Кровавый век. Дух воина
Часть 38 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Как он ни пытался, обнаружить иной смысл не получалось.
Письмо было коротким. Содержание – предельно ясным. Брудвар сверил почерк – он точно принадлежал Райнильфу. Послание не являлось чьей-то злой шуткой. Но вождь отдал бы трон Скаймонда, да что там, свою голову, чтобы оно оказалось ею.
Холодный разум уже начал строить догадки и рисовать картины, от которых разрывалось сердце. Их загрызли волки. Или кто похуже. Как та тварь, о которой рассказывала Грайдис. Их съели заживо. Растащили на куски. Одних, беззащитных. Нарьяна даже не могла позвать на помощь. А Фингри… Она была так мала. Их больше нет. Нет!
НЕТ!!!
Соленый ураган чувств забурлил в груди и выплеснулся наружу потоком злых слез. Вождь застонал, скрючился, как старик, обхватив голову рукой.
Мечты о спокойной жизни, полной любви и тихого счастья, утонули в пучине безумного горя. Разлетелись в щепки, как та осадная башня, под обломками которой чуть было не погиб сам. Уж лучше бы он помер в тот день. Тогда бы ему не было так больно. Мучительно, непоправимо больно.
«Ну почему?! Почему именно они?! Это несправедливо! Нечестно! Как же так…» – сокрушался вождь. Горечь безвозвратной утраты кипела в нем, порождая безумный, неконтролируемый приступ ярости. Совсем не той легкой, удалой, которую он испытывал в бою. У этой был вкус полыни во рту. Однажды Брудвар испытывал подобный гнев – когда на его глазах погибла почти вся дружина. Но по сравнению с чувством, от которого он сейчас дрожал, то лишь была его тень.
– Да какие, на хрен, хищники?! – взревев, как бык, сын Эрнульфа перевернул стол. Ему хотелось крушить все на своем пути. Выжечь, расколоть мир до основания, чтобы каждый прочувствовал его страдания. Под руку попался стул. Взяв его за спинку, двинул им по земле, разломав на две части.
В шатер заглянула изумленная охрана.
– Прочь!!! – закричал вождь.
Кто-то должен был ответить за смерть Нарьяны и Фингри. Жажда крови затуманила голову. Возмездие, неважно кому, стало его главной целью.
Схватив в углу палатки топор, Брудвар выбежал на улицу. Разъяренный, он шел, а люди перед ним расступались. Не замечая косых взглядов, он добрался до столбов с пленными.
Худые, потрепанные люди, в рваных одеждах, ссадинах и синяках, угрюмо сидели возле луж нечистот. Лишь двое подняли глаза, когда приблизился вождь. Это их и погубило.
Ничего не говоря, размахнувшись что было сил, Брудвар погрузил лезвие топора прямо в голову безымянного имперца. Голова треснула, как переспелый арбуз, заливая тело бурым водопадом.
Второй пленник, раскрыв от ужаса рот, стал отступать и жаться к остальным, но длина веревки не позволила этого сделать.
Губы вождя пересохли. Он облизнулся, готовясь к удару. В последний момент его жертва попыталась увернуться. Топор отсек треть черепа. Потребовалось еще одно движение, чтоб заглушить мерзкий хрип человека.
После этого вождю полегчало. Над морем его страсти наступил штиль. В лагере стало непривычно тихо. Он огляделся. И тогда понял, сколько же вокруг собралось народу.
Глава 2
Наваждение
Брудвар не стал объяснять причин своего гнева, а тем более – оправдываться за содеянное. Шла война, случались вещи и похуже, чем убийство пленных.
В армии решили, что вождь просто раздосадован потерями. Те, кто знал его ближе, предположили, что Брудвар слишком долго скрывал свои настоящие чувства, и его переживания, усиленные травмой, не могли не повлечь за собой вспышки ярости.
И лишь его давний соратник Вьёрд знал истину. Но он так и не смог найти подходящих слов, способных облегчить муки Брудвара. Позже, когда боль перестала быть такой острой, превратившись в зудящую пустоту внутри, друг осторожно напомнил вождю его собственные разговоры о смыслах. Сын Эрнульфа печально сказал в ответ:
– Вьёрд, как ты не понимаешь. Звери, которые… Те проклятые хищники, они разорвали и мое сердце тоже. Этот смысл для меня навсегда потерян. Я не говорил тебе, но, кажется, он был для меня самым важным.
