Кубанский огонь
Часть 21 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Мы уже думали над этим. Решили, что он хочет занять в будущем обществе влиятельную позицию. И сосать кровь из табаководов, как и прежде.
Старый Азвестопуло с иронией посмотрел на молодого:
– Вы плохо представляете характер персонажа.
– Да? А вы чем объясните создание банка?
– Тем, что он хочет его ограбить.
У Сергея отвисла челюсть:
– В каком смысле?
– Да в прямом. Конон внес в капитал общества пятнадцать тысяч. Остальные тоже скинулись: я дал десять, Хейфиц восемь, и так далее. Сейчас в копилке уже четверть миллиона. И я все чаще и чаще думаю… Откроется наше общество, проработает день-другой, и его экспроприируют.
– Кто?
Табаковод осерчал:
– Да те, кого вы только что упомянули! Боевики Асьминкина.
Сыщик подумал, потом спросил:
– Значит, наш персонаж именно таков? Все его планы, по сути, уголовные преступления?
– Конечно. В этом ваша с Лыковым ошибка. Вы не можете представить, что он настолько опасен. Член Биржевого комитета, гласный думы, благотворитель, а на самом деле разбойник с большой дороги. Только полиция ничего не может с ним сделать. И когда Конон Прович предложил мне внести пай в Общество взаимного кредита, я внес. Хотя убежден, что больше не увижу своих денег, но внес. Из соображений безопасности.
– М-да… – поразился сыщик. – Как все запущено в Екатеринодаре…
Дядя с племянником выпили кофе, и старый Азвестопуло продолжил:
– Он беспринципен, смел, умен. Привык решать деловые проблемы силой. Слышали про плантацию Хаджиксиниди?
– Слышал.
– Вот! Полиция и тут пальцем о палец не ударила. И люди боятся ему перечить. Это крайне опасный человек.
– У моего шефа в кармане Высочайшее повеление, – задорно напомнил сыщик. – От опасного человека только перья полетят.
– Законным способом Асьминкина не обезвредишь. Но, впрочем, что именно вы хотите знать?
– Конон Прович имеет отношения с англичанами. Что их связывает?
– Нефть, – пояснил старик.
– Но ею сейчас занимается каждый второй в Екатеринодаре.
– Сейчас – да. Однако это поветрие скоро закончится. Дураков остригут и отпустят опять пастись. И Конон будет среди стригунов, а не среди остриженных.
Сергей слушал, не перебивая. Его родственник продолжил:
– Англичане надувают мыльный пузырь. Вы не играете на бирже? Нет? А я играю. Причем на Лондонской и на Берлинской. Вам будет трудно понять про пузырь.
– А вы все же объясните.
– Попробую. Вот образовалось в Лондоне, к примеру, «Северное Майкопское промышленное общество». Основной капитал – пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Оно выпускает акции для оплаты уставного капитала в несколько раз больше, чем основной. Акции имеют номинал пять шиллингов. Это мизерный номинал, и такие стреляные воробьи, как я, тут же чувствуют подвох. А рядовые англичане, мелкие лавочники или извозчики, радуются. Им по карману! И покупают в очередь. Сергей Манолович, это же афера. Узаконенное жульничество. «Северное Майкопское» начинает крутить свои бумаги на бирже, подогревая интерес к ним всякими заказными статьями в газетах. Курсовая цена акций растет, капитализация общества лезет вверх.
– То есть? Тут, признаться, я уже не понимаю.
– Ах, это так просто. Есть номинальная цена бумаги, те самые пять шиллингов. А есть раздутая курсовая, и она вскоре составляет уже несколько фунтов стерлингов.
– Почему?
– Из-за рекламы, из-за обмана акционеров, – пояснил старик. – В газетах пишут, что общество получило в аренду от русского правительства участки, баснословно богатые нефтью. Какой-нибудь Андрейс авторитетно это подтвердит. Еще добавит, что нефть в Майкопском районе очень качественная, добыча ее стоит копейки, а скоро туда протянут нефтепровод, и топливо через Новороссийск хлынет на европейские рынки.
