Кукла для профессора

- Косметическим? - хмыкнула я.

- Бабка была той еще модницей. Тут микс из чар, отводящих глаза, маскирующих изъяны и улучшающих цвет кожи. Эффект совсем слабенький, но твоих синяков на шее больше никто не заметит.

- Чары точно легкие? - я робко вынула украшение из коробочки. - Магией от него просто несет.

- Может, там еще что-то есть, бабка не уточняла. На практике узнаешь. Надевай.

Я качнула головой.

- Ты не можешь распоряжаться фамильным имуществом.

- Этим - могу. Фелисити завещала браслет мне.

- Но он явно женский, - прошептала, покручивая в руке широкий серебряный обруч, украшенный искусным цветочным узором и пятью небольшими синими камешками. Неужели сапфиры?

- Там была приписка. «Дар подскажет, кому отдать», - Елисей пожал плечами. - Я отдаю тебе. Надень.

В его жизни это было обычное дело. Подумаешь, дар толкнул на дуэль и велел подарить малознакомой девице фамильную драгоценность. Надо так надо.

- Кстати, как твой официальный бойфренд, я бы хотел узнать - что за голодный тролль оставил на твоей шее отметины от зубов? Позавчера их не было, - Елисей заломил красивую бровь. - А будь это я, я бы запомнил.

- Уверен? - хохотнула я, пытаясь усмирить жар в животе, вспыхнувший от одного упоминания «голодного тролля». - И вообще, какие еще отметины?

Я защелкнула браслет на правой руке. Он сел, как влитой, опоясав запястье холодным серебром. Красивый. На удивление, он не напоминал кандалы, был удобным и легким. Первое мое стоящее украшение после погнутых сережек с гранатами, которые я не планировала никогда надевать.

Похоже, заявленный косметический эффект успел сработать, потому что Дорохов поглядел на мою шею и ехидно улыбнулся.

***

Дорохов лежал в отделении уже седьмой день. Он стремительно шел на поправку, часто вставал, прогуливался по комнате и ни на что не жаловался. Его можно было выписывать, но Мари почему-то не торопилась. И я была ей благодарна.

Едва он выйдет за эту дверь, нам придется стать парой. Пока же мы общались просто подружески. Оказалось, что я внутренне не очень-то готова к таким радикальным изменениям в своей жизни.

Но мне хотелось быть честной девушкой. Хотя бы в глазах Елисея, потому что я не врала крестному - он был мне дорог. Раз я согласилась, значит, сдержу слово. И очень постараюсь сделать его счастливым.

С Андреем мы почти не пересекались. Только на уроках. И то он, как правило, разбрасывал жезлом листы с заданиями для самостоятельной работы и выходил вон.

В коридорах мне пару раз довелось налететь на черную тень, вынуждая обратить на меня внимание. Карпов скупо кивал, бормотал дежурную едкость в духе «Аккуратнее, мисс Дэлориан, желе расплескается» и шел дальше. Словом, вел себя со мной, как с прочими ученицами. Большую часть времени не замечал или намеренно игнорировал, в редкие моменты общения был сух и учтив.

Я же набрала себе дежурств по максимуму. Вечера среды и понедельника плотно забились осмотрами и укрепляющими иммунитет процедурами. И у меня не было совершенно никакой возможности посещать дополнительные занятия, которые Карпов, на удивление, не отменил.

Последний раз мы общались тет-а-тет в мансарде, после оправдания Елисея. Я и желала, и боялась снова остаться с ним наедине. Я не могла понять, хочет ли он этого сам. Мог бы просто отменить вечерние занятия официально, лишив меня иллюзий, что ему не все равно.

Он был такой же, как и всегда. Язвительный, холодный, сдержанный, равнодушный. Гладковыбритый и аккуратно одетый. Пах все той же невероятной смесью летних трав. Словно в его жизни, в отличие от моей, не произошло никаких существенных изменений.

Я чувствовала себя разбитым корытом, по которому строем протопали тридцать три богатыря, а он... благоухал! Демон!

Я лезла с тоски на стену и по ночам жевала подушку, промакивая слезы одеялом, чтобы Аврора не догадалась о минутах слабости. А он бросал утром пиджак на спинку стула и густым, звучным голосом объявлял тему практической работы.

После обеда Елисей заснул. Я в кабинете Мари готовила для него легкий тонизирующий отвар из корня Буйной Сарсапариллы. А мыслями стояла в той мансарде и чувствовала теплое дыхание на своем затылке.

