Кукла для профессора

Наставница встала из-за стола, подошла и присела ко мне на край дивана.

- Все плохо, да? Я слышала о... Ну. - Мари замялась, и я в отчаянии заскулила.

- О боги! Есть хоть кто-то, кого не было в том фойе? Он что, встал на табуретку и орал на всю Академию?

- Не знаю, Ани. Мне Ксения рассказала, она ближе всех стояла и слышала глупую клятву. Я заскулила громче.

- Это все чушь!

- Разумеется, чушь. Никто в здравом уме не поверит, - подбодрила меня Мари. - Ксения Игоревна разогнала мальчишек, пока они еще чего-нибудь не наговорили. Но.

- Но это не помешало Бехтереву продолжить фантазировать за завтраком. А я все пропустила. И даже не знаю, что там за «грязные подробности». - я подняла заплаканный глаз на наставницу. - Мне стоит у тебя спрашивать об этом?

Госпожа Пламберри раскраснелась и подозрительно закашлялась. Ясно, не стоит. Ох.

- Все поверили, Мари.

- Значит, они не в здравом уме. Можем записать их на прием и напоить пасленовым соком, - она ободряюще улыбнулась, но как-то вяло.

- Ты не понимаешь. Совсем все! - я подняла на нее второй глаз.

- Ох, Ани... - она прикрыла рот пухлой ладошкой. - Боюсь, твоего профессора накормить пасленами не получится. Да и некоторые идиоты неизлечимы. Расскажи мне, как все было на самом деле. Тебе полегчает.

Пополам с соленым потоком слез из меня полились признания. Я вывалила Мари все. Рассказала и про Джен с моей сорочкой, и про Бехтерева с его помолвкой, и про Елисея, и про тетушкин подарок. Про все, за исключением подробностей своего возвращения за халатиком. Те полчаса в уборной до сих пор отдавались жаром в животе.

- Я такая дура! - скулила в желтую кожу дивана, размазывая по ней слезы и сопли. Жалкое зрелище. - Надо было послушать Рози и переодеться! Но я так боялась не успеть. И что с Джен случится то же, что и с Бэкой.

- А кто такая Бэка?

Мари была хорошим слушателем, внимательным, чутким. Она поглаживала мои взлохмаченные волосы, сжимала ладошку, массировала плечи. Боль внутри понемногу стихала.

- Подруга из интерната. Я не знаю точно, как все было. Сначала Тильда просто угрожала, а потом Бэкс нашли в коридоре в заляпанной сорочке. Она две недели плакала. Слухи ходили гадкие, и она совсем сломалась, - я громко, судорожно всхлипнула. - А потом призналась мне, что сама с ним пошла. А когда уйти захотела.

- Я поняла, не продолжай. Надеюсь, тот мальчик получил по заслугам.

- Куда там. Перевелся в другую школу и все. Внук какого-то судьи. Историю замяли.

Я не могла допустить, чтобы и с Джен.

- Я тобой горжусь, девочка.

- Чего?!

- Горжусь, - уверенно подтвердила Мари. - Ты все правильно сделала. Мисс Абрамс только кажется ершистой язвочкой, но она хрупкая и впечатлительная. Не представляю, что скажет Джулия, когда узнает.

- Она не узнает! - строго прошептала я, схватила наставницу за руку и красноречиво подняла бровь.

- Ладно, ладно. Я и не собиралась. Но Дженивьеве стоит рассказать самой. Ей следует больше доверять Джулс.

- Она лучше под землю провалится, чем кому-то расскажет, - буркнула в ответ.

Для Джен будет правильнее просто про все забыть. А для меня - как-то пережить ближайшие часы. Дни. А может, недели.

- Что мне теперь делать, Мари?

- Побудь сегодня здесь. Поспи, попей кофе. Не сомневаюсь, ты знаешь, где я храню запасы, - подмигнула наставница, и мне стало стыдно. - Уверена, что это быстро забудется. Тебе надо переждать бурю в тихом месте. Выплакаться. А утром выйти к завтраку с гордо поднятой головой. Не позволяй им себя сломать, ты у меня сильная девочка.

- Спасибо, - я шмыгнула носом и потерлась лбом о ее мягкую ладонь. - Почему со мной все время что-то происходит?

- Ты дестинка...