– Но ведь нефтепровод действительно строят.
– Конечно. Тут главное – ловко смешать правду и ложь. Эмитент, которого я привел в пример, вовсе не собирается добывать нефть. Надо же вести разведку, покупать дорогое оборудование, строить резервуары для топлива, нанимать рабочих, платить за аренду участков… Если все это делать, то самим ничего не останется. А прибыль пойдет только через два-три года. Не для того создавалось «Северное Майкопское промышленное общество». Оно собрало урожай и поделило его между учредителями. В виде больших дивидендов, чем еще раз подтолкнуло курс акций вверх. И еще в виде высоких окладов жалованья директорам, экспертам, бухгалтерам и юристам. Акции вздорожали невероятно, и тут учредители разом продают свои пакеты. На пике стоимости. Все, больше не будет ни дивидендов, ни хвалебных статей в прессе. Общество начнет тихо помирать.
– Но ведь это когда-нибудь вскроется.
– Конечно. Лет через пять. Но все законно. Лавочнику с извозчиком скажут: надо было следить за курсом, чуять, откуда ветер дует, и вовремя сбросить свой пакет.
Сергей почесал кудрявый затылок:
– Да… Но не хотите же вы сказать, что все британские общества, созданные для добычи нефти на Кубани, такие? И никто на самом деле не собирается бурить и добывать.
– Я не знаю. Контора новороссийского купца Андрейса ведет счетоводство сразу девяти британских нефтедобывающих компаний. Как это возможно? Только если это фиктивные компании.
– А местные власти разве не проверяют ход работ? Они сдали участок в аренду и забыли о нем на несколько лет?
Старик терпеливо пояснил:
– Областному правлению главное, что идет арендная плата. Добыча – долгий процесс, я уже вам говорил. Можно год за годом врать властям: вот мы завезли машины, вот мы сверлим землю, а нефти пока не нашли…
– Так… Большая, очень большая афера. Английские жулики лезут в карман английскому лавочнику и извозчику. Но нам-то на это наплевать!
– Фактически власти и наплевали.
– Георгий Харлампиевич, но остается непонятно, зачем жуликам в этой панаме[46] понадобился Асьминкин? Табаковод с преступным складом ума.
– Я сам голову сломал. Денег у него нет. Точнее, не было, сейчас уже появились. Я ведь лично знаю и Андрейса, и Моринга, и Гантера. Просился к ним в долю, предлагал свои капиталы. Не берут. А у Конона взяли. Видимо, его деньги лучше моих. Или он умеет то, чего не умею я.
– Например, поджигать чужие промыслы?
– В каком смысле? – насторожился старик.
– Ну, это я так, к слову. Георгий Харлампиевич, последний вопрос: как именно Асьминкин связан с Джоном Булем? Я слышал, он покупает по дешевке участки и перепродает задорого британцам.
– Да, так было до последнего времени. Пока три брата Гукасовых не начали строить нефтепровод в Екатеринодар. Узнав об этом, Конон Прович решил приделать к концу их трубы свой нефтеперерабатывающий завод.
– Как завод? – удивился сыщик. – Сколько я помню со слов Алексея Николаевича, там уже строят два завода!
– Лыков прав. Один возводит Общество Майкопских керосиновых заводов, это дочерняя компания общества «Рифайтинг». Хозяева – Гукасовы пополам с англичанами. Предприятие вступит в строй третьего апреля, одновременно с нефтепроводом. Именно в его баки польется нефть, когда начальник области откроет вентиль. Второй завод рядом с первым задумал строить Андрейс. Асьминкин же собирается воткнуть позади него свой паршивый заводик. Не знаю, на что он рассчитывает. Капиталы тех, кто успел первыми, на порядок больше средств Конона. Нефть из трубы до него просто не дойдет! Ее разберут Гукасовы с Андрейсом. Наш пострел делает ошибку, очень серьезную. Она будет стоить ему потери состояния. Или я чего-то не понимаю.
