Крылья феникса
Часть 25 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Моим наказанием директриса назначила то, которое изначально предназначалось Эмбер, — помощь в библиотеке. Не сказать, чтобы это сильно меня огорчило — книги я всегда любила, да и такую работу очень легко совмещать со штудированием учебников.
Все это время лорд Снэш стоял чуть в стороне, сложив руки на груди и молча наблюдая за происходящим. Но когда директриса озвучила свое решение, снова о себе напомнил.
— Нисколько не сомневаюсь в вашей компетенции, леди Лейдаль, — с едва заметной холодной усмешкой обратился он к ней. — Но не соблаговолите ли объяснить, почему одну студентку вы намеревались исключить, а другую за тот же проступок всего лишь записали во временные уборщицы?
Директриса не выдала своих эмоций и на этот раз. Разве что атмосфера в кабинете стала чуть более напряженной.
— Я лишь раздумывала над тем, чтобы исключить мисс Трэйндж, — извернулась она. — Решение не являлось окончательным, поскольку приказ об отчислении не был подписан.
Всем присутствующим был очевиден настоящий ответ на заданный фениксом вопрос. Но леди Лейдаль ловко вышла из положения, и формально упрекнуть ее было не в чем.
— В таком случае надеюсь, что в следующий раз вы детально разберетесь в ситуации, прежде чем примете окончательное решение, — холодно произнес лорд Снэш. — В противном случае у совета попечителей могут возникнуть сомнения относительно занимаемой вами должности.
Выдержка леди Лейдаль не изменила ей и теперь. Хотя на каком-то интуитивном уровне я уловила исходящую от нее смесь напряжения и злости с отчетливым оттенком страха.
Утро, начавшееся столь насыщенно, продолжилось в том же духе. Покинув кабинет директрисы, я отправилась в садовую беседку, куда вскоре пришел лорд Снэш. Вместо того чтобы взглянуть на дневник, он первым делом проверил количество моих искр, которых оказалось восемь. В прошлый раз, когда мы стояли на балконе его дома, феникс явно собирался что-то мне сказать, но нас прервал его брат. И сейчас, когда мы находились в саду одни, он поделился со мной своими умозаключениями. Не всеми, насколько я могла судить, но самыми важными.
Если теория лорда была верна, то я каким-то образом поглощала его свет, преобразовывая в личностные искры. Притом было неясно, распространяется эта моя особенность на всех фениксов или только на него. Вдобавок эти искры были подвижными — пользуясь ими для сотворения магии, я их утрачивала, поэтому их количество не было постоянным. А еще, похоже, я могла подпитываться от огня — как вчера, когда, пройдя сквозь пламя, восполнила потерянные до этого искры и залечила ожоги на руках.
— Ваш брат сказал, что вы обладаете особенностью, связанной с огнем, — припомнила я. — Как считаете, я могла частично перенять ее вместе с вашим светом?
— Возможно, — кивнул лорд Снэш. — Пока мы не можем быть ни в чем уверенными. Все мною сказанное — лишь предположение до тех пор, пока мы не найдем тому непоколебимые подтверждения. А для того чтобы их найти, нам придется часто контактировать. Мне бы не хотелось причинять вам лишнее беспокойство, мисс Трэйндж, но ваш феномен необходимо изучать.
— Я понимаю, — согласилась с ним. — И сама хочу разобраться в том, что со мной происходит.
После лорд Снэш попросил показать ему дневник, и я, доставая его из сумки, буквально затаила дыхание. Подумалось, что сейчас он так же, как и остальные, его не увидит… Но нет — увидел.
Осторожно взял, положил перед собой и долго всматривался в потертый переплет. Затем открыл, пролистал несколько страниц, вновь закрыл и медленно провел над дневником рукой. Из его ладони струился рассеянный свет, осыпающийся на дневник мелкой мерцающей пылью.
Когда лорд вновь посмотрел на меня, в его глазах отражалась озадаченность.
— Я не чувствую в нем никакой магии, — констатировал он спустя мгновение. — Это просто тетрадь.