- Розмари тоже дестинка! Но она не бегает голышом по коридорам и не становится посмешищем для всей Академии! Она втыкает цветок в волосы, надевает жемчужное платье и танцует ночь напролет с приятными юношами. И все! В ее жизни не случается ничего странного и жуткого!

- Значит, кто-то из вас двоих - неправильная дестинка, - хохотнула Мари, убирая волосы с моего мокрого лица. - Ани, если я в этом хоть что-то понимаю, значит, в твою жизнь снова вмешалась Судьба. Не бывает таких совпадений на ровном месте. Видимо, все происходящее - ради какой-то высшей цели.

- Унизить меня ради высшей цели? Опозорить?

- Что-то вынудило Судьбу пойти на радикальные меры, - целительница пожала плечами.

- Ты мне точно все рассказала? Ничего больше не произошло. эмм. необычного?

- Все, - сипло прошептала я и отвела взгляд в окно.

Кое-что необычное, из ряда вон выходящее все-таки произошло. Демон спятил и послал все к троллям. Но разве есть Судьбе дело до того, кто меня обнимает. и гладит. и кусает ревниво. и зацеловывает тут же жадно, а временами даже ласково, забыв про злость?


Вид из окна был удручающий. Снег отступал, на дорожках было черно и грязно. Погода намекала, что скоро весна. Солнце вот-вот начнет греть своими лучами. Но, видимо, не меня.

Мари ушла, а я заставила себя слезть с дивана и заварить кофе. Уселась в кресло наставницы, втянула носом знакомый аромат и стала думать.

У моей Судьбы снова наметился сбой в программе, но теперь, кажется, в другую сторону. Все прошлое учебное полугодие она назойливо сталкивала нас с Андреем. Помогала ему вытащить меня из проблем. Бросала меня, не желавшую того, в объятия к чудовищу. А его

- в мои заботливые руки. Израненного, уставшего, запутавшегося.

И вот - что-то изменилось! Если Судьба и сталкивает нас, то лишь затем, чтобы еще дальше развести. Не давая и слова сказать в оправдание!

Хотя после его пассажа на уроке последнее, чего мне хотелось, - это оправдываться. Я подсознательно ждала, что он меня защитит. Надеялась, что он схватит за шкирку Бехтерева, выволочет из аудитории и выбьет из него правду. Глупо, по-детски, наивно.

Ладно, Карпов - преподаватель, и убивать ученика - идея так себе. Совсем плохая, если уж честно. Но... Хоть что-то? Пара слов поддержки? Откровенный разговор? Я что же, не заслужила, после. после вчерашнего?

Желчь разъедала и горло, и мысли. Громкий всхлип вернул меня к действительности: я снова рыдала, уткнувшись носом в сложенные на столе руки. Нервы сдали. Я малодушно злилась на всех разом. И на Джен, укравшую сорочку. И на мисс Вяземскую, столь оперативно известившую родителей. И на крестного, который так «вовремя» исчез из Академии. И на Дорохова, с которым меня видели парни из крыла зазнаек. И на Аврору, надменно взиравшую с портрета в фойе. Уж она-то так не вляпывалась!

Даже на Присциллу. Не знаю, почему. За компанию просто. За то, что ни разу за день не увидела ее идеальной фигурки. Нет, я не ждала слов поддержки. Она же «зазнайка», да и у нас не дружба, а союз спасения. Что ей моя репутация? Может, еще и посмеялась над «наивной чернушкой» вместе со всеми. Вот уж дьяволица точно бы знала, как заткнуть сплетников и выйти из этого кошмара с поднятой головой...

Но больше всех я злилась на Карпова. Его я сейчас совершенно искренне ненавидела.

Даже сильнее, чем в первый день учебы. Любить его мне это, впрочем, совершенно не мешало. Парадокс.

Лучше бы он орал. Лучше бы грубо тащил куда-нибудь за руку. Обвинял. Тряс, как тряпичную куклу. Кусал. Прожигал глазами. Рычал. Осыпал едкими замечаниями. Требовал объяснений. Обзывал последней идиоткой, которую непонятно, как еще земля носит. Все, что угодно, только бы не молчал.

Его крики и обвинения я могла вынести, тишину и слабый немой укор в подернутых туманной дымкой глазах - нет. Его молчание сдавливало виски. А пустой взгляд, без интереса скользнувший по лицу, с разбегу швырял в ледяную прорубь.