Невидимый ржавый штырь поселился в сердце с той минуты, как Андрей сказал о моей ненависти к нему. Почему не побежала за профессором? Почему не развернула к себе, не схватила за ворот черной рубашки и не сказала, что простила? Сразу, в тот самый миг, как он произнес: «Мальчишка остается».

В горле стоял колючий ком, он натирал связки и отдавал горечью на языке. Обида осталась, да. Но ненависти не было. Ни капли, ни грамма.

Мой парень лежал за стенкой, а я думала о другом мужчине. Нездорово это. Неправильно. Гадко. Впору начать самой себя ненавидеть.

- Ани, - хриплый шепот прервал мои нездоровые размышления.

На пороге кабинета, придерживаясь за косяк, стоял Елисей в застегнутой лишь на пару пуговиц белой рубашке. Он на вторые сутки отказался от больничной одежды, и я его прекрасно понимала.

- Проснулся? - я стушевалась под его изучающим взглядом, скользящим по моим плечам, шее и рукам. - Отвар почти готов. Надо остудить.

- Ани. - заторможенно повторил Дорохов и резко выдохнул. - Уходи. Быстро.

- Чего? - я чуть не поперхнулась.

Меня выгоняют из собственного кабинета? Ну, почти собственного. Кофе, диван и стопку «Лекарских Вестников» я давно присвоила.

- Сеньорита, тебе нужно бежать. Пока я еще. в сознании, - вид у него был серьезный, я начала пугаться. - Дар овладевает мной.

Это я и без пояснения поняла - прозрачные глаза застилало мутной пеленой. Я медленно пошла к выходу, загороженному Дороховым, и попыталась протиснуться, не дотрагиваясь до напряженного тела. Что, черт возьми, задумал его дар? Выглядел Елисей опасным.

- Быстрее, Анна! - простонал парень, до древесного хруста стиснув пальцами косяк.


Я резко рванула к выходу, но тут же отлетела обратно: Дорохов ухватил край юбки и дернул на себя. Не успев опомниться, я оказалась в его объятиях. Приятных, теплых, крепких. Господи. Какой уютный капкан! Вдруг поняла, как мне было нужно, чтобы хоть кто-то меня вот так обнял. Сграбастал собственническим жестом и прижал к теплой груди.

Действуя по большей части неосознанно, я ткнулась лбом в его шею и прикрыла глаза. Елисей пах свежим парфюмом с солеными морскими нотками. Он умудрялся поддерживать свой аристократический шарм даже на больничной койке! Я поводила носом по коже, тут же покрывшейся мурашками, «собирая» вкусный запах.

- Ани... Тебе лучше уйти. Я себя почти не контролирую, дар... он... окончательно спятил, - нервно хрипел парень в мое ухо, судорожно прижимая к себе.

А я на миг утратила связь с действительностью. Так хотелось просто погреться в его руках. Я замерзла от бесконечного путешествия по Ледяной стране, которое спонсировал Карпов, и остро нуждалась в простом человеческом тепле. У Елисея получалось. Мне стало по-летнему жарко, знойно. Ледышка внутри начинала таять.

Его дыхание стало рваным и тяжелым, сердце пустилось в галоп. И я поняла, что лучше отстраниться. Пока не поздно.

Вот только меня никто не пустил.

- Сеньорита. - голос у Дорохова был виноватый, но руки держали металлическими клешнями.

Я испуганно подняла на него лицо, и тут же к моим губам прижались другие, мягкие, но требовательные. Я дернулась, но вырваться не получилось. Черт! Я же согласилась стать его девушкой. Рано или поздно это должно было произойти. Но все равно как-то. не по себе.

Ладно, это всего лишь поцелуй. Первый, не считая того недоразумения после дуэли, когда я залила парня слезами, и вялой «пробы отношений», в ходе которой он отключился. И, видит бог, целовался Елисей и впрямь намного лучше Пита Кавендиша. Как и заявлял. Теперь я могла официально это подтвердить. Вот только. внутри скреблось неприятное чувство, что происходит что-то совсем неправильное. Катастрофически.

- Елисей. - выдохнула, вырвав губы из чувственного плена. - Хватит. Сейчас кто-нибудь войдет, и.

- Пускай входит, Ани. Что же ты со мной делаешь. Дар сводит меня с ума, - надрывно прошептал Дорохов. - И ты сводишь меня с ума. Вы с ним будто сговорились. Хотите совсем лишить меня рассудка.