– Но никто в городе не слышал про третий завод, Асьминкина. Вы не ошибаетесь, Георгий Харлампиевич?
– Тем не менее его уже начали строить. Роют котлованы под баки, насыпают защитный вал. А в Екатеринодаре не слышали оттого, что участок у города арендован на чужое имя. Официальным застройщиком считается Дробязкин. Знаете такого?
– Да, владелец кирпичного завода и авантюрист.
– Именно так, правильное слово подобрали, Сергей Манолович. Ну, я все вам рассказал. Надеюсь на вас и вашего начальника. Право, надоело бояться какого-то Асьминкина…
Глава 13
Беглые
Наблюдение за лже-Кухарским длилось два дня и не дало ничего нового. Источник сообщил, что хозяин очень волнуется и затевает какой-то кульбит. До введения в строй нефтепровода оставалось сорок восемь часов. Съедутся тузы, журналисты, чиновники, простой народ явится поглазеть. Сыщики решили не ждать и брать двух беглых. Вдруг их кульбит и есть диверсия? Конечно, пороховые погреба от сада Шика далеко, но происшествий никому не надо…
Ночью дом и мыловаренный завод были оцеплены сильным полицейским нарядом. Само производство занимало много места: склад сырья, варочный цех, сушилка и казарма рабочих. Высокий забор тянулся по Ставропольской, вдоль рельсов на станицу Пашковскую. Сил полицейского управления не хватило, и Пришельцев через голову полицмейстера попросил у начальника области помощи военных. Прискакал тот же подъесаул Мищенко со второй полусотней. Казаки спешились и блокировали все выходы. И в полночь полиция пошла на штурм.
Сразу возникла суматоха, в воротах пришлось ронять нескольких оборванцев, которые пытались воспрепятствовать атаке. Затем случилась стычка в рабочей казарме. Полицейские вынуждены были даже стрелять в воздух, чтобы утихомирить страсти. Потом выяснилось, что бунтовала «золотая рота», которую Кухарский охотно нанимал на завод. Однако среди шушеры оказалось восемь человек серьезных. Они махнули через забор и попали на казаков. Уголовные вынули револьверы, два казака получили легкие огнестрельные ранения. Облава дрогнула, но тут подоспел Мищенко и скомандовал: «Бей плашмя!» Малиновые лампасы двинулись вперед. Одному беглецу чуть не отрубили руку с наганом, двум дали по башке обухом шашки. Еще один успел скрыться в болотине, оставшейся от Карасунского канала. Какой-то головорез, поняв, что окружен, застрелился. Что было из ряда вон: русские уголовные не склонны к суициду. Видать, у этого имелись особые причины…
Пока городовые разбирались с казармой, сыщики штурмовали дом владельца. Оттуда тоже начали было палить, но быстро прекратили. Пули, по счастью, никого не задели.
Лыков вошел в дом одним из первых, держа браунинг наготове. Посреди шинельной стоял крепкий мужик с топором в руке. Он смотрел так дико, что хотелось его пристрелить от греха подальше. Однако Корж не обратил на страшного дядьку никакого внимания. Он подошел к нему, чуть ли не держа руки в карманах, и буднично скомандовал:
– Шепель, брось топор и ляг на пол.
Беглый каторжник секунду обдумывал услышанное, после чего повиновался.
– Так-то лучше, – одобрил надзиратель, ногой отодвигая топор в сторону. – Где Довгило?
– Здесь я, – раздался сверху зычный баритон. Хозяин, облаченный в богатый бухарский халат, спустился по лестнице и встал фертом.
– Прознали все-таки? Ну, ешьте с кашей.
Лыков вгляделся в мошенника: тот сохранял полное хладнокровие. Странно…
– Довгило Владимир Аполлонович, темир-хан-шуринский почетный гражданин… – начал сыщик. – Бежали из-под следствия. Собирайтесь-ка в тюрьму. Сначала ответите за здешнее, а потом мы вернем вас в Баку, где добавят за прошлые грехи. Зубную щетку не забудьте.