— Но почему его никто видит, кроме мен… кроме нас? — усомнилась я.
— Вы позволите мне его взять на некоторое время? — вопросом на вопрос ответил лорд Снэш.
Я, разумеется, позволила, хотя расставаться с дневником почему-то не хотелось.
На этом наш разговор был окончен. Я чувствовала, что феникс рассказал мне далеко не все — в частности, ни словом не обмолвился об аэллине, которой принадлежал дневник. Сложилось впечатление, что он что-то о ней знает, но не считает нужным говорить. Расспрашивать о ней я не стала, была благодарна уже за то, что он поделился со мной хотя бы частью своих домыслов. В конце концов, кто я такая, чтобы требовать от него большего?
Насыщенное утро перетекло в спокойный и ничем не примечательный выходной день. А вот вечером неожиданно для всех студенток произошло то, что перевернуло институт вверх дном.
ГЛАВА 17
После ужина аэллин и ниллэ всех курсов собрали в главном зале, где нас ожидали леди Лейдаль, деканы обоих факультетов и лорд Снэш. Мы не имели ни малейшего понятия, с чем это связано. Кто-то волновался, предполагая, что случилось нечто плохое, а кто-то, напротив, ожидал хороших новостей.
Правы оказались вторые.
Долго не ходя вокруг да около, леди Лейдаль сообщила, что у каждой из нас появился шанс проявить себя. Вскоре в доме лордов Снэшей состоится прием, на который прибудут важные гости. Представители всех домов фениксов будут присутствовать там вместе с остальной знатью.
— Одной из вас будет оказана великая честь, — продолжила за директрисой декан факультета аэллин. — Вы сможете не только попасть на этот прием, но и сопровождать на нем самого лорда Снэша.
Даже среди старших курсов раздался синхронный вздох, что уж говорить о младших. Многим не удалось сдержать эмоций, и по залу пронеслась волна возбужденных шепотков.
— Тише, пожалуйста! — призвала к порядку леди Лейдаль. — Шанс есть у всех вас независимо от факультета. Для аэллины это возможность подтвердить свой статус и сделать шаг вперед, для ниллэ — побывать не просто в высшем, а в высочайшем свете, испытав себя. А теперь об условиях. Мы проведем своего рода состязание, в котором самая достойная получит приглашение. Условия следующие: в течение шести дней, начиная с завтрашнего, вы будете получать особые баллы за ответы на занятиях, успешно выполненную дополнительную работу и достойное поведение. Говоря о достойном поведении, я подразумеваю, что каждой из вас представится ситуация, в которой вы сможете проявить свои лучшие или худшие черты. В холле главного корпуса завтра утром появится специальная доска, на которой будут фиксироваться все результаты. Вы всегда можете прийти туда и посмотреть, сколько в настоящий момент баллов набрали вы и другие студентки. Также следует упомянуть, что за всевозможные проступки баллы вы будете терять.
Теперь по залу прокатилась волна не просто шепотков, а крайне взбудораженного гула. Что и говорить — новость о предстоящем соревновании взволновала всех. Вряд ли среди нас имелась хотя бы одна девушка, оставшаяся равнодушной к возможности попасть на прием к фениксам. Положа руку на сердце, я такой девушкой тоже не была.
Вот только прельщал меня не столько прием, сколько тот, кого предстояло сопровождать. Уж сколько я твердила себе, что нельзя испытывать даже намек на романтические чувства к Нориану Снэшу, — все без толку. И глупое сердце, беря верх над разумом, забилось быстрее.
— Начнись соревнование сегодня, вы бы уже потеряли баллы! — с недовольством заметила леди Нейль. — Прекратите шуметь!
Опомнившись, все моментально замолкли и замерли, более не шелохнувшись.
— В конце недели приглашение появится где-то в институте, — дождавшись тишины, продолжила декан. — И отыскать его сможет только победительница.
— На этом все, — вновь взяла слово леди Лейдаль и, обернувшись к лорду Снэшу, спросила: — Быть может, вы желаете что-то добавить?
