Курок

Взяв губку, я смочила ее в воде и начала поливать свои ноги снова и снова. Потом шею, перебросив волосы через одно плечо. Горячая вода заструилась по моей спине.

Я провела губкой к горлу, запрокинула голову назад, выпрямила спину, раздвинула и скрестила ноги, позволив воде литься по грудям и животу.

Теплота так приятно ласкала. Часто дыша, я терла губкой шею.

Когда в доме воцарится тишина… а ты будешь лежать в постели в темноте, бесясь, и злясь, и думая, будто ненавидишь меня, но все-таки просунешь руку под одеяло – ведь никто не заподозрит, что ты балуешь себя воспоминаниями обо мне…

Воды в ванне по-прежнему было мало, потому что я не закрыла слив. Я откинулась назад и медленно провела губкой вдоль торса, между грудями, к животу, почти достигнув линии бикини.

Слезы собрались под закрытыми веками, только я не грустила. Каждый миллиметр кожи буквально гудел от жара и желания любым способом избавиться от ощущения, буравящего мозг и живот и скапливающегося между бедер.

Злость и ярость, жар и такая всепоглощающая примитивная нужда, что ты превращаешься в животное.

Примитивная. Эта нужда была бессмысленной, но очень сильной.

Грудная клетка вздымалась и опадала быстрее. Сжав губку, я терла внутреннюю поверхность бедра и представляла, как Дэймон следит за мной. Заставляла его смотреть на то, чего он никогда не сделает для меня, что я могла получить самостоятельно.

Я сжала свою грудь, осязая ее идеально округлую форму, а затем резко убрала руку, заставив упругую плоть сотрястись. Отбросив губку, я накрыла себя ладонью, качнула головой, ввела палец внутрь и застонала.

Что видел Дэймон, глядя на меня? Он хотел этого? Хотел припасть ко мне ртом, прикасаться к моей пылающей потной коже, трахать меня, пока моя сестра в отъезде?

Или хотел, чтобы его маленькая танцовщица выступила перед ним? Чтобы он кончил, но не замарал меня?

Тихо зарычав, я приподнялась, запрокинула ноги на бортики ванны и отрегулировала кран, уменьшив напор и температуру. Слабый поток теперь падал на мой клитор. Я застонала, мое тело мгновенно содрогнулось от удовольствия.

Но я ничего не контролировала. Мне хотелось трахаться. Ухватившись за края ванны, я придвинулась ближе к крану.

Вода била по клитору. Я открыла рот, хрипло застонав, и подвинула бедра навстречу струе. Воздух щекотал кожу. Трогая грудь, я двигалась все быстрее и дразнила себя. Мои соски напряглись. Мне хотелось, чтобы вместо крана был чей-то рот, чтобы меня целовали и посасывали. Хотелось именно того, о чем сказал Уилл.

Раздвинув бедра шире и раскрыв свою киску, я напрягала мышцы ног и рук, продолжая мастурбировать при помощи воды.

Дэймон наблюдал за мной. Ему нравилось?

Я хныкала и стонала, чувствуя нарастающее давление. Мое тело словно умоляло заполнить пустоту.

Двигая задницей все резче, я схватила кран, будто это была его голова, с каждым разом я дышала глубже и громче.

– Ты не начальник, – всхлипнула я, дразня Дэймона. – Не мой начальник. Младшая сестренка делает все, что хочет. И с кем хочет. Ты мне не папочка.

Оргазм приближался; я дрожала и раскачивалась все сильнее, запрокинув голову назад. Жар буквально сочился из моих пор, пока наслаждение распространялась по всему телу вспышками.

– Ах, черт, – выкрикнула я. – Твою мать.

Каждая мышца напряглась и горела из-за неудобной позы, но, несмотря на это, я кончила так восхитительно, что хотелось плакать.

Я позволила себе полежать так еще минуту и успокоиться.

Ненавидела его. Он олицетворял все плохое, что со мной случилось.

Но только с ним, помимо танцев, я чувствовала себя живой.

Общение с Дэймоном тоже походило на танец. Танец со смертью.

Спустя несколько мгновений я вновь почувствовала тишину в комнате и обхватила колени руками.

– Я знаю, что ты тут, – сказала я тому, кто стоял в комнате. С самого начала я знала, что он здесь, ведь в доме царила гнетущая тишина, а я чувствовала запах гвоздики на его одежде, фонтана – на коже, его горячее дыхание.

– Теперь ты в курсе… Когда кончаю, я всегда закрываю глаза.

В школе Дэймон спросил, зажмуривалась ли я от удовольствия, и сейчас он получил ответ.

Парень не двигался, я тоже. Мне было все равно. Я устала гадать, что же он сделает. Пусть теперь Дэймон гадает, что могу сделать я.

Это для него игра. Ну и ладно.

Просто он уже играл не один.





Глава 15


Дэймон




Наши дни



Я нагнулся над ванной, впившись руками в края, нависая в считаных сантиметрах над ее ртом, и смотрел, как она мастурбировала.