– Спасибо, прихвачу.
Старый Азвестопуло с иронией посмотрел на молодого:
– Вы плохо представляете характер персонажа.
– Да? А вы чем объясните создание банка?
– Тем, что он хочет его ограбить.
У Сергея отвисла челюсть:
– В каком смысле?
– Да в прямом. Конон внес в капитал общества пятнадцать тысяч. Остальные тоже скинулись: я дал десять, Хейфиц восемь, и так далее. Сейчас в копилке уже четверть миллиона. И я все чаще и чаще думаю… Откроется наше общество, проработает день-другой, и его экспроприируют.
– Кто?
Табаковод осерчал:
– Да те, кого вы только что упомянули! Боевики Асьминкина.
Сыщик подумал, потом спросил:
– Значит, наш персонаж именно таков? Все его планы, по сути, уголовные преступления?
– Конечно. В этом ваша с Лыковым ошибка. Вы не можете представить, что он настолько опасен. Член Биржевого комитета, гласный думы, благотворитель, а на самом деле разбойник с большой дороги. Только полиция ничего не может с ним сделать. И когда Конон Прович предложил мне внести пай в Общество взаимного кредита, я внес. Хотя убежден, что больше не увижу своих денег, но внес. Из соображений безопасности.
– М-да… – поразился сыщик. – Как все запущено в Екатеринодаре…
Дядя с племянником выпили кофе, и старый Азвестопуло продолжил:
– Он беспринципен, смел, умен. Привык решать деловые проблемы силой. Слышали про плантацию Хаджиксиниди?
– Слышал.
– Вот! Полиция и тут пальцем о палец не ударила. И люди боятся ему перечить. Это крайне опасный человек.
– У моего шефа в кармане Высочайшее повеление, – задорно напомнил сыщик. – От опасного человека только перья полетят.
– Законным способом Асьминкина не обезвредишь. Но, впрочем, что именно вы хотите знать?
– Конон Прович имеет отношения с англичанами. Что их связывает?
– Нефть, – пояснил старик.
– Но ею сейчас занимается каждый второй в Екатеринодаре.
– Сейчас – да. Однако это поветрие скоро закончится. Дураков остригут и отпустят опять пастись. И Конон будет среди стригунов, а не среди остриженных.
Сергей слушал, не перебивая. Его родственник продолжил:
– Англичане надувают мыльный пузырь. Вы не играете на бирже? Нет? А я играю. Причем на Лондонской и на Берлинской. Вам будет трудно понять про пузырь.
– А вы все же объясните.
– Попробую. Вот образовалось в Лондоне, к примеру, «Северное Майкопское промышленное общество». Основной капитал – пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Оно выпускает акции для оплаты уставного капитала в несколько раз больше, чем основной. Акции имеют номинал пять шиллингов. Это мизерный номинал, и такие стреляные воробьи, как я, тут же чувствуют подвох. А рядовые англичане, мелкие лавочники или извозчики, радуются. Им по карману! И покупают в очередь. Сергей Манолович, это же афера. Узаконенное жульничество. «Северное Майкопское» начинает крутить свои бумаги на бирже, подогревая интерес к ним всякими заказными статьями в газетах. Курсовая цена акций растет, капитализация общества лезет вверх.
– То есть? Тут, признаться, я уже не понимаю.
– Ах, это так просто. Есть номинальная цена бумаги, те самые пять шиллингов. А есть раздутая курсовая, и она вскоре составляет уже несколько фунтов стерлингов.
– Почему?
– Из-за рекламы, из-за обмана акционеров, – пояснил старик. – В газетах пишут, что общество получило в аренду от русского правительства участки, баснословно богатые нефтью. Какой-нибудь Андрейс авторитетно это подтвердит. Еще добавит, что нефть в Майкопском районе очень качественная, добыча ее стоит копейки, а скоро туда протянут нефтепровод, и топливо через Новороссийск хлынет на европейские рынки.