— Это всего лишь прием, — ровно произнес он. — Не корите себя, если приглашение достанется не вам. Просто старайтесь учиться и не теряйте себя. А в случае проигрыша сумейте порадоваться за победительницу, ведь отсутствие зависти — достижение куда большее, чем выход в свет.
Возможно, я выдавала желаемое за действительное, или то была игра моего воображения, но показалось, что, говоря о победительнице, лорд Снэш посмотрел на меня.
Екнув, сердце забилось еще быстрее, хотя казалось, что быстрее уже невозможно.
И будет вечер, будут пары
Кружиться, как когда-то встарь,
И терпкий запах фимиама
В расплавленный войдет янтарь.
Незримо крылья за спиной
Появятся, как у волшебной птицы,
Златой укрытые волной,
Мы взмоем ввысь на колеснице.
И будет вечер, будут пары
Кружиться, как когда-то встарь…
И грянут разом все фанфары
Во власти чьих-то дивных чар.
Из главного зала все выходили, переговариваясь между собой. В коридоре шумная толпа разделилась на две части согласно факультетам и разбрелась в разные стороны. А я, оставшись где-то между ними, подошла к ближайшему окну. Положив ладони на прозрачное стекло, смотрела на высоко стоящее солнце и, глубоко дыша, силилась успокоиться.
Лорд Снэш прав — подумаешь, прием… Пожалуй, будет даже лучше, если мне не удастся на него попасть. Там ведь будет и Кайл, от которого нет никакого покоя, и прочие представители высокой аристократии. Окажись я там, на меня наверняка будут смотреть, как на диковинную зверушку, как на недоразумение, случайно попавшее в их ослепительный мир.
Хотя, быть может, благодаря соревнованию все будет иначе. Та, кто его выиграет, станет считаться лучшей воспитанницей института — пусть временно, но все же. И это действительно огромный шанс проявить и испытать себя, сделать вклад в свое будущее. То будущее, ради которого я и нахожусь здесь.
Мазнув по стеклу кончиками пальцев, я отняла от него руки и отвела взгляд от солнца. Постараюсь на грядущей неделе приложить максимум сил для того, чтобы достичь успеха. Если уж проигрывать, то с мыслью, что сделал все от тебя зависящее. А там будь что будет.
Следующие несколько дней пролетели совершенно незаметно. Так же быстро, как облетали с пожелтевших деревьев сухие листья. В Институте аэллин наступили благостные дни спокойствия и тишины. Все были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание друг на друга.
Это своеобразное соревнование за приглашение на прием подстегнуло всех рьяно взяться за учебу и самое главное — сдерживать свои негативные порывы. Эмбер так и вовсе не походила на саму себя. И не только из-за желания получить приз. После возвращения из дома, куда ее отпустили в один из вечеров, она ходила, точно тень: незаметная, молчаливая, старающаяся держаться в стороне. Даже ванную посещала отдельно от остальных — приходя в нашу купальню последней, я нередко с ней сталкивалась. Если бы все не были так заняты собой, наверняка сильно удивились бы произошедшим с ней переменам. Впрочем, что-то мне подсказывало — такое ее состояние продлится недолго.
Каждое утро все воспитанницы спешили в холл главного корпуса, где на доске ежечасно обновлялись заработанные нами баллы. В настоящий момент лидирующую позицию занимала леди Вивьер — третьекурсница с факультета аэллин, которую не зря называли самой одаренной из нынешних студенток.
Я, несмотря на все старания, никак не могла подняться выше девятой строчки. Хотя войти в десятку уже было неплохо, я всегда считала, что есть только одно победное место — первое, а второе, третье и иже с ними занимают проигравшие, как ни крути. В запасе оставалась всего пара дней, и я понимала, что уже вряд ли смогу изменить ситуацию в свою пользу.