Но оставался другой. Тот, который долгие годы, как солнце в чистом небосводе, затмевал своим сиянием остальные мечты и цели. Его лучи поблекли, уже с трудом разгоняя душную тьму горестных мыслей. Но, как бы вождю ни было тяжело, стремление покорить Империю по-прежнему вело его вперед.
Правда заключалась в том, что фантазии о величии больше не приносили радости. Брудвар жаждал покончить с начатым, не заботясь о том, что будет делать дальше. Он просто шел. Шел вперед, оставляя за собой смерть.
* * *
С тех пор как армия Севера пересекла границы Носвэрита, минуло полгода. Бархатная зима сменилась звонким журчанием весны. От ее теплоты зацвели луга, деревья оделись в зелень, вернулись, не ведая о людских распрях, голосистые птицы.
Империя не сдавалась, но сопротивление было не таким отчаянным, как на Суровых Пустошах. Лучшие подразделения уже гнили в земле, а уцелевшие – отступали к столице, предвидя неизбежность осады. В коротких, но жестоких боях вождь и не заметил, как наступило лето. Сложный, кровавый путь к Лестергарду оканчивался.
Стоял жаркий полдень, когда войско одолело последний холм, взобравшись на его вершину. В стане северян поднялся радостный шум. Словно пожар в сухой степи, он быстро охватил многотысячную армию, передавая весть всем и каждому. От возбудившихся фэрлов – до полумертвых рабов и обозных девок.
Впервые с того рокового дня, когда Брудвар узнал о смерти любимой, он воспрял духом. На его лице забрезжил спасительный рассвет улыбки. Вождь будто бы увидел картину, которую однажды подарил ему торговец Реймос. Только в реальности пейзаж оказался в стократ чудеснее.
Местность опускалась к ровным, как лезвие меча, полям овса и ржи. Разноцветные узоры посевов казались бесконечными, уходя в лазурную даль. Сверкали отражения озер, маня прохладой, навевая мысли о беспечном отдыхе. Тишь да благодать. И никаких монстров.
Величественная река, темнея камышовыми берегами, пересекала могучие просторы с запада на восток. Петляя, грациозно изгибалась вокруг ослепительного города – Лестергарда.
Подобно волнам, вздымающимся друг над другом, его окружали три ряда белых, словно вытесанных из мрамора стен. Изящные шпили башен и укрывшихся за ними построек едва не касались неба. В очертаниях замка, гордо восседавшего на самой вершине, чувствовалась мощь древности.
Однако вид портили десятки рвов, словно огромные черви, изъевшие землю перед столицей. Вдоль них мельтешили люди, спешно достраивая линии обороны, ставя колья и другие преграды. Виднелись десятки пестрых знамен, блестели доспехи выстроившейся в боевом порядке пехоты.
Брудвар снова окунулся в непростые раздумья. Несмотря на явный перевес в живой силе и поддержке орудий, штурм Лестергарда обещал стать для армии тяжелейшим испытанием. Ведь сейчас, в отличие от неприступного Бранбурга, войско не будет прикрывать тень внезапности. Но грядущие трудности не пугали вождя. Наоборот, они отвлекли Брудвара от гнетущей печали и воспоминаний, заставив снова почувствовать себя живым. Близость к трону императора смогла разжечь угасающий азарт, что пылал в нем годы назад.
Армия Севера нескончаемой, грозной вереницей начала спуск к плодородным равнинам. К вечеру, подобно тучам голодной саранчи, она растеклась по полям, остановившись в нескольких милях от предместий столицы. Густеющий сумрак осветили угли сотен костров, воздух наполнился ароматом похлебки и жареной дичи.
Сердцем лагеря стала одна из покинутых деревенек. Брудвар занял уютный, кособокий дом из красного камня, где, видимо, обитал местный глава. Привыкший к походной жизни, вождь тем не менее успел соскучиться по надежной крыше над головой и теплу домашнего очага.
