Кулинарная битва
Часть 30 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Но, мама, как они внутрь проникли? Это ты их пустила?
Барбара покачала головой:
– Ума не приложу. Конечно, не я.
– Может, тетя Эйда?
Это, кстати, вполне возможно. Эйда обожает камеры.
– Мэй! Не греши на тетю Эйду. Она б им ни за какие деньги не открыла. К тому же она сегодня в Брэдфорде помогает в тату-студии. Я сама утром ее туда отвезла.
Энди треснул кулаком по шкафчику с такой силой, что задрожала вся кухня, а висевшие над разделочным прилавком кастрюли еще долго бренчали и звенели на весь крошечный домик.
– У них нет никакого права так заявляться в твой дом!
Энди словно открыл клапан, и Мэй дала волю своему гневу:
– Есть у них право или нет, сейчас никакого значения не имеет. Как бы они это видео ни заполучили, они его в Сети уже выложили и на весь свет обнародовали! Его уже посмотрели многие, и еще больше народу посмотрит. И дело, мама, не только в Пэтчес. Мука! Понимаешь, мука! Ты ее для пирогов используешь? Тесто там делаешь? Собака, конечно, проблема. Но главное – ресторан. Если мама готовит для «Мими» в той кухне и люди это узнают…
– Да это старый мешок. Мэй, все продукты для «Мими» в целости и сохранности. Я как всегда была с ними осторожна, так и сейчас продолжаю придерживаться этого правила. Как ты только могла подумать про меня такое? А на этой неделе я вообще никаких пирогов не пекла – все Патрик делал. Глаза Барбары высохли – гнев победил слезы.
Мэй покачала головой. Ее всегда поражало, как мать умеет провести границу между своей личной проблемой домашнего бардака и внешним миром. Ее нелепое негодование на всех, кто рискнет подумать, что помойка в ее доме имеет какое-то отношение к тому, что за порогом, могло бы быть даже смешным. Могло бы… В любое другое время, но не сейчас. Сейчас ни в чем ничего смешного нет. Даже в том, что тетя Эйда подвизается в тату-студии. И главный ужас даже не в пирогах, хотя очень кстати, что на этой неделе их пек Патрик.
– Что я думаю, мама, – дело десятое. Важно, что думают люди. – Мэй устало потерла виски. – Что нам теперь делать?
– Звони Сабрине. Скажи ей, что я о Пэтчес забочусь. И что все это к «Мими» никакого отношения не имеет. Ни-ка-ко-го!
Сделать этот звонок Мэй подмывало уже давно.
Аманда
Сегодня Нэнси забрала Фрэнки и Гаса во «Фрэнни» пораньше. Когда свекровь за ними приехала, Аманда еще полола палисадник. Смуту в ее душе можно утихомирить только тяжелой работой, вот она и взялась за разросшуюся вокруг крыльца траву и сорняки. Рассаду какую-нибудь, что ли, потом посадить? Но Аманда понимала: неопределенное намерение привести в порядок вход в дом на самом деле только предлог для того, чтобы выпустить раздражение. Ее маленькая куриная стайка скакала у нее под ногами, наслаждаясь свежевскопанной землей, и то одна, то другая хохлатка рисковала лишиться жизни под ее лопатой. Только кровавого куриного побоища ей сегодня не хватало. Вдобавок, стоя под душем, она вспомнила, что, кроме пропахшей потом форменной рубашки, которую она стянула с себя после дегустации, надеть на работу нечего.
Как же ее достали «Кулинарные войны»! Нечего было их сюда звать! Как только такая дурацкая идея могла прийти ей в голову?! Надо на них плюнуть и не обращать никакого внимания. Но что сделает Нэнси, когда узнает, что Сабрина обвиняет их в краже рецепта Мими и что она послала «Войны» в дом Барбары, Аманда даже представить боялась. Ничего, сегодня она просто пойдет на работу и будет делать свое дело. И никогда ничего ни за что на свете больше предпринимать не будет.