Судьба. Вот зараза!

Если я что-то понимала в дестинских законах, она нарочно отталкивала меня от Андрея. Теперь я видела это ясно.

Появление Тамары и Брендана, сватовские замашки крестного и тети Аманды, не меньший «брачный энтузиазм» Карамзиной и княгини Карповской. И постоянное отсутствие возможности нормально поговорить.

Я вспомнила несколько скудных попыток. Да, все время что-то мешало. А начались «перебои в общении» с того разговора в пыльном, заброшенном доме. С исповеди Демона. С нежного, трепетного поцелуя. С моей твердой внутренней уверенности в том, что он будет не последним. Что Карпов передумает. Что никогда не откажется от меня, что бы он там ни говорил про «правильность» и «мрачность».

Неужели крошечное сумасшествие может стать причиной конца света и нарушить вселенское равновесие? Это же просто два человека. Я и он. Неумеха из «Эншантели» и мрачный профессор. Кому до нас есть дело?

Если с утра мне все это показалось неприятной ерундой, которая завтра забудется, - мало ли, кто и с кем уединялся в мансарде, не маленькие! - то к ужину мои иллюзии растаяли, как снежок, брошенный в полыхающий камин.

Бехтерев сделал все, чтобы моя ночная прогулка стала легендой. Украсил ее столь незабываемыми подробностями, что даже несмышленые третьекурсники передавали ее из уст в уста. И каждый добавлял ярких деталей к и без того выдуманной истории. К вечеру от моей репутации осталась жалкая лужица.

За окном сгущались сумерки. Больничное отделение было единственным местом, где получилось скрыться от чужих глаз и пересудов. Ужин я решила пропустить. Иногда валялась на койке, иногда переставляла склянки на «быстрой полке», иногда прохаживалась по коридору.

В который раз подумалось, что здесь можно проводить экскурсии - таким помпезным было больничное крыло. Белый мраморный пол с серебристыми прожилками, изысканная лепнина на потолке, зеркало в мой рост в антикварной раме, картины в золоченых багетах... Складывалось ощущение, что я гуляю по «Эрмитажу», а не по академическому коридору.

Миновав зеркало и порядком поднадоевший мне портрет Авроры, я притормозила у полотна с масштабным магическим сражением. Все та же жуткая война, которую часто поминают на уроках. Всполохи заклятий, фейерверки искр. В правом углу - неявная тень, вся в черной дымке. Наверное, это и есть тот самый Блэр. С левого края - армия доблестных магов в красивой белой униформе, сверкающей золотыми пуговицами.

Перед воинами летела девица. По-настоящему! По-птичьи раскинув руки, хлестая по плечам тугой косой и загребая воздух серебряной диадемой. Художник ее изобразил в какой-то прозрачной сорочке, так плотно облегающей тело, что девушка казалась обнаженным ангелом.

Зря я никогда не приглядывалась к картине: она точно стоила внимания! Интересно, Авроре на полотне придали столь непотребный вид еще при жизни оригинала или намного позже? Нутро кричало, что «мудрая основательница» не одобрила бы.

Эх! Моя соратница по несчастью. Очень я сомневалась, что графиня Воронцова отправилась воевать с темным магом в неглиже. Видимо, во все века существовали любители приукрасить действительность «яркими деталями». Руки бы оторвать этому. живописцу.

Хотя. А вдруг Аврора действительно не успела переодеться? Я ведь тоже в сорочке на битву с Бехтеревым побежала! Теперь уже не узнать, где ложь, а где истина. Да и сейчас меня должна заботить моя репутация, а не честь полуголого ангела.

Из фойе послышался возбужденный полушепот, шуршание зимних плащей и топот нескольких пар ног. Кто-то куда-то бежал, но старался не привлекать внимания. Я вздрогнула и прижалась к стене.

- Убьют! - донеслось взволнованное из-за угла.

- Или исключат. - тихое в ответ. - Это вернее.

А нас?

- А мы что? Скажем, пытались остановить...

- Может, не пойдем? Мне страшно!

Я выглянула из укрытия. У выхода из Академии мялась в нерешительности стайка третьекурсниц.

- Давай из окна?

- Не видно. Они за пятой.

- А если нас заденет? - в разы громче, чем до этого, воскликнула девчушка с каштановыми локонами.