– Но ведь нефтепровод действительно строят.
– Конечно. Тут главное – ловко смешать правду и ложь. Эмитент, которого я привел в пример, вовсе не собирается добывать нефть. Надо же вести разведку, покупать дорогое оборудование, строить резервуары для топлива, нанимать рабочих, платить за аренду участков… Если все это делать, то самим ничего не останется. А прибыль пойдет только через два-три года. Не для того создавалось «Северное Майкопское промышленное общество». Оно собрало урожай и поделило его между учредителями. В виде больших дивидендов, чем еще раз подтолкнуло курс акций вверх. И еще в виде высоких окладов жалованья директорам, экспертам, бухгалтерам и юристам. Акции вздорожали невероятно, и тут учредители разом продают свои пакеты. На пике стоимости. Все, больше не будет ни дивидендов, ни хвалебных статей в прессе. Общество начнет тихо помирать.
– Но ведь это когда-нибудь вскроется.
– Конечно. Лет через пять. Но все законно. Лавочнику с извозчиком скажут: надо было следить за курсом, чуять, откуда ветер дует, и вовремя сбросить свой пакет.
Сергей почесал кудрявый затылок:
– Да… Но не хотите же вы сказать, что все британские общества, созданные для добычи нефти на Кубани, такие? И никто на самом деле не собирается бурить и добывать.
– Я не знаю. Контора новороссийского купца Андрейса ведет счетоводство сразу девяти британских нефтедобывающих компаний. Как это возможно? Только если это фиктивные компании.
– А местные власти разве не проверяют ход работ? Они сдали участок в аренду и забыли о нем на несколько лет?
Старик терпеливо пояснил:
– Областному правлению главное, что идет арендная плата. Добыча – долгий процесс, я уже вам говорил. Можно год за годом врать властям: вот мы завезли машины, вот мы сверлим землю, а нефти пока не нашли…
– Так… Большая, очень большая афера. Английские жулики лезут в карман английскому лавочнику и извозчику. Но нам-то на это наплевать!
– Фактически власти и наплевали.
– Георгий Харлампиевич, но остается непонятно, зачем жуликам в этой панаме[46] понадобился Асьминкин? Табаковод с преступным складом ума.
– Я сам голову сломал. Денег у него нет. Точнее, не было, сейчас уже появились. Я ведь лично знаю и Андрейса, и Моринга, и Гантера. Просился к ним в долю, предлагал свои капиталы. Не берут. А у Конона взяли. Видимо, его деньги лучше моих. Или он умеет то, чего не умею я.
– Например, поджигать чужие промыслы?
– В каком смысле? – насторожился старик.
– Ну, это я так, к слову. Георгий Харлампиевич, последний вопрос: как именно Асьминкин связан с Джоном Булем? Я слышал, он покупает по дешевке участки и перепродает задорого британцам.
– Да, так было до последнего времени. Пока три брата Гукасовых не начали строить нефтепровод в Екатеринодар. Узнав об этом, Конон Прович решил приделать к концу их трубы свой нефтеперерабатывающий завод.
– Как завод? – удивился сыщик. – Сколько я помню со слов Алексея Николаевича, там уже строят два завода!
– Лыков прав. Один возводит Общество Майкопских керосиновых заводов, это дочерняя компания общества «Рифайтинг». Хозяева – Гукасовы пополам с англичанами. Предприятие вступит в строй третьего апреля, одновременно с нефтепроводом. Именно в его баки польется нефть, когда начальник области откроет вентиль. Второй завод рядом с первым задумал строить Андрейс. Асьминкин же собирается воткнуть позади него свой паршивый заводик. Не знаю, на что он рассчитывает. Капиталы тех, кто успел первыми, на порядок больше средств Конона. Нефть из трубы до него просто не дойдет! Ее разберут Гукасовы с Андрейсом. Наш пострел делает ошибку, очень серьезную. Она будет стоить ему потери состояния. Или я чего-то не понимаю.