Отдав последние распоряжения, он скинул сапоги и вытянулся на жесткой кровати. После конского седла, от которого зад превратился в одну сплошную мозоль, она казалась мягче любой перины.
Вождь очутился в оранжевом, обласканном солнцем поле. Он стоял, касаясь руками тонких колосьев ржи. Морской ветер приятно дул в лицо, а в небе кружили чайки. Вдалеке спиной к нему стояла девушка. Мягкое бледно-желтое сияние стелилось вокруг ее силуэта. Вождь сразу узнал эти бесподобно-рыжие локоны. Сердце его, пробудившись, засмеялось от радости.
Не веря своему счастью, он побежал вперед. Запах соли сменил аромат меда, от радости хотелось петь, летать, как птица. Однако, к его ужасу, он двигался на одном месте, а любимая не становилась ближе ни на шаг, какие бы усилия он ни прилагал.
Тогда Брудвар выкрикнул имя. Девушка не шелохнулась. Он кричал до хрипоты, пока не осознал, что из его рта не вылетает ни звука. Вождь оказался нем как рыба. От жгучей обиды и отчаяния мужчина рухнул на колени, опустив подбородок. Горечь тягучим воском разлилась по всему телу, сковала разум.
Нечто похожее на шелк тронуло щеку. Вождь поднял голову. О Предки! Возможно ли это?! Он мечтал об этих прикосновениях, ждал их, как голодный нищий хлеба! Не в силах пошевелиться, боясь разрушить мираж, Брудвар неотрывно глядел в карие глаза. Не нужно было никаких слов. Время застыло. Поблекли краски, запахи и звуки. Они остались вдвоем посреди колышущегося на ветру океана.
– Проснись, – мир перевернулся и затрещал по швам. Отстраненный, бесчувственный голос не мог принадлежать Нарьяне. – Проснись! – повторился приказ. – Проснись! Проснись! – На лице девушки, как на разбитом стекле, проступила мелкая сеть трещин. – Проснись!!!
Внезапно подул ветер. Тело любимой подернулось дымкой, а затем, как пепел, разлетелось на песчинки. Брудвар, пытаясь поймать образ, махнул руками и подался вперед. Потеряв равновесие, он провалился куда-то вниз.
Черная бездна окружила вождя со всех сторон. Падая, Брудвар смотрел на сжатый кулак левой кисти. Рука была здорова, а не уродливо искривлена, вопреки обещаниям лекарей. Все, что с ним происходило, оказалось лишь сном. Обозленный, с этой мыслью он вынырнул в суровую реальность.
Дом окружали встревоженные голоса. Снаружи явно бушевал пожар. В комнате казалось светлее, чем должно было быть. Причиной служили бледное сияние рун на его запястьях и серый луч, выглядывающий из-за дверной щели. Ее низ закрывал какой-то предмет. У пола лежало что-то большое, тускло блестящее, в котором наметанный глаз тут же определил чешую кольчуги. Вождь осознал: в спальне он был не один.
Со скоростью стрелы, сорвавшейся с тетивы, его ладонь схватила рукоять меча, прислоненного к кровати. Из темноты выскочила тень, пинком ударив по пальцам до того, как вождь успел поднять оружие. Сталь грохнулась о доски. Мелькнул кинжал, и нападавший – некто проворный, в облегающих одеждах и маске на пол-лица, ударил, целя в грудь. Вождь инстинктивно, словно щит, выставил искалеченную руку. Острие пронзило предплечье, по рукоять застряв в кости. Чуть не ослепнув от боли, разъяренный, сын Эрнульфа боднул врага в лицо, услышав сладкий хруст. Убийца, шипя, с грацией кошки прыгнул назад, оставив оружие в теле жертвы.
Вождь скинул овчину, перевернулся, встав перед кроватью, и, морщась, решительно вытащил кинжал. Липкий поток заскользил по руке, но Брудвар не обращал на него внимания. Жизнь висела на волоске: убийца уже разделался со стражей и чуть было не прикончил его самого.