Во «Фрэнни» Фрэнки и Гас, совершенно очевидно, дожидались ее перед входом. Но ни с ними, ни с кем другим разговаривать ей не хотелось. Дети знают – она ни за что не взяла бы рецепт Мими. Они поверят, если не ей, то Нэнси. а что они скажут, когда узнают, что она ездила в «Мими»? И что им вообще известно? По их лицам Аманда сразу поняла – что-то случилось.
– Мам, – в руках у Гаса был телефон. – Глянь-ка на это. Посмотри.
Фрэнки стояла как вкопанная, преграждая Аманде вход во «Фрэнни»:
– Кто-то рассказал «Кулинарным войнам» о доме бабушки Барбары. Теперь весь Фейсбук только о нем и говорит.
«Значит, все-таки в краже Мэй ее публично не обвинила», – пронеслось мгновенно в голове Аманды, но облегчение было секундным. Фейсбук? Дом матери? Но Барбара скорее умрет, чем пустит чужого в дом, а уж о «Войнах» и говорить нечего. Она посмотрела на экран протянутого Гасом телефона. Видео было на середине. Она увидела, как мышь юркнула из мешка с мукой; потом видео пошло сначала: вот Пэтчес – она, похоже, вчера ощенилась. Камера отъехала, и стал виден развал вокруг собаки. Ничего… Бывало и хуже… Камера отъезжает еще дальше, на экране панорама кухни… Нет, хуже не бывает…
Согласитесь, отправляясь закусить жареным цыпленком, такое вряд ли кто-нибудь ожидает увидеть. Кажется, у одного из участников «Кулинарных войн» есть проблемы. Справится ли суперчистюля и суперхозяйка Мэй Мор с горой «проблем», выросшей прямо у нее под носом? Смотрите на нашем сайте завтрашний мини-выпуск: третий раунд четвертого сезона «Кулинарных войн» ТФС.
Скользнула ниже: что это дом Барбары, люди, конечно, догадались. Шила в мешке не утаишь. Слухи об этом давно ходят по всему городу. А теперь пересудам о ее пирогах, о ее кухне и о щенках просто конца нет.
– Откуда они узнали? – возмущалась Фрэнки. – Это не их дело!
Кому, как не Аманде, знать ответ на этот вопрос. Но как они попали в дом? Без сомнения, сама Барбара двери бы им не открыла. Она скорее баррикаду воздвигнет, но свой дом снимать не позволит. Аманда снова перечитала подпись. «Справится ли суперчистюля и суперхозяйка Мэй Мор с горой «проблем»? А что, если Мэй решила воспользоваться случаем? Что, если она сделала так, чтобы «Кулинарные войны» сняли заодно и ее «очистительное действо»? Сестрице ведь до зарезу надо, чтоб весь мир знал, как она классно приводит в порядок жизнь… главным образом чужую.
Аманда еще раз внимательно просмотрела пост, тщательно исследуя, есть ли в нем следы приложенных Мэй усилий. Но в глубине души она знала, что сестра ни за что бы мать не опозорила. Во-первых, самой ей это невыгодно – сколько раз она повторяла, что любой ценой надо не подпускать «Войны» к материнскому дому. А во-вторых, честно говоря, Мэй Барбару бережет. Сколько бы сестра ни ссорилась с матерью из-за ее свинарника, сколько бы ни старалась расчистить дом и наставить мать на путь истинный, Барбару критиковать она никому и никогда не позволяла. Даже Аманде. Еще в школе, как бы ни была Мэй втайне согласна с учителями или с родителями их одноклассников, от любого их намека на то, что мать делает что-то не так, сестра взвивалась на дыбы и бросалась на ее защиту. Верность матери была в Мэй непоколебима.