Занятия шли своим чередом. Я готовила реферат, продолжала самостоятельное изучение книг и учебников, отбывала свое наказание, помогая в библиотеке. Каждый вечер ходила к доктору Шайну, который проводил осмотр моих искр. За эти дни их количество осталось неизменным. С лордом Снэшем мы пересекались только на занятиях по боевой магии, где нагрузка увеличивалась с каждым разом, так что я забывала обо всем остальном. Пока мы изучали лишь теорию, но на следующей неделе нас ожидали первые практические занятия, подготовка к которым началась уже сейчас.
Преподаватель Нориан Снэш сильно отличался от лорда Нориана Снэша. Иногда мне казалось, что это — два разных феникса, первый из которых — чрезмерно требовательный, жесткий и равнодушный к мольбам десятков страдающих девиц.
Сегодня я задержалась в библиотеке дольше обычного. Господин Грун — тот самый прикованный к креслу библиотекарь — надумал привести в порядок часть старых книг, до которых прежде у него никак не доходили руки. И теперь, закрыв библиотеку, мы с ним подклеивали и подшивали старые издания, поистрепавшиеся за долгое время.
— С такими изданиями грех магией работать, — назидательно произнес господин Грун в самом начале работы. — Только руками к ним прикасаться можно… Да, только так — с душой и глубоким уважением, а не с помощью этих новомодных магических штучек.
Вот мы «со всей душой» и перебирали горы нуждающихся в реставрации книг, не прибегая к помощи специально предназначенных для такой работы артефактов.
— А это что? — удивилась я, взяв в руки очередной экземпляр. — Она как будто обгорела…
Взглянув на следующие книги, обнаружила, что их постигла та же участь. Какие-то пострадали больше, какие-то меньше, но так или иначе их всех коснулся огонь.
Глаза библиотекаря, прячущиеся под толстыми стеклами очков, подернула пелена задумчивости.
— Да, действительно обгорели, — огладив подбородок, произнес он. — Это очень старые книги, они еще «Кровавый свет» помнят. Ведь в той битве наш институт тоже очень пострадал. Тут такой пожар буйствовал, что столб дыма доставал до самого неба… в те времена ни аэллин, ни ниллэ как таковых еще не было. Да и Института аэллин не было, он тогда Академией света звался.
Все это время лорд Снэш стоял чуть в стороне, сложив руки на груди и молча наблюдая за происходящим. Но когда директриса озвучила свое решение, снова о себе напомнил.
— Нисколько не сомневаюсь в вашей компетенции, леди Лейдаль, — с едва заметной холодной усмешкой обратился он к ней. — Но не соблаговолите ли объяснить, почему одну студентку вы намеревались исключить, а другую за тот же проступок всего лишь записали во временные уборщицы?
Директриса не выдала своих эмоций и на этот раз. Разве что атмосфера в кабинете стала чуть более напряженной.
— Я лишь раздумывала над тем, чтобы исключить мисс Трэйндж, — извернулась она. — Решение не являлось окончательным, поскольку приказ об отчислении не был подписан.
Всем присутствующим был очевиден настоящий ответ на заданный фениксом вопрос. Но леди Лейдаль ловко вышла из положения, и формально упрекнуть ее было не в чем.
— В таком случае надеюсь, что в следующий раз вы детально разберетесь в ситуации, прежде чем примете окончательное решение, — холодно произнес лорд Снэш. — В противном случае у совета попечителей могут возникнуть сомнения относительно занимаемой вами должности.
Выдержка леди Лейдаль не изменила ей и теперь. Хотя на каком-то интуитивном уровне я уловила исходящую от нее смесь напряжения и злости с отчетливым оттенком страха.
Утро, начавшееся столь насыщенно, продолжилось в том же духе. Покинув кабинет директрисы, я отправилась в садовую беседку, куда вскоре пришел лорд Снэш. Вместо того чтобы взглянуть на дневник, он первым делом проверил количество моих искр, которых оказалось восемь. В прошлый раз, когда мы стояли на балконе его дома, феникс явно собирался что-то мне сказать, но нас прервал его брат. И сейчас, когда мы находились в саду одни, он поделился со мной своими умозаключениями. Не всеми, насколько я могла судить, но самыми важными.