Он снова судорожно прижался к моим губам, конвульсивно сжимая ладонями бедра и требовательно оттесняя обратно в кабинет Мари. Пара секунд - и я оказалась распростертой на желтом диване, а в следующее мгновение - еще и прижатой к обивке тяжелым телом аристократа. Твою ж морфову бабушку!

- Прости, я себя почти не контролирую, малышка. Мой дар рядом с тобой срывается с цепи. - хрипел мне в ухо Елисей, бессистемно шаря ладонями по моим волосам, плечам, животу. - Вкусная Ани. Сладкая Ани. Если не хочешь, чтобы все зашло слишком далеко, тебе придется меня ударить. Чем-нибудь тяжелым.

Я уже и сама думала о такой перспективе. Даже вспомнила о лампе, стоявшей на тумбе прямо позади дивана, за моей головой. И теперь судорожно пыталась нащупать ее руками.

Черт!

Елисей ласково прикусил мое ухо, и изо рта вырвался незапланированный стон. Проще было бы сдаться и получать удовольствие. Присцилла же как-то умудряется? Она сама говорила, что с Бероевым у них «не любовь». Но я никак не могла расслабиться, пока рука Елисея гладила волосы и щекотала кожу за ухом.

Приятно, да... Чувствовать себя желанной. Важной. Необходимой. Но все не то. Не так... Не с тем?

Боги, как же крепко я вляпалась. И лампа как на зло стояла дальше, чем я надеялась.

- Играешь с огнем, сеньорита, - просипел Дорохов в ухо, резко распахнул блузку и добрался пальцами до кружевной отделки нижней сорочки.

Твою мать! Я заерзала под аристократом, упрямо ускользая от его наглых пальцев.

- Через пару минут лампа, которую ты присмотрела, не подействует, - включился на миг Елисей и снова вышел из эфира.

А что я могла сделать? Далеко она, чертова лампа! А в Елисее тонны три. Я не могла его винить в происходящем. Во-первых, я была его девушкой. Во-вторых, он был под влиянием дара. В-третьих. Он был очень нежен и ласков. Грех жаловаться. Но я все больше задумывалась о жестяном кейсе, в котором Мари хранила всякую ерунду вроде пинцетов. Кажется, я запихнула его под диван, и теперь взволнованно шарила ладонью возле пола.

Разобравшись с непокорной блузой, стянув ткань до локтей, Дорохов решил повоевать и с моей юбкой, на что я возмущенно пискнула. К черту кейс, дайте лампу!

- Елисей, пожалуйста, давай притормозим, - попыталась все же воззвать к его благородству. Лампа была тяжелой, а парня еще даже выписать не успели.

- Я предупреждал, Ани.

Поцелуи стали резче и требовательнее. Ткань юбки стремительно поползла вверх, обнажая бедро, упакованное в чулок. Я брыкнулась, но без толку: прозрачные глаза Елисея до краев заполнило дымкой. Он был не со мной, полностью под контролем сломанного дара. Рука снова рванула к тумбе.

Че-е-ерт, ну как же далеко! Так, надо выбраться из-под этой аристократической туши и дотянуться. Еще немного. Блин, блин, блин!

Вдруг Дорохов сам резко оторвался и ошалело на меня поглядел. Очнулся! Я облегченно выдохнула. Лампа будет жить. И Дорохов вместе с ней.

- Прости, сеньорита, я ведь предлагал убежать, пока не поздно, - виновато прошептал парень, тряхнув соломенными волосами, упавшими на глаза.

Он пытался отдышаться и был бледнее обычного.

- У тебя вид совсем нездоровый.

- Дар отпустил. Так резко. Ох, погоди, я приду в себя... - Дорохов приподнялся на вытянутой руке и с силой потер пальцами брови. - Даже голова закружилась.

- Настолько головокружительно? - послышалось глухое, хриплое за спиной Елисея, и тот резко подскочил с дивана Мари, оставив на нем одну меня. В распахнутой, припущенной с плеча блузе и задранной юбке.

В глазах потемнело так резко, что я пошатнулась. Но мне не нужно было смотреть перед собой, чтобы понять, кто стал свидетелем нашего безумства. Голос был мне слишком хорошо знаком.

Как давно Андрей тут стоит? Почему не почувствовала его взгляд раньше?

Слов не было. Я натянула многострадальную ткань распахнутой блузы обратно на плечо, поправила задранную юбку и села. На большее я была не способна.

Чернота перед глазами растаяла, и я съежилась под тяжелым взглядом. Эти глаза убивали. Душили и рвали в клочья.