– Но никто в городе не слышал про третий завод, Асьминкина. Вы не ошибаетесь, Георгий Харлампиевич?
– Тем не менее его уже начали строить. Роют котлованы под баки, насыпают защитный вал. А в Екатеринодаре не слышали оттого, что участок у города арендован на чужое имя. Официальным застройщиком считается Дробязкин. Знаете такого?
– Да, владелец кирпичного завода и авантюрист.
– Именно так, правильное слово подобрали, Сергей Манолович. Ну, я все вам рассказал. Надеюсь на вас и вашего начальника. Право, надоело бояться какого-то Асьминкина…
Глава 13
Беглые
Наблюдение за лже-Кухарским длилось два дня и не дало ничего нового. Источник сообщил, что хозяин очень волнуется и затевает какой-то кульбит. До введения в строй нефтепровода оставалось сорок восемь часов. Съедутся тузы, журналисты, чиновники, простой народ явится поглазеть. Сыщики решили не ждать и брать двух беглых. Вдруг их кульбит и есть диверсия? Конечно, пороховые погреба от сада Шика далеко, но происшествий никому не надо…
Ночью дом и мыловаренный завод были оцеплены сильным полицейским нарядом. Само производство занимало много места: склад сырья, варочный цех, сушилка и казарма рабочих. Высокий забор тянулся по Ставропольской, вдоль рельсов на станицу Пашковскую. Сил полицейского управления не хватило, и Пришельцев через голову полицмейстера попросил у начальника области помощи военных. Прискакал тот же подъесаул Мищенко со второй полусотней. Казаки спешились и блокировали все выходы. И в полночь полиция пошла на штурм.
Сразу возникла суматоха, в воротах пришлось ронять нескольких оборванцев, которые пытались воспрепятствовать атаке. Затем случилась стычка в рабочей казарме. Полицейские вынуждены были даже стрелять в воздух, чтобы утихомирить страсти. Потом выяснилось, что бунтовала «золотая рота», которую Кухарский охотно нанимал на завод. Однако среди шушеры оказалось восемь человек серьезных. Они махнули через забор и попали на казаков. Уголовные вынули револьверы, два казака получили легкие огнестрельные ранения. Облава дрогнула, но тут подоспел Мищенко и скомандовал: «Бей плашмя!» Малиновые лампасы двинулись вперед. Одному беглецу чуть не отрубили руку с наганом, двум дали по башке обухом шашки. Еще один успел скрыться в болотине, оставшейся от Карасунского канала. Какой-то головорез, поняв, что окружен, застрелился. Что было из ряда вон: русские уголовные не склонны к суициду. Видать, у этого имелись особые причины…
Пока городовые разбирались с казармой, сыщики штурмовали дом владельца. Оттуда тоже начали было палить, но быстро прекратили. Пули, по счастью, никого не задели.
Лыков вошел в дом одним из первых, держа браунинг наготове. Посреди шинельной стоял крепкий мужик с топором в руке. Он смотрел так дико, что хотелось его пристрелить от греха подальше. Однако Корж не обратил на страшного дядьку никакого внимания. Он подошел к нему, чуть ли не держа руки в карманах, и буднично скомандовал:
– Шепель, брось топор и ляг на пол.
Беглый каторжник секунду обдумывал услышанное, после чего повиновался.
– Так-то лучше, – одобрил надзиратель, ногой отодвигая топор в сторону. – Где Довгило?
– Здесь я, – раздался сверху зычный баритон. Хозяин, облаченный в богатый бухарский халат, спустился по лестнице и встал фертом.
– Прознали все-таки? Ну, ешьте с кашей.
Лыков вгляделся в мошенника: тот сохранял полное хладнокровие. Странно…
– Довгило Владимир Аполлонович, темир-хан-шуринский почетный гражданин… – начал сыщик. – Бежали из-под следствия. Собирайтесь-ка в тюрьму. Сначала ответите за здешнее, а потом мы вернем вас в Баку, где добавят за прошлые грехи. Зубную щетку не забудьте.
– Спасибо, прихвачу.