Если теория лорда была верна, то я каким-то образом поглощала его свет, преобразовывая в личностные искры. Притом было неясно, распространяется эта моя особенность на всех фениксов или только на него. Вдобавок эти искры были подвижными — пользуясь ими для сотворения магии, я их утрачивала, поэтому их количество не было постоянным. А еще, похоже, я могла подпитываться от огня — как вчера, когда, пройдя сквозь пламя, восполнила потерянные до этого искры и залечила ожоги на руках.
— Ваш брат сказал, что вы обладаете особенностью, связанной с огнем, — припомнила я. — Как считаете, я могла частично перенять ее вместе с вашим светом?
— Возможно, — кивнул лорд Снэш. — Пока мы не можем быть ни в чем уверенными. Все мною сказанное — лишь предположение до тех пор, пока мы не найдем тому непоколебимые подтверждения. А для того чтобы их найти, нам придется часто контактировать. Мне бы не хотелось причинять вам лишнее беспокойство, мисс Трэйндж, но ваш феномен необходимо изучать.
— Я понимаю, — согласилась с ним. — И сама хочу разобраться в том, что со мной происходит.
После лорд Снэш попросил показать ему дневник, и я, доставая его из сумки, буквально затаила дыхание. Подумалось, что сейчас он так же, как и остальные, его не увидит… Но нет — увидел.
Осторожно взял, положил перед собой и долго всматривался в потертый переплет. Затем открыл, пролистал несколько страниц, вновь закрыл и медленно провел над дневником рукой. Из его ладони струился рассеянный свет, осыпающийся на дневник мелкой мерцающей пылью.
Когда лорд вновь посмотрел на меня, в его глазах отражалась озадаченность.
— Я не чувствую в нем никакой магии, — констатировал он спустя мгновение. — Это просто тетрадь.
— Но почему его никто видит, кроме мен… кроме нас? — усомнилась я.
— Вы позволите мне его взять на некоторое время? — вопросом на вопрос ответил лорд Снэш.
Я, разумеется, позволила, хотя расставаться с дневником почему-то не хотелось.
На этом наш разговор был окончен. Я чувствовала, что феникс рассказал мне далеко не все — в частности, ни словом не обмолвился об аэллине, которой принадлежал дневник. Сложилось впечатление, что он что-то о ней знает, но не считает нужным говорить. Расспрашивать о ней я не стала, была благодарна уже за то, что он поделился со мной хотя бы частью своих домыслов. В конце концов, кто я такая, чтобы требовать от него большего?
Насыщенное утро перетекло в спокойный и ничем не примечательный выходной день. А вот вечером неожиданно для всех студенток произошло то, что перевернуло институт вверх дном.
ГЛАВА 17
После ужина аэллин и ниллэ всех курсов собрали в главном зале, где нас ожидали леди Лейдаль, деканы обоих факультетов и лорд Снэш. Мы не имели ни малейшего понятия, с чем это связано. Кто-то волновался, предполагая, что случилось нечто плохое, а кто-то, напротив, ожидал хороших новостей.
Правы оказались вторые.
Долго не ходя вокруг да около, леди Лейдаль сообщила, что у каждой из нас появился шанс проявить себя. Вскоре в доме лордов Снэшей состоится прием, на который прибудут важные гости. Представители всех домов фениксов будут присутствовать там вместе с остальной знатью.
— Одной из вас будет оказана великая честь, — продолжила за директрисой декан факультета аэллин. — Вы сможете не только попасть на этот прием, но и сопровождать на нем самого лорда Снэша.
Даже среди старших курсов раздался синхронный вздох, что уж говорить о младших. Многим не удалось сдержать эмоций, и по залу пронеслась волна возбужденных шепотков.
