

Она дрожала; ее глаза наполнились слезами. Я думал, Уинтер отстранится и убежит, но она не двигалась.

– Ты моя. – Продолжая тереться об нее, я поцеловал ее в губы. – Моя. – И еще один поцелуй. – Моя в том фонтане. Моя в раздевалке и в кладовой. Моя в кабинете директора. – Я обхватил ее челюсть ладонью. – Ты родишь мне детей. Будешь моей женщиной. И будешь трахать меня, потому что я так хочу.

– Нет, – едва слышно произнесла девушка.

Однако затем она обвила руками мою шею и застонала, выгнувшись навстречу моим бедрам.

– Ты отличаешься от них, – прошептал я, стянув с нее футболку, чтобы почувствовать на себе ее сиськи. – Отличаешься от моих друзей. От Ари. От моих родителей, сестры, всех остальных женщин. Ты видишь все.


Уинтер зарыдала. Схватив ее волосы на затылке, я заставил ее запрокинуть голову назад, чтобы наблюдать за ее лицом, пока мы трахались через одежду. Наши тела двигались в унисон.

– Это такой лапши ты навешал на уши моей матери, старясь сплавить ее из дома, не так ли? – выпалила она. – Что я – твое все?

Я лизнул губы девушки, изголодавшись по ней.

– Я сказал ей, что смогу прожить в браке с Ари целый год, только если мы с ней будем видеться как можно реже, – ответил я. Мы оба часто дышали. – Сказал, что хочу тебя. Что ты меня любишь, ведь в происходившем на той видеозаписи не было никакой фальши. Я сказал, что тоже тебя люблю. Сказал, что сожалею из-за того, что обманул тебя, но только так мог с тобой сблизиться.

Уинтер неровно выдохнула и втянула воздух сквозь зубы.

– Сказал, что не намеревался никому показывать то видео, – признался я, – что мне нужно время. Время убедить тебя в том, что ты моя и хочешь быть моей. Нам просто нужно остаться наедине.

Это правда. Все это я сказал ее матери. Вещи, которые она желала услышать. В которые хотела верить.

Я женился на Ари лишь с целью пробраться в их дом, потому что она покладистая. Однако им всем была известна моя истинная цель.

– Сказал ей, что обеспечу тебя до конца жизни. – Мы оба продолжали тереться друг о друга. – Что осуществлю все твои мечты. Ты продолжишь танцевать, и впредь все двери для тебя будут открыты.

Наши стоны наполнили комнату. Второй рукой я гладил ее по спине, чувствуя тонкий слой пота на коже, потом сжал задницу, помогая девушке двигаться.

Да, Ари уехала, потому что она исполняла любые мои распоряжения. Она хотела верить, будто я присоединюсь к ним спустя несколько дней. Их мать уехала, потому что хотела верить в сказанное мной. Что мы с Уинтер любили друг друга и нуждались в уединении, чтобы решить наши проблемы.

Мой член стал твердым; я жаждал оказаться внутри нее. Но когда я приподнял ее и накрыл ртом сосок, она кончила, хрипло выдохнув и содрогнувшись. Пока Уинтер трепетала от оргазма, я перестал двигать бедрами, обхватил ее за талию и прижал к себе, продолжая целовать и посасывать грудь.

Я хотел этого. И гораздо большего. Держать ее тело в руках, потное и дрожащее, в сотне разных поз; дотронуться до каждого миллиметра ее кожи.

Но каким бы твердым я ни был, как бы ни желал раздеть милую сестру своей жены и вместе с ней воспользоваться всеми выгодами пустого дома… эта сука отправила меня в тюрьму без колебаний и сожалений.

Мы не были влюблены.

Притянув голову Уинтер ближе, я дразнил ее невесомыми поцелуями, на которые она не отвечала, ненавидя себя за то, что вновь позволила этому случиться.

– Люблю тебя трахать. У нас без проблем получается найти общий язык в постели. В тебе нет никаких загадок.

Ее теплые бедра касались меня. Мой член болезненно изнывал от мыслей о том, какой горячей и влажной она сейчас была.

Но я лишь крепче сжал Уинтер и дразняще потерся кончиком носа о ее нос.

– Такое постоянство утешает. То, как вы, дряни, поголовно превращаетесь в шлюх, когда вас хорошенько поимеют.

Девушка замерла. Помимо приподнятых уголков губ, наводящих на мысль, что она сдерживала слезы, Уинтер казалась стойкой и спокойной.

Словно наконец-то поняла… Я здесь, чтобы причинить боль.





Глава 20

Дэймон




Пять лет назад



Выдохнув дым, я сверлил взглядом затылок Эрики Фэйн, пока мы ехали по жилому району за пределами центра города. День выдался длинный, а ночь, скорее всего, выдастся еще длиннее… Меня одновременно взбесило и заинтриговало решение Майкла взять ее с нами на празднование Ночи Дьявола.

Проведя столько времени в колледже, вдали от друзей, учившихся в разных городах, я был рад наконец-то вернуться туда, где чувствовал себя счастливым, и вот теперь всем нам придется остерегаться, чтобы не оскорбить его протеже.

Но с другой стороны, может, новый отвлекающий фактор, способный помочь выбросить из головы Уинтер и случившееся вчера в душевой – именно то, что мне нужно.

Перспектива.

Если закрыть глаза, отключить разум и пуститься во все тяжкие, это разорвет мое нутро в клочья, и тогда я больше не смогу ее чувствовать. Тогда у меня получится отпустить Уинтер раньше, чем она узнает.

Возможно, через много лет, когда я окончу колледж, а она повзрослеет и уедет от родителей…

Нет.

Этому не бывать.