У ноги Брудвара лежал меч. Как можно спокойнее вождь просунул голую стопу под лезвие, поближе к эфесу. Вспотел, боясь, что враг окажется быстрее. Хоть в руке и был кинжал, Брудвар сомневался, что противник безоружен. Жжение на запястьях и свечение рун подтвердили опасения.
Таинственную фигуру начал обволакивать плотный туман, сотканный из самой ночи. Спальня погружалась в непроглядный мрак. Еще немного, и Брудвар перестанет видеть лазутчика, став уязвимым. Вождь рискнул.
Метнул во врага нож – тот растворился во тьме, не упав на доски. В следующий миг Брудвар, удачно поддев ногой меч, ухватился за его рукоять и совершил взмах, направив острие в угол комнаты, где стоял убийца. Но враг уже исчез.
Мимо вождя пронеслось нечто легкое, будто ажурная шаль. Несмотря на уличный шум, он услышал, как скрипнула кровать. Кожу на запястьях будто бы содрали до мяса. Повинуясь чувствам, кричащим об опасности, он обернулся, двинув левым локтем через плечо. Кость угодила в ребра человека. Согнувшись, он вновь стал заметен. Правая рука без промедления тут же нанесла удар сверху-вниз. Лезвие разрубило ключицу, на всю ширину погрузившись в тело. Убийца захрипел и, перевернувшись, упал назад с ложа.
Брудвара отвлек топот позади. Вождь не заметил, откуда враг достал новое оружие. К ногам сына Эрнульфа полетел какой-то маленький предмет. Раздался хлопок, и спальня наполнилась отравой. Пахучий дым стал разъедать глаза, душить, сжимая горло смертельной хваткой. Воины, прибежавшие на выручку, принялись кашлять.
– Назад! Всем назад! – еле выдохнул вождь, пятясь к выходу. Страх за свою жизнь оказался сильнее желания мести. Сквозь узкую щель боли, в которую превратилось его зрение, Брудвар пытался разглядеть убийцу, никак не желающего умирать.
– Закройте дверь, он… Еще внутри! – слабея, произнес вождь. Его тут же подхватили крепкие руки и не дали упасть, выведя из спальни. Обнажив мечи, дверь обступили пятеро.
– Что здесь творится?! – раздался угрожающий рык Фронсуда. Ледяной Кулак, гремя коваными сапогами, последним зашел в дом и опешил, смотря на распластанные тела и окровавленного вождя. – Кто тебя ранил, Брудвар? Кто убил стражу? – приблизившись, спросил рэгсир. – Где эта сволочь?!
– Там, в комнате, – кивнул мужчина.
– Один?
– Да, но… – вождь не успел договорить.
По лицу Фронсуда пробежала судорога. Ледяной Кулак пинком распахнул дверь и скрылся за порогом. Брудвар жестом велел двоим помочь рэгсиру. Вождь не видел, что происходило дальше. Зато услышал. Последовал грохот переворачиваемой мебели и сдавленный крик. Затем – глухой стук, похожий на рубку дерева топором.
Не прошло и минуты, как Ледяной Кулак вышел обратно. Угрюмый до мурашек по коже. Его крупная пятерня держала за ухо голову убийцы. Лысую, с обычным, ничем не примечательным лицом. Фронсуд кинул ее к ногам Брудвара и хорошенько прокашлялся.
– Ну и дерьмовая ночка выдалась, – протер он слезящиеся глаза.
– Да уж…
– Проклятье, ты бел, как молоко. Чего вы ждете?! – рявкнул рэгсир на воинов. – Ведите его к лекарям, живо!
Брудвар не возражал. Он потерял слишком много крови и уже плохо понимал, что происходит вокруг.
– Лагерь подожгли сразу в нескольких местах, – доложил Фронсуд утром. – Пострадала провизия да корма для скотины. Ублюдки знали, что делают.
Вождь слушал рэгсира лежа, опираясь на изголовье кровати, борясь со слабостью и тошнотой. Брудвара перенесли в другой дом, превратив тот в настоящую крепость и в разы усилив охрану. Снаружи выстроилась целая очередь из желающих справиться о здоровье вождя и лично ободрить его. За исключением сыновей, которых он велел пропустить первыми, Брудвар никого видеть не желал.