Другое дело – верность Аманде. Ее у Мэй не было. Аманда ни за что не сказала бы Сабрине про дом, если бы Мэй ее не предала, если бы не выдумала свою идиотскую историю о краже рецепта и не свалила бы все на Аманду. Барбара, наверное, обо всем этом знает, а если не знает, то ей скоро расскажут. Хотя какое ей дело до младшей дочери – у нее старшенькая всегда в любимицах ходила.
Нечего им обеим сочувствовать! Да ничего особенного и не случилось. Мэй в два счета у матери хлам расчистит. Теперь материнскими проблемами заниматься ее очередь. Аманда все эти годы туда ходила, когда уж совсем невмоготу становилось: то придет гниль выбросить, чтоб мать не съела чего случайно и до смерти не отравилась, то хотя бы проходы освободит, чтоб через завалы могла к двери пробраться, если пожар случится. а Барбара ее честила, чтоб не вмешивалась не в свое дело. Аманда ей вообще там была не нужна. Давно пора было мать в покое оставить.
Так что пусть теперь Мэй разбирается. Ничего страшного не произойдет. Они с Мэй не маленькие девочки, которых можно отобрать и Барбару родительских прав лишить. Они взрослые, и Барбара взрослая. И пора ей на свою свалку здраво взглянуть.
Аманда повернулась к Фрэнки и вспомнила слова Мэй: «Не делай того, о чем не хочешь, чтобы люди знали».
Фрэнки посмотрела на мать, и глаза у нее расширились:
– Это ты им сказала? Ты?
Гас остолбенело глядел на Аманду:
– Мам, ты что? Правда?
Аманда медленно кивнула.
– Но они же отберут у бабушки Пэтчес! – охнула Фрэнки. – Бабушка ее так любит. Мам, как ты могла им это позволить?!
– Что «это»? Я им ничего не позволяла. Я понятия не имею, как они в дом проникли. Но про свинарник им знать было надо. Вы что, не хотите выиграть? – оправдывалась Аманда. – Это же все правда. Бабушкин дом – настоящая помойка. а она там для «Мими» печет пироги.
Кстати, не только пироги. Свои знаменитые лимонадные торты на каждый день рождения и Гасу, и Фрэнки, и даже ей, Аманде. И овсяное печенье с шоколадом, которое на всех детских праздниках быстрее всего расходится.
– Как можно сравнивать «Фрэнни» и «Мими», если люди об этом не знают?! – Аманда ощутила прилив праведного негодования. Если им можно врать про нее, почему ей нельзя сказать о них правду?
– Но ты не могла не знать: они найдут способ внутрь пробраться! – Гас на нее почти кричал. – Они всюду снимают! Всюду свой нос суют!
– Вы уж меня простите, но я не могла не сказать.
Почему не могла, они еще не знают. Но объяснять им Аманда сейчас не в силах.
– Они про меня и про Нэнси всякое рассказывают. И то, что они рассказывают, ничего общего с реальностью не имеет.
Она протиснулась мимо Фрэнки к двери, зная, что, если войдет внутрь, у детей хватит здравого смысла не выяснять отношения перед камерами. Они все равно сами узнают. Но сейчас можно наконец спокойно пойти обслуживать посетителей и подавать им этих чертовых цыплят?
Какой, к черту, спокойно! Рассаживая народ за столики, проходя по залу, она все сильнее чувствовала себя под прицелом. Нэнси всегда запрещала работникам «Фрэнни» в рабочее время иметь при себе телефоны, но Аманда прекрасно видела, как втихаря их передают из рук в руки и прячут, едва завидев ее или Нэнси. Пинки Хекард съязвил о пирогах с мышиными какашками в «Мими». Она с Пинки вместе ходила в школу. Он ластики ел. А теперь его мамаша руку Аманде жмет, соболезнует:
– Бедная твоя мама, бедная. Хорошо хоть, у нее есть те, кто готов ей помочь, но все равно, тяжело ей, ох как тяжело.