Господи. Уинтер была прекрасна.

И принадлежала мне. Принадлежала мне полностью, нравилось ей это или нет. Она будет делать это для меня. Только для меня отныне и впредь.

Прядь волос спадала на лицо девушки, прилипала к ее мокрым губам.

Моя. Вот почему я терпел Арион. Потому что ее младшая сестра была моей любимой маленькой сучкой. Боже, только посмотрите на нее.

Ее тело плавно извивалось, бедра раскачивались, груди подпрыгивали, широко разведенные ноги свисали с края ванны… Струя воды дразнила ее клитор. Я провел языком по внутренним поверхностям зубов, желая занять место этого потока, ощущать ее вкус и делать все то, что делала вода.

Уинтер танцевала даже не стоя на полу.

Она трахала себя и, кончив, запрокинула голову назад, испустила стон. Я скользнул взглядом вниз по ее телу, вспоминая, как прикасался к нему, и отмечая произошедшие с тех пор изменения. Тот же плоский живот и подтянутые бедра. Округлые упругие груди и задница, выпирающие соски, созданные для того, чтобы их сосали. Только ее волосы были длиннее, мускулатура живота и ног стала более рельефной, а ее киска… Самая узкая киска, в которой побывал мой член. Уинтер стала женщиной. В этот раз мне не придется с ней осторожничать.

Мои глаза снова сосредоточились на лице девушки. Склонив голову, я наблюдал за тем, как ее брови сдвинулись вместе от удовольствия и истомы. Хотелось поцеловать Уинтер, чтобы ощутить вкус ее пота, выступившего над верхней губой.

Она думала обо мне? Часто ли этим занималась? Неужели Уинтер настолько сильно нуждалась в разрядке? Было ли ей сейчас так же приятно, как с мужчиной?

Я давно не чувствовал себя таким изнуренным, какой выглядела она.

Девушка опустилась в ванну, опять прижала согнутые колени к груди и пыталась отдышаться.

Нет, повтори. Мой член был тверже камня. Если бы я сейчас вошел в нее, насколько влажной она бы оказалась?

Боже, что Уинтер со мной делала? Повтори.

– Я знаю, что ты тут, – сказала она.

Мой взгляд метнулся к ее глазам, устремленным в пространство, к умиротворенному и непоколебимому выражению на лице.

– Теперь ты в курсе… – продолжила девушка. – Когда кончаю, я всегда закрываю глаза.

Я застыл на месте. Огонь, пылавший в моем теле секунду назад, превратился в лед. Она знала, что я здесь. Знала с самого начала. Когда Уинтер оставила дверь открытой, мне показалось это странным. И я просто предположил, что она думала, будто находится в доме одна. В чем меня обвинять, если я наблюдал за тем, что происходило у всех на виду?

Но оказывается, она все спланировала. Я поднял руку с согнутыми пальцами, изнывая от желания схватить ее прелестную шейку, но… в конце концов отстранился. Она хотела спровоцировать меня. Но не так ты попадешь в мою постель, малышка Уинтер.

Она считала себя сильной. Думала, что может поиграть со мной.

Пусть попытается. Однажды ты была моей. И будешь снова.

Выпрямившись, я молча проследил за тем, как Уинтер выбралась из ванны, укуталась в полотенце и ушла. Я тихо последовал за ней, остановился за дверью и проводил ее взглядом до конца коридора. Девушка не вертела головой, чтобы послушать, не идет ли кто за ней; не боялась, что у нее за спиной кто-то есть. Войдя в свою спальню, она закрыла дверь.

Глубоко вдохнув, я ощутил царившую в доме тишину в предвкушении предстоящих длинных ночей.

Ари и ее мать уехали.

Ее отец сбежал.

Все складывалось идеально.

Я вернулся к себе, закрыл дверь и увидел Михаила, спавшего на моей кровати. Пес поднял голову, спрыгнул с кровати и, виляя хвостом, подошел ко мне.

Не сдержав улыбки, я достал из кармана угощение. Он уплетал корм с моей ладони, пока я гладил его второй рукой по золотистой шерсти. Удивительно, как некоторые животные понимали, что нельзя кусать кормящую тебя руку, а другие не могли отрицать свою истинную сущность.

– Я не могу спать, мальчик, – сказал я псу, проведя обеими ладонями по его голове. – Для животного это не сложно, да? Почему же я не могу позволить себе таких простых вещей?

Я хотел трахаться. Хотел, чтобы все происходило медленно, хотел чувствовать ее страх и желание, чтобы ее рот отвечал моему с тем же рвением, что и раньше.

Но мне нужно было завладеть ее разумом.

– Это все у меня в голове, – пробормотал я.

Контроль. Воспоминания. Понимание того, что наши тела нас предают, а самый ценный приз – это мозг. Только разуму известно, чего мы действительно хотим, не телу.