Письмо было коротким. Содержание – предельно ясным. Брудвар сверил почерк – он точно принадлежал Райнильфу. Послание не являлось чьей-то злой шуткой. Но вождь отдал бы трон Скаймонда, да что там, свою голову, чтобы оно оказалось ею.
Холодный разум уже начал строить догадки и рисовать картины, от которых разрывалось сердце. Их загрызли волки. Или кто похуже. Как та тварь, о которой рассказывала Грайдис. Их съели заживо. Растащили на куски. Одних, беззащитных. Нарьяна даже не могла позвать на помощь. А Фингри… Она была так мала. Их больше нет. Нет!
НЕТ!!!
Соленый ураган чувств забурлил в груди и выплеснулся наружу потоком злых слез. Вождь застонал, скрючился, как старик, обхватив голову рукой.
Мечты о спокойной жизни, полной любви и тихого счастья, утонули в пучине безумного горя. Разлетелись в щепки, как та осадная башня, под обломками которой чуть было не погиб сам. Уж лучше бы он помер в тот день. Тогда бы ему не было так больно. Мучительно, непоправимо больно.
«Ну почему?! Почему именно они?! Это несправедливо! Нечестно! Как же так…» – сокрушался вождь. Горечь безвозвратной утраты кипела в нем, порождая безумный, неконтролируемый приступ ярости. Совсем не той легкой, удалой, которую он испытывал в бою. У этой был вкус полыни во рту. Однажды Брудвар испытывал подобный гнев – когда на его глазах погибла почти вся дружина. Но по сравнению с чувством, от которого он сейчас дрожал, то лишь была его тень.
– Да какие, на хрен, хищники?! – взревев, как бык, сын Эрнульфа перевернул стол. Ему хотелось крушить все на своем пути. Выжечь, расколоть мир до основания, чтобы каждый прочувствовал его страдания. Под руку попался стул. Взяв его за спинку, двинул им по земле, разломав на две части.
В шатер заглянула изумленная охрана.
– Прочь!!! – закричал вождь.
Кто-то должен был ответить за смерть Нарьяны и Фингри. Жажда крови затуманила голову. Возмездие, неважно кому, стало его главной целью.
Схватив в углу палатки топор, Брудвар выбежал на улицу. Разъяренный, он шел, а люди перед ним расступались. Не замечая косых взглядов, он добрался до столбов с пленными.
Худые, потрепанные люди, в рваных одеждах, ссадинах и синяках, угрюмо сидели возле луж нечистот. Лишь двое подняли глаза, когда приблизился вождь. Это их и погубило.
Ничего не говоря, размахнувшись что было сил, Брудвар погрузил лезвие топора прямо в голову безымянного имперца. Голова треснула, как переспелый арбуз, заливая тело бурым водопадом.
Второй пленник, раскрыв от ужаса рот, стал отступать и жаться к остальным, но длина веревки не позволила этого сделать.
Губы вождя пересохли. Он облизнулся, готовясь к удару. В последний момент его жертва попыталась увернуться. Топор отсек треть черепа. Потребовалось еще одно движение, чтоб заглушить мерзкий хрип человека.
После этого вождю полегчало. Над морем его страсти наступил штиль. В лагере стало непривычно тихо. Он огляделся. И тогда понял, сколько же вокруг собралось народу.
Глава 2
Наваждение
Брудвар не стал объяснять причин своего гнева, а тем более – оправдываться за содеянное. Шла война, случались вещи и похуже, чем убийство пленных.
В армии решили, что вождь просто раздосадован потерями. Те, кто знал его ближе, предположили, что Брудвар слишком долго скрывал свои настоящие чувства, и его переживания, усиленные травмой, не могли не повлечь за собой вспышки ярости.
И лишь его давний соратник Вьёрд знал истину. Но он так и не смог найти подходящих слов, способных облегчить муки Брудвара. Позже, когда боль перестала быть такой острой, превратившись в зудящую пустоту внутри, друг осторожно напомнил вождю его собственные разговоры о смыслах. Сын Эрнульфа печально сказал в ответ:
– Вьёрд, как ты не понимаешь. Звери, которые… Те проклятые хищники, они разорвали и мое сердце тоже. Этот смысл для меня навсегда потерян. Я не говорил тебе, но, кажется, он был для меня самым важным.