О рецепте никто и не заикнулся. Никто, похоже, про цыплят не знает. Ничего, успеется.
Наступило затишье, и Мари-Лаура подошла, прислонилась к Амандиной стойке распорядителя, косясь на ближайшие камеры, принялась ее пристально разглядывать. Сказала:
– Молодец, подружка. Это твоих рук дело? Или Мэй с Барбарой проговорились?
– Я не хотела. Я «Фрэнни» защищала, а оно само как-то вырвалось. Мне даже в голову не пришло, что люди могут о собаке начать беспокоиться. И что «Войны» снимать там будут – тоже не знала.
Мари-Лаура закатила глаза – точь-в-точь Сабрина.
– Это ты-то не знала?! Не придуривайся! – фыркнула она. – Кому, как не тебе, знать! Но кто тебя обвиняет? Подумаешь, отомстила маленько, расплатилась за все те годы в ее засранном доме. А сестрице твоей всю эту срань разгрести – раз плюнуть. Но ты, конечно, ловко запустила лисицу в курятник, это я тебе точно говорю. В курятнике-то у вас тесновато стало. Пора курочек разогнать немного.
Заявление о том, что она все сделала сознательно, Аманда проигнорировала. Как ей докажешь, что нарочно она Сабрину к матери не посылала?
– Мне твои аналогии не нравятся. Нет нужды никому быть съеденным.
– Ты уверена? – Мари-Лаура отдала Аманде бокал вина и направилась к себе в бар. Но не оставить за собой последнее слово она не могла. – Должна тебе честно сказать, не вижу, чтоб при нынешнем раскладе все курицы остались целыми и невредимыми.
Мари-Лауре пришлось по душе цыплячье переложение «Кэрри», но Аманда уже давно жалела, что показала подруге пару страниц своего комикса. Было бы в ресторане поменьше народу, она бы с радостью запустила в нее или меню, или картой вин. Выслушав новые ядовитые колкости в адрес «Мими», Аманда отвлеклась на вечерний поток посетителей, но увидела Нэнси, загнанную в угол Сабриной и двумя операторами. Свекровь, кажется, яростно спорит с ведущей, хотя о чем спор, из-за шума вокруг стойки бара не слышно. Остается наблюдать с стороны. Почувствовав ее взгляд, Нэнси подняла глаза. Отодвинув плечом Сабрину, она шагнула к Аманде.
Началось… Сабрина, видно, спросила про рецепт и все рассказала. Конечно, Нэнси рассердилась. Рассердилась за то, что Аманда ославила их на весь свет, за то, что теперь они вынуждены защищаться. А как защитишься без их собственного рецепта, в который можно ткнуть пальцем: «Смотрите, это Фрэнни нам завещала»? Достоинство «Фрэнни» она собственными руками превратила в проблему. а самое ужасное – она сделала это, предав Фрэнка, свое замужество и свою единственную настоящую семью.
Нэнси подошла к невестке. Камеры следовали за ней по пятам. Не обращая внимания на стоявшую рядом Сабрину, она повернулась к операторше и потребовала:
– Мне надо поговорить с Амандой. Один на один.
Операторша молчала. Зато, вежливо улыбаясь, вмешалась Сабрина:
– Сейчас, Нэнси, это невозможно. Вы с Амандой сегодня – наши центральные персонажи. Вы постоянно должны оставаться в кадре.
Руки в боки, Нэнси подняла голову. Аманда видела, она едва сдерживается:
– Думаю, ваше шоу не пострадает, если мы ненадолго уединимся.
Сабрина отрицательно мотнула головой:
– Нет, сегодня это невозможно.
– Хорошо. – Нэнси уронила руки, сняла маленький радиопередатчик для постоянной связи с кухней и вручила его Аманде. – Я пошла домой. Это шоу зашло слишком далеко. Я им сыта по горло.