— Тише, пожалуйста! — призвала к порядку леди Лейдаль. — Шанс есть у всех вас независимо от факультета. Для аэллины это возможность подтвердить свой статус и сделать шаг вперед, для ниллэ — побывать не просто в высшем, а в высочайшем свете, испытав себя. А теперь об условиях. Мы проведем своего рода состязание, в котором самая достойная получит приглашение. Условия следующие: в течение шести дней, начиная с завтрашнего, вы будете получать особые баллы за ответы на занятиях, успешно выполненную дополнительную работу и достойное поведение. Говоря о достойном поведении, я подразумеваю, что каждой из вас представится ситуация, в которой вы сможете проявить свои лучшие или худшие черты. В холле главного корпуса завтра утром появится специальная доска, на которой будут фиксироваться все результаты. Вы всегда можете прийти туда и посмотреть, сколько в настоящий момент баллов набрали вы и другие студентки. Также следует упомянуть, что за всевозможные проступки баллы вы будете терять.
Теперь по залу прокатилась волна не просто шепотков, а крайне взбудораженного гула. Что и говорить — новость о предстоящем соревновании взволновала всех. Вряд ли среди нас имелась хотя бы одна девушка, оставшаяся равнодушной к возможности попасть на прием к фениксам. Положа руку на сердце, я такой девушкой тоже не была.
Вот только прельщал меня не столько прием, сколько тот, кого предстояло сопровождать. Уж сколько я твердила себе, что нельзя испытывать даже намек на романтические чувства к Нориану Снэшу, — все без толку. И глупое сердце, беря верх над разумом, забилось быстрее.
— Начнись соревнование сегодня, вы бы уже потеряли баллы! — с недовольством заметила леди Нейль. — Прекратите шуметь!
Опомнившись, все моментально замолкли и замерли, более не шелохнувшись.
— В конце недели приглашение появится где-то в институте, — дождавшись тишины, продолжила декан. — И отыскать его сможет только победительница.
— На этом все, — вновь взяла слово леди Лейдаль и, обернувшись к лорду Снэшу, спросила: — Быть может, вы желаете что-то добавить?
— Это всего лишь прием, — ровно произнес он. — Не корите себя, если приглашение достанется не вам. Просто старайтесь учиться и не теряйте себя. А в случае проигрыша сумейте порадоваться за победительницу, ведь отсутствие зависти — достижение куда большее, чем выход в свет.
Возможно, я выдавала желаемое за действительное, или то была игра моего воображения, но показалось, что, говоря о победительнице, лорд Снэш посмотрел на меня.
Екнув, сердце забилось еще быстрее, хотя казалось, что быстрее уже невозможно.
И будет вечер, будут пары
Кружиться, как когда-то встарь,
И терпкий запах фимиама
В расплавленный войдет янтарь.
Незримо крылья за спиной
Появятся, как у волшебной птицы,
Златой укрытые волной,
Мы взмоем ввысь на колеснице.
И будет вечер, будут пары
Кружиться, как когда-то встарь…
И грянут разом все фанфары
Во власти чьих-то дивных чар.
Из главного зала все выходили, переговариваясь между собой. В коридоре шумная толпа разделилась на две части согласно факультетам и разбрелась в разные стороны. А я, оставшись где-то между ними, подошла к ближайшему окну. Положив ладони на прозрачное стекло, смотрела на высоко стоящее солнце и, глубоко дыша, силилась успокоиться.
Лорд Снэш прав — подумаешь, прием… Пожалуй, будет даже лучше, если мне не удастся на него попасть. Там ведь будет и Кайл, от которого нет никакого покоя, и прочие представители высокой аристократии. Окажись я там, на меня наверняка будут смотреть, как на диковинную зверушку, как на недоразумение, случайно попавшее в их ослепительный мир.
Хотя, быть может, благодаря соревнованию все будет иначе. Та, кто его выиграет, станет считаться лучшей воспитанницей института — пусть временно, но все же. И это действительно огромный шанс проявить и испытать себя, сделать вклад в свое будущее. То будущее, ради которого я и нахожусь здесь.