Но оставался другой. Тот, который долгие годы, как солнце в чистом небосводе, затмевал своим сиянием остальные мечты и цели. Его лучи поблекли, уже с трудом разгоняя душную тьму горестных мыслей. Но, как бы вождю ни было тяжело, стремление покорить Империю по-прежнему вело его вперед.
Правда заключалась в том, что фантазии о величии больше не приносили радости. Брудвар жаждал покончить с начатым, не заботясь о том, что будет делать дальше. Он просто шел. Шел вперед, оставляя за собой смерть.
* * *
С тех пор как армия Севера пересекла границы Носвэрита, минуло полгода. Бархатная зима сменилась звонким журчанием весны. От ее теплоты зацвели луга, деревья оделись в зелень, вернулись, не ведая о людских распрях, голосистые птицы.
Империя не сдавалась, но сопротивление было не таким отчаянным, как на Суровых Пустошах. Лучшие подразделения уже гнили в земле, а уцелевшие – отступали к столице, предвидя неизбежность осады. В коротких, но жестоких боях вождь и не заметил, как наступило лето. Сложный, кровавый путь к Лестергарду оканчивался.
Стоял жаркий полдень, когда войско одолело последний холм, взобравшись на его вершину. В стане северян поднялся радостный шум. Словно пожар в сухой степи, он быстро охватил многотысячную армию, передавая весть всем и каждому. От возбудившихся фэрлов – до полумертвых рабов и обозных девок.
Впервые с того рокового дня, когда Брудвар узнал о смерти любимой, он воспрял духом. На его лице забрезжил спасительный рассвет улыбки. Вождь будто бы увидел картину, которую однажды подарил ему торговец Реймос. Только в реальности пейзаж оказался в стократ чудеснее.
Местность опускалась к ровным, как лезвие меча, полям овса и ржи. Разноцветные узоры посевов казались бесконечными, уходя в лазурную даль. Сверкали отражения озер, маня прохладой, навевая мысли о беспечном отдыхе. Тишь да благодать. И никаких монстров.
Величественная река, темнея камышовыми берегами, пересекала могучие просторы с запада на восток. Петляя, грациозно изгибалась вокруг ослепительного города – Лестергарда.
Подобно волнам, вздымающимся друг над другом, его окружали три ряда белых, словно вытесанных из мрамора стен. Изящные шпили башен и укрывшихся за ними построек едва не касались неба. В очертаниях замка, гордо восседавшего на самой вершине, чувствовалась мощь древности.
Однако вид портили десятки рвов, словно огромные черви, изъевшие землю перед столицей. Вдоль них мельтешили люди, спешно достраивая линии обороны, ставя колья и другие преграды. Виднелись десятки пестрых знамен, блестели доспехи выстроившейся в боевом порядке пехоты.
Брудвар снова окунулся в непростые раздумья. Несмотря на явный перевес в живой силе и поддержке орудий, штурм Лестергарда обещал стать для армии тяжелейшим испытанием. Ведь сейчас, в отличие от неприступного Бранбурга, войско не будет прикрывать тень внезапности. Но грядущие трудности не пугали вождя. Наоборот, они отвлекли Брудвара от гнетущей печали и воспоминаний, заставив снова почувствовать себя живым. Близость к трону императора смогла разжечь угасающий азарт, что пылал в нем годы назад.
Армия Севера нескончаемой, грозной вереницей начала спуск к плодородным равнинам. К вечеру, подобно тучам голодной саранчи, она растеклась по полям, остановившись в нескольких милях от предместий столицы. Густеющий сумрак осветили угли сотен костров, воздух наполнился ароматом похлебки и жареной дичи.
Сердцем лагеря стала одна из покинутых деревенек. Брудвар занял уютный, кособокий дом из красного камня, где, видимо, обитал местный глава. Привыкший к походной жизни, вождь тем не менее успел соскучиться по надежной крыше над головой и теплу домашнего очага.