А Сабрине бросила:
– Никакие деньги этого не стоят.
Барбара покачала головой:
– Ума не приложу. Конечно, не я.
– Может, тетя Эйда?
Это, кстати, вполне возможно. Эйда обожает камеры.
– Мэй! Не греши на тетю Эйду. Она б им ни за какие деньги не открыла. К тому же она сегодня в Брэдфорде помогает в тату-студии. Я сама утром ее туда отвезла.
Энди треснул кулаком по шкафчику с такой силой, что задрожала вся кухня, а висевшие над разделочным прилавком кастрюли еще долго бренчали и звенели на весь крошечный домик.
– У них нет никакого права так заявляться в твой дом!
Энди словно открыл клапан, и Мэй дала волю своему гневу:
– Есть у них право или нет, сейчас никакого значения не имеет. Как бы они это видео ни заполучили, они его в Сети уже выложили и на весь свет обнародовали! Его уже посмотрели многие, и еще больше народу посмотрит. И дело, мама, не только в Пэтчес. Мука! Понимаешь, мука! Ты ее для пирогов используешь? Тесто там делаешь? Собака, конечно, проблема. Но главное – ресторан. Если мама готовит для «Мими» в той кухне и люди это узнают…
– Да это старый мешок. Мэй, все продукты для «Мими» в целости и сохранности. Я как всегда была с ними осторожна, так и сейчас продолжаю придерживаться этого правила. Как ты только могла подумать про меня такое? А на этой неделе я вообще никаких пирогов не пекла – все Патрик делал. Глаза Барбары высохли – гнев победил слезы.
Мэй покачала головой. Ее всегда поражало, как мать умеет провести границу между своей личной проблемой домашнего бардака и внешним миром. Ее нелепое негодование на всех, кто рискнет подумать, что помойка в ее доме имеет какое-то отношение к тому, что за порогом, могло бы быть даже смешным. Могло бы… В любое другое время, но не сейчас. Сейчас ни в чем ничего смешного нет. Даже в том, что тетя Эйда подвизается в тату-студии. И главный ужас даже не в пирогах, хотя очень кстати, что на этой неделе их пек Патрик.
– Что я думаю, мама, – дело десятое. Важно, что думают люди. – Мэй устало потерла виски. – Что нам теперь делать?
– Звони Сабрине. Скажи ей, что я о Пэтчес забочусь. И что все это к «Мими» никакого отношения не имеет. Ни-ка-ко-го!
Сделать этот звонок Мэй подмывало уже давно.
Аманда
Сегодня Нэнси забрала Фрэнки и Гаса во «Фрэнни» пораньше. Когда свекровь за ними приехала, Аманда еще полола палисадник. Смуту в ее душе можно утихомирить только тяжелой работой, вот она и взялась за разросшуюся вокруг крыльца траву и сорняки. Рассаду какую-нибудь, что ли, потом посадить? Но Аманда понимала: неопределенное намерение привести в порядок вход в дом на самом деле только предлог для того, чтобы выпустить раздражение. Ее маленькая куриная стайка скакала у нее под ногами, наслаждаясь свежевскопанной землей, и то одна, то другая хохлатка рисковала лишиться жизни под ее лопатой. Только кровавого куриного побоища ей сегодня не хватало. Вдобавок, стоя под душем, она вспомнила, что, кроме пропахшей потом форменной рубашки, которую она стянула с себя после дегустации, надеть на работу нечего.
Как же ее достали «Кулинарные войны»! Нечего было их сюда звать! Как только такая дурацкая идея могла прийти ей в голову?! Надо на них плюнуть и не обращать никакого внимания. Но что сделает Нэнси, когда узнает, что Сабрина обвиняет их в краже рецепта Мими и что она послала «Войны» в дом Барбары, Аманда даже представить боялась. Ничего, сегодня она просто пойдет на работу и будет делать свое дело. И никогда ничего ни за что на свете больше предпринимать не будет.