Мазнув по стеклу кончиками пальцев, я отняла от него руки и отвела взгляд от солнца. Постараюсь на грядущей неделе приложить максимум сил для того, чтобы достичь успеха. Если уж проигрывать, то с мыслью, что сделал все от тебя зависящее. А там будь что будет.
Следующие несколько дней пролетели совершенно незаметно. Так же быстро, как облетали с пожелтевших деревьев сухие листья. В Институте аэллин наступили благостные дни спокойствия и тишины. Все были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание друг на друга.
Это своеобразное соревнование за приглашение на прием подстегнуло всех рьяно взяться за учебу и самое главное — сдерживать свои негативные порывы. Эмбер так и вовсе не походила на саму себя. И не только из-за желания получить приз. После возвращения из дома, куда ее отпустили в один из вечеров, она ходила, точно тень: незаметная, молчаливая, старающаяся держаться в стороне. Даже ванную посещала отдельно от остальных — приходя в нашу купальню последней, я нередко с ней сталкивалась. Если бы все не были так заняты собой, наверняка сильно удивились бы произошедшим с ней переменам. Впрочем, что-то мне подсказывало — такое ее состояние продлится недолго.
Каждое утро все воспитанницы спешили в холл главного корпуса, где на доске ежечасно обновлялись заработанные нами баллы. В настоящий момент лидирующую позицию занимала леди Вивьер — третьекурсница с факультета аэллин, которую не зря называли самой одаренной из нынешних студенток.
Я, несмотря на все старания, никак не могла подняться выше девятой строчки. Хотя войти в десятку уже было неплохо, я всегда считала, что есть только одно победное место — первое, а второе, третье и иже с ними занимают проигравшие, как ни крути. В запасе оставалась всего пара дней, и я понимала, что уже вряд ли смогу изменить ситуацию в свою пользу.
Занятия шли своим чередом. Я готовила реферат, продолжала самостоятельное изучение книг и учебников, отбывала свое наказание, помогая в библиотеке. Каждый вечер ходила к доктору Шайну, который проводил осмотр моих искр. За эти дни их количество осталось неизменным. С лордом Снэшем мы пересекались только на занятиях по боевой магии, где нагрузка увеличивалась с каждым разом, так что я забывала обо всем остальном. Пока мы изучали лишь теорию, но на следующей неделе нас ожидали первые практические занятия, подготовка к которым началась уже сейчас.
Преподаватель Нориан Снэш сильно отличался от лорда Нориана Снэша. Иногда мне казалось, что это — два разных феникса, первый из которых — чрезмерно требовательный, жесткий и равнодушный к мольбам десятков страдающих девиц.
Сегодня я задержалась в библиотеке дольше обычного. Господин Грун — тот самый прикованный к креслу библиотекарь — надумал привести в порядок часть старых книг, до которых прежде у него никак не доходили руки. И теперь, закрыв библиотеку, мы с ним подклеивали и подшивали старые издания, поистрепавшиеся за долгое время.
— С такими изданиями грех магией работать, — назидательно произнес господин Грун в самом начале работы. — Только руками к ним прикасаться можно… Да, только так — с душой и глубоким уважением, а не с помощью этих новомодных магических штучек.
Вот мы «со всей душой» и перебирали горы нуждающихся в реставрации книг, не прибегая к помощи специально предназначенных для такой работы артефактов.
— А это что? — удивилась я, взяв в руки очередной экземпляр. — Она как будто обгорела…
Взглянув на следующие книги, обнаружила, что их постигла та же участь. Какие-то пострадали больше, какие-то меньше, но так или иначе их всех коснулся огонь.
Глаза библиотекаря, прячущиеся под толстыми стеклами очков, подернула пелена задумчивости.
— Да, действительно обгорели, — огладив подбородок, произнес он. — Это очень старые книги, они еще «Кровавый свет» помнят. Ведь в той битве наш институт тоже очень пострадал. Тут такой пожар буйствовал, что столб дыма доставал до самого неба… в те времена ни аэллин, ни ниллэ как таковых еще не было. Да и Института аэллин не было, он тогда Академией света звался.