Отдав последние распоряжения, он скинул сапоги и вытянулся на жесткой кровати. После конского седла, от которого зад превратился в одну сплошную мозоль, она казалась мягче любой перины.
Вождь очутился в оранжевом, обласканном солнцем поле. Он стоял, касаясь руками тонких колосьев ржи. Морской ветер приятно дул в лицо, а в небе кружили чайки. Вдалеке спиной к нему стояла девушка. Мягкое бледно-желтое сияние стелилось вокруг ее силуэта. Вождь сразу узнал эти бесподобно-рыжие локоны. Сердце его, пробудившись, засмеялось от радости.
Не веря своему счастью, он побежал вперед. Запах соли сменил аромат меда, от радости хотелось петь, летать, как птица. Однако, к его ужасу, он двигался на одном месте, а любимая не становилась ближе ни на шаг, какие бы усилия он ни прилагал.
Тогда Брудвар выкрикнул имя. Девушка не шелохнулась. Он кричал до хрипоты, пока не осознал, что из его рта не вылетает ни звука. Вождь оказался нем как рыба. От жгучей обиды и отчаяния мужчина рухнул на колени, опустив подбородок. Горечь тягучим воском разлилась по всему телу, сковала разум.
Нечто похожее на шелк тронуло щеку. Вождь поднял голову. О Предки! Возможно ли это?! Он мечтал об этих прикосновениях, ждал их, как голодный нищий хлеба! Не в силах пошевелиться, боясь разрушить мираж, Брудвар неотрывно глядел в карие глаза. Не нужно было никаких слов. Время застыло. Поблекли краски, запахи и звуки. Они остались вдвоем посреди колышущегося на ветру океана.
– Проснись, – мир перевернулся и затрещал по швам. Отстраненный, бесчувственный голос не мог принадлежать Нарьяне. – Проснись! – повторился приказ. – Проснись! Проснись! – На лице девушки, как на разбитом стекле, проступила мелкая сеть трещин. – Проснись!!!
Внезапно подул ветер. Тело любимой подернулось дымкой, а затем, как пепел, разлетелось на песчинки. Брудвар, пытаясь поймать образ, махнул руками и подался вперед. Потеряв равновесие, он провалился куда-то вниз.
Черная бездна окружила вождя со всех сторон. Падая, Брудвар смотрел на сжатый кулак левой кисти. Рука была здорова, а не уродливо искривлена, вопреки обещаниям лекарей. Все, что с ним происходило, оказалось лишь сном. Обозленный, с этой мыслью он вынырнул в суровую реальность.
Дом окружали встревоженные голоса. Снаружи явно бушевал пожар. В комнате казалось светлее, чем должно было быть. Причиной служили бледное сияние рун на его запястьях и серый луч, выглядывающий из-за дверной щели. Ее низ закрывал какой-то предмет. У пола лежало что-то большое, тускло блестящее, в котором наметанный глаз тут же определил чешую кольчуги. Вождь осознал: в спальне он был не один.
Со скоростью стрелы, сорвавшейся с тетивы, его ладонь схватила рукоять меча, прислоненного к кровати. Из темноты выскочила тень, пинком ударив по пальцам до того, как вождь успел поднять оружие. Сталь грохнулась о доски. Мелькнул кинжал, и нападавший – некто проворный, в облегающих одеждах и маске на пол-лица, ударил, целя в грудь. Вождь инстинктивно, словно щит, выставил искалеченную руку. Острие пронзило предплечье, по рукоять застряв в кости. Чуть не ослепнув от боли, разъяренный, сын Эрнульфа боднул врага в лицо, услышав сладкий хруст. Убийца, шипя, с грацией кошки прыгнул назад, оставив оружие в теле жертвы.
Вождь скинул овчину, перевернулся, встав перед кроватью, и, морщась, решительно вытащил кинжал. Липкий поток заскользил по руке, но Брудвар не обращал на него внимания. Жизнь висела на волоске: убийца уже разделался со стражей и чуть было не прикончил его самого.