Во «Фрэнни» Фрэнки и Гас, совершенно очевидно, дожидались ее перед входом. Но ни с ними, ни с кем другим разговаривать ей не хотелось. Дети знают – она ни за что не взяла бы рецепт Мими. Они поверят, если не ей, то Нэнси. а что они скажут, когда узнают, что она ездила в «Мими»? И что им вообще известно? По их лицам Аманда сразу поняла – что-то случилось.
– Мам, – в руках у Гаса был телефон. – Глянь-ка на это. Посмотри.
Фрэнки стояла как вкопанная, преграждая Аманде вход во «Фрэнни»:
– Кто-то рассказал «Кулинарным войнам» о доме бабушки Барбары. Теперь весь Фейсбук только о нем и говорит.
«Значит, все-таки в краже Мэй ее публично не обвинила», – пронеслось мгновенно в голове Аманды, но облегчение было секундным. Фейсбук? Дом матери? Но Барбара скорее умрет, чем пустит чужого в дом, а уж о «Войнах» и говорить нечего. Она посмотрела на экран протянутого Гасом телефона. Видео было на середине. Она увидела, как мышь юркнула из мешка с мукой; потом видео пошло сначала: вот Пэтчес – она, похоже, вчера ощенилась. Камера отъехала, и стал виден развал вокруг собаки. Ничего… Бывало и хуже… Камера отъезжает еще дальше, на экране панорама кухни… Нет, хуже не бывает…
Согласитесь, отправляясь закусить жареным цыпленком, такое вряд ли кто-нибудь ожидает увидеть. Кажется, у одного из участников «Кулинарных войн» есть проблемы. Справится ли суперчистюля и суперхозяйка Мэй Мор с горой «проблем», выросшей прямо у нее под носом? Смотрите на нашем сайте завтрашний мини-выпуск: третий раунд четвертого сезона «Кулинарных войн» ТФС.
Скользнула ниже: что это дом Барбары, люди, конечно, догадались. Шила в мешке не утаишь. Слухи об этом давно ходят по всему городу. А теперь пересудам о ее пирогах, о ее кухне и о щенках просто конца нет.
– Откуда они узнали? – возмущалась Фрэнки. – Это не их дело!
Кому, как не Аманде, знать ответ на этот вопрос. Но как они попали в дом? Без сомнения, сама Барбара двери бы им не открыла. Она скорее баррикаду воздвигнет, но свой дом снимать не позволит. Аманда снова перечитала подпись. «Справится ли суперчистюля и суперхозяйка Мэй Мор с горой «проблем»? А что, если Мэй решила воспользоваться случаем? Что, если она сделала так, чтобы «Кулинарные войны» сняли заодно и ее «очистительное действо»? Сестрице ведь до зарезу надо, чтоб весь мир знал, как она классно приводит в порядок жизнь… главным образом чужую.
Аманда еще раз внимательно просмотрела пост, тщательно исследуя, есть ли в нем следы приложенных Мэй усилий. Но в глубине души она знала, что сестра ни за что бы мать не опозорила. Во-первых, самой ей это невыгодно – сколько раз она повторяла, что любой ценой надо не подпускать «Войны» к материнскому дому. А во-вторых, честно говоря, Мэй Барбару бережет. Сколько бы сестра ни ссорилась с матерью из-за ее свинарника, сколько бы ни старалась расчистить дом и наставить мать на путь истинный, Барбару критиковать она никому и никогда не позволяла. Даже Аманде. Еще в школе, как бы ни была Мэй втайне согласна с учителями или с родителями их одноклассников, от любого их намека на то, что мать делает что-то не так, сестра взвивалась на дыбы и бросалась на ее защиту. Верность матери была в Мэй непоколебима.
Другое дело – верность Аманде. Ее у Мэй не было. Аманда ни за что не сказала бы Сабрине про дом, если бы Мэй ее не предала, если бы не выдумала свою идиотскую историю о краже рецепта и не свалила бы все на Аманду. Барбара, наверное, обо всем этом знает, а если не знает, то ей скоро расскажут. Хотя какое ей дело до младшей дочери – у нее старшенькая всегда в любимицах ходила.
Нечего им обеим сочувствовать! Да ничего особенного и не случилось. Мэй в два счета у матери хлам расчистит. Теперь материнскими проблемами заниматься ее очередь. Аманда все эти годы туда ходила, когда уж совсем невмоготу становилось: то придет гниль выбросить, чтоб мать не съела чего случайно и до смерти не отравилась, то хотя бы проходы освободит, чтоб через завалы могла к двери пробраться, если пожар случится. а Барбара ее честила, чтоб не вмешивалась не в свое дело. Аманда ей вообще там была не нужна. Давно пора было мать в покое оставить.
Так что пусть теперь Мэй разбирается. Ничего страшного не произойдет. Они с Мэй не маленькие девочки, которых можно отобрать и Барбару родительских прав лишить. Они взрослые, и Барбара взрослая. И пора ей на свою свалку здраво взглянуть.
Аманда повернулась к Фрэнки и вспомнила слова Мэй: «Не делай того, о чем не хочешь, чтобы люди знали».
Фрэнки посмотрела на мать, и глаза у нее расширились:
– Это ты им сказала? Ты?
Гас остолбенело глядел на Аманду:
– Мам, ты что? Правда?
Аманда медленно кивнула.
– Но они же отберут у бабушки Пэтчес! – охнула Фрэнки. – Бабушка ее так любит. Мам, как ты могла им это позволить?!
– Что «это»? Я им ничего не позволяла. Я понятия не имею, как они в дом проникли. Но про свинарник им знать было надо. Вы что, не хотите выиграть? – оправдывалась Аманда. – Это же все правда. Бабушкин дом – настоящая помойка. а она там для «Мими» печет пироги.
Кстати, не только пироги. Свои знаменитые лимонадные торты на каждый день рождения и Гасу, и Фрэнки, и даже ей, Аманде. И овсяное печенье с шоколадом, которое на всех детских праздниках быстрее всего расходится.
– Как можно сравнивать «Фрэнни» и «Мими», если люди об этом не знают?! – Аманда ощутила прилив праведного негодования. Если им можно врать про нее, почему ей нельзя сказать о них правду?
– Но ты не могла не знать: они найдут способ внутрь пробраться! – Гас на нее почти кричал. – Они всюду снимают! Всюду свой нос суют!
– Вы уж меня простите, но я не могла не сказать.
Почему не могла, они еще не знают. Но объяснять им Аманда сейчас не в силах.
– Они про меня и про Нэнси всякое рассказывают. И то, что они рассказывают, ничего общего с реальностью не имеет.
Она протиснулась мимо Фрэнки к двери, зная, что, если войдет внутрь, у детей хватит здравого смысла не выяснять отношения перед камерами. Они все равно сами узнают. Но сейчас можно наконец спокойно пойти обслуживать посетителей и подавать им этих чертовых цыплят?
Какой, к черту, спокойно! Рассаживая народ за столики, проходя по залу, она все сильнее чувствовала себя под прицелом. Нэнси всегда запрещала работникам «Фрэнни» в рабочее время иметь при себе телефоны, но Аманда прекрасно видела, как втихаря их передают из рук в руки и прячут, едва завидев ее или Нэнси. Пинки Хекард съязвил о пирогах с мышиными какашками в «Мими». Она с Пинки вместе ходила в школу. Он ластики ел. А теперь его мамаша руку Аманде жмет, соболезнует:
– Бедная твоя мама, бедная. Хорошо хоть, у нее есть те, кто готов ей помочь, но все равно, тяжело ей, ох как тяжело.