У ноги Брудвара лежал меч. Как можно спокойнее вождь просунул голую стопу под лезвие, поближе к эфесу. Вспотел, боясь, что враг окажется быстрее. Хоть в руке и был кинжал, Брудвар сомневался, что противник безоружен. Жжение на запястьях и свечение рун подтвердили опасения.
Таинственную фигуру начал обволакивать плотный туман, сотканный из самой ночи. Спальня погружалась в непроглядный мрак. Еще немного, и Брудвар перестанет видеть лазутчика, став уязвимым. Вождь рискнул.
Метнул во врага нож – тот растворился во тьме, не упав на доски. В следующий миг Брудвар, удачно поддев ногой меч, ухватился за его рукоять и совершил взмах, направив острие в угол комнаты, где стоял убийца. Но враг уже исчез.
Мимо вождя пронеслось нечто легкое, будто ажурная шаль. Несмотря на уличный шум, он услышал, как скрипнула кровать. Кожу на запястьях будто бы содрали до мяса. Повинуясь чувствам, кричащим об опасности, он обернулся, двинув левым локтем через плечо. Кость угодила в ребра человека. Согнувшись, он вновь стал заметен. Правая рука без промедления тут же нанесла удар сверху-вниз. Лезвие разрубило ключицу, на всю ширину погрузившись в тело. Убийца захрипел и, перевернувшись, упал назад с ложа.
Брудвара отвлек топот позади. Вождь не заметил, откуда враг достал новое оружие. К ногам сына Эрнульфа полетел какой-то маленький предмет. Раздался хлопок, и спальня наполнилась отравой. Пахучий дым стал разъедать глаза, душить, сжимая горло смертельной хваткой. Воины, прибежавшие на выручку, принялись кашлять.
– Назад! Всем назад! – еле выдохнул вождь, пятясь к выходу. Страх за свою жизнь оказался сильнее желания мести. Сквозь узкую щель боли, в которую превратилось его зрение, Брудвар пытался разглядеть убийцу, никак не желающего умирать.
– Закройте дверь, он… Еще внутри! – слабея, произнес вождь. Его тут же подхватили крепкие руки и не дали упасть, выведя из спальни. Обнажив мечи, дверь обступили пятеро.
– Что здесь творится?! – раздался угрожающий рык Фронсуда. Ледяной Кулак, гремя коваными сапогами, последним зашел в дом и опешил, смотря на распластанные тела и окровавленного вождя. – Кто тебя ранил, Брудвар? Кто убил стражу? – приблизившись, спросил рэгсир. – Где эта сволочь?!
– Там, в комнате, – кивнул мужчина.
– Один?
– Да, но… – вождь не успел договорить.
По лицу Фронсуда пробежала судорога. Ледяной Кулак пинком распахнул дверь и скрылся за порогом. Брудвар жестом велел двоим помочь рэгсиру. Вождь не видел, что происходило дальше. Зато услышал. Последовал грохот переворачиваемой мебели и сдавленный крик. Затем – глухой стук, похожий на рубку дерева топором.
Не прошло и минуты, как Ледяной Кулак вышел обратно. Угрюмый до мурашек по коже. Его крупная пятерня держала за ухо голову убийцы. Лысую, с обычным, ничем не примечательным лицом. Фронсуд кинул ее к ногам Брудвара и хорошенько прокашлялся.
– Ну и дерьмовая ночка выдалась, – протер он слезящиеся глаза.
– Да уж…
– Проклятье, ты бел, как молоко. Чего вы ждете?! – рявкнул рэгсир на воинов. – Ведите его к лекарям, живо!
Брудвар не возражал. Он потерял слишком много крови и уже плохо понимал, что происходит вокруг.
– Лагерь подожгли сразу в нескольких местах, – доложил Фронсуд утром. – Пострадала провизия да корма для скотины. Ублюдки знали, что делают.
Вождь слушал рэгсира лежа, опираясь на изголовье кровати, борясь со слабостью и тошнотой. Брудвара перенесли в другой дом, превратив тот в настоящую крепость и в разы усилив охрану. Снаружи выстроилась целая очередь из желающих справиться о здоровье вождя и лично ободрить его. За исключением сыновей, которых он велел пропустить первыми, Брудвар никого видеть не желал.