О рецепте никто и не заикнулся. Никто, похоже, про цыплят не знает. Ничего, успеется.
Наступило затишье, и Мари-Лаура подошла, прислонилась к Амандиной стойке распорядителя, косясь на ближайшие камеры, принялась ее пристально разглядывать. Сказала:
– Молодец, подружка. Это твоих рук дело? Или Мэй с Барбарой проговорились?
– Я не хотела. Я «Фрэнни» защищала, а оно само как-то вырвалось. Мне даже в голову не пришло, что люди могут о собаке начать беспокоиться. И что «Войны» снимать там будут – тоже не знала.
Мари-Лаура закатила глаза – точь-в-точь Сабрина.
– Это ты-то не знала?! Не придуривайся! – фыркнула она. – Кому, как не тебе, знать! Но кто тебя обвиняет? Подумаешь, отомстила маленько, расплатилась за все те годы в ее засранном доме. А сестрице твоей всю эту срань разгрести – раз плюнуть. Но ты, конечно, ловко запустила лисицу в курятник, это я тебе точно говорю. В курятнике-то у вас тесновато стало. Пора курочек разогнать немного.
Заявление о том, что она все сделала сознательно, Аманда проигнорировала. Как ей докажешь, что нарочно она Сабрину к матери не посылала?
– Мне твои аналогии не нравятся. Нет нужды никому быть съеденным.
– Ты уверена? – Мари-Лаура отдала Аманде бокал вина и направилась к себе в бар. Но не оставить за собой последнее слово она не могла. – Должна тебе честно сказать, не вижу, чтоб при нынешнем раскладе все курицы остались целыми и невредимыми.
Мари-Лауре пришлось по душе цыплячье переложение «Кэрри», но Аманда уже давно жалела, что показала подруге пару страниц своего комикса. Было бы в ресторане поменьше народу, она бы с радостью запустила в нее или меню, или картой вин. Выслушав новые ядовитые колкости в адрес «Мими», Аманда отвлеклась на вечерний поток посетителей, но увидела Нэнси, загнанную в угол Сабриной и двумя операторами. Свекровь, кажется, яростно спорит с ведущей, хотя о чем спор, из-за шума вокруг стойки бара не слышно. Остается наблюдать с стороны. Почувствовав ее взгляд, Нэнси подняла глаза. Отодвинув плечом Сабрину, она шагнула к Аманде.
Началось… Сабрина, видно, спросила про рецепт и все рассказала. Конечно, Нэнси рассердилась. Рассердилась за то, что Аманда ославила их на весь свет, за то, что теперь они вынуждены защищаться. А как защитишься без их собственного рецепта, в который можно ткнуть пальцем: «Смотрите, это Фрэнни нам завещала»? Достоинство «Фрэнни» она собственными руками превратила в проблему. а самое ужасное – она сделала это, предав Фрэнка, свое замужество и свою единственную настоящую семью.
Нэнси подошла к невестке. Камеры следовали за ней по пятам. Не обращая внимания на стоявшую рядом Сабрину, она повернулась к операторше и потребовала:
– Мне надо поговорить с Амандой. Один на один.
Операторша молчала. Зато, вежливо улыбаясь, вмешалась Сабрина:
– Сейчас, Нэнси, это невозможно. Вы с Амандой сегодня – наши центральные персонажи. Вы постоянно должны оставаться в кадре.
Руки в боки, Нэнси подняла голову. Аманда видела, она едва сдерживается:
– Думаю, ваше шоу не пострадает, если мы ненадолго уединимся.
Сабрина отрицательно мотнула головой:
– Нет, сегодня это невозможно.
– Хорошо. – Нэнси уронила руки, сняла маленький радиопередатчик для постоянной связи с кухней и вручила его Аманде. – Я пошла домой. Это шоу зашло слишком далеко. Я им сыта по горло.
А Сабрине бросила:
– Никакие деньги этого не стоят.