Кровь изгнанника

– Аргельцы выставили труп дракона напоказ, на городской стене. Если бы такое сотворили с твоим любимым, как бы ты поступила?

– У меня нет любимого.

– А ты представь, что есть.

Вира задумалась.

– Ну, поубивала бы всех.

– Вот и я тоже. А нам пришлось убить дракониху. По необходимости.

Вира вгляделась в лицо Бершада:

– Гм, такого я от тебя не ожидала.

– А чего ты вообще ожидала?

– Грубияна и пьяницу, который только и умеет, что тыкать копьем. Ну или елдаком.

– Ты погоди судить, вот как познакомимся поближе, еще не то увидишь.

Вира фыркнула и отвернулась к костру, но Бершад успел заметить, как ее губы сложились в улыбку.



Лорнарский Рубеж был стеной смерти. Каждые полсотни шагов виднелись груды сосновых ветвей, на которых лежали искореженные человеческие скелеты с выбеленными костями и черепами, выкрашенными в красный цвет. Рядом валялись связки ржавых мечей, обмотанные полусгнившей пеньковой бечевой.

На соснах сидели огромные черные птицы с белыми кончиками крыльев и тяжелыми загнутыми клювами. Птицы перекликались короткими печальными криками.

– Чьи это кости? – спросила Вира.

– Галамарских солдат, которые забрели за Рубеж.

– Я мечтал увидеть это своими глазами. – Йонмар дрожащей рукой коснулся горки костей. – В детстве старшие братья запугивали меня рассказами о стене скелетов, говорили, что здесь в горах до сих пор бродят духи погибших, которые превратились в демонов.

– Тут не демонов бояться надо, – хмыкнул Бершад.

– На всякий случай я слеплю божка. На удачу. – Йонмар потянулся к тотемному кошелю.

– Только попробуй! Я тебе его в глотку запихну, – пригрозил Бершад. – Собери оружие – и вперед.

Огромные птицы, как стражи, следовали за путниками, перелетая с одной сосны на другую. Под их весом трещали и клонились ветви. Горный склон порос бумажными березами, галамарскими ясенями и белыми дубами. Там и сям виднелись громадные замшелые валуны в пятнах лишайников. Бершад обходил их стороной.

– А зачем их обходить? – спросил Фельгор, тяжело дыша, после того как путникам пришлось минут двадцать пробираться по крутому откосу через заросли колючего кустарника.

– Затем, что любой валун может оказаться затаившимся каменным чешуйником, который только и ждет, когда добыча подойдет к нему поближе, – ответил Бершад, хотя и знал, что близость дракона отзовется у него ломотой в костях, но понапрасну рисковать не хотелось. Каменные чешуйники – те еще сволочи.

Фельгор ойкнул и при виде каждого валуна стал прятаться за спину Роуэна.

Повсюду были заметны признаки весны – из-под земли пробивались первые горные цветы, на ветвях набухли зеленые почки. Бершад погрузился в размышления о грядущем Великом перелете – через несколько недель драконы устремятся в Зыбучую падь. Времени оставалось совсем немного.

Чем выше в гору поднимались путники, тем у́же становилась тропа, испещренная следами оленей и лис. В лесу было очень тихо. Бершад шел впереди, а Вира прикрывала тыл. Правой рукой она сжимала кинжал, а левой – пращу, готовая отразить любое нападение сзади. Роуэн, Фельгор и Йонмар шли посередине. Йонмар цеплялся за меч так, что любому было ясно – ему никогда не приходилось отбиваться от врагов. Бершад не знал, злиться на молодого барона или завидовать ему. Сам Бершад так сжился с насилием, что не мог даже представить мирной жизни.

К вечеру с горных вершин спустились тучи, сеяли мелким холодным дождем. Путники остановились на ночлег между двумя раскидистыми соснами, чьи кроны тесно переплелись над головой, давая хоть какую-то защиту от непогоды. Здесь было не так мокро. Бершад вырыл глубокую яму и развел в ней костер. На растопку пошла горсть сухой сосновой хвои, которой он предусмотрительно набил карманы, видя, что собирается дождь.

– Пойду-ка я добуду чего-нибудь поесть, – сказал Роуэн, вынимая из переметной сумы лук и стрелы.

– Я помогу, – вызвался Фельгор.

– Это тебе не жратву с телег да с подоконников тырить, – сказал Роуэн.

– А вдруг у меня хорошо получится?

Роуэн, прищурившись, посмотрел на баларина:

– Ну ладно. Только смотри у меня, чтоб ни звука.

Они отошли от костра.

– Роуэн, – сказала ему вслед Вира, – ты глаз с него не спускай. Ни на миг.

Роуэн улыбнулся и хлопнул Фельгора по плечу:


– Не волнуйся. Фельгор знает, что, если захочет сбежать, я всажу ему стрелу в жопу.

Они скрылись в сумерках. Вира набрала воды в ручье неподалеку, а Бершад подкинул хвороста в костер, следя, чтобы пламя не вырывалось из ямы. Йонмар надел доспехи, неуклюже, как человек, которому никогда не приходилось делать это самому. У него не хватало силенок носить доспехи целый день, но на привале он хотел себя обезопасить. Днем Йонмар взваливал свои доспехи на Альфонсо, но с кожаным кошелем у пояса не расставался ни на минуту.

Все трое сидели у костра в молчании, а спустя полчаса вернулись Роуэн и Фельгор.

– А мы с добычей! – объявил Фельгор, держа что-то в подоле рубахи. – Два кролика и дикий лук.

– Это ты, что ли, добыл? – спросила Вира.

– Кроликов подстрелил я, – сказал Роуэн, подходя к костру; на поясе треклятого щита болтались две тушки. – И лука нарыл. Фельгор, наш главный добытчик, набрал полный подол диких яблок, только они на вкус как дерьмо.

– Яблоки не для нас, а для Альфонсо, – пояснил Фельгор, скармливая крохотные кислые яблоки ослу; Альфонсо довольно захрумкал, дергая ушами. – Вот видите? Ему нравится.

Бершад пожал плечами:

– И то дело. Тут, на вершине, травы почти нет.

Роуэн выпотрошил кроликов, разрезал луковицы пополам и высыпал все в котелок. Все смотрели, как закипает вода.

– Ах, как вкусно пахнет! – сказал Йонмар, одергивая кольчугу.

– А на вкус дерьмо, – сказал Роуэн, помешивая похлебку. – Жаль, соли нет.

– Соль, говоришь? – спросил Фельгор; он уже скормил ослику все яблоки, и теперь Альфонсо обнюхивал его рубаху, требуя угощения. Баларин подошел к костру, вытащил увесистый черный мешочек, распустил кожаную тесьму, лизнул палец и сунул его внутрь. К кончику пальца прилипли белые крупинки. – Ну что, четыре щепотки или пять?

– Откуда это у тебя? – спросила Вира.

– Стырил у аргельского блондинчика, как раз перед тем, как Бершад снес ему черепушку.

Роуэн улыбнулся:

– Охотник из тебя дерьмовый, Фельгор, но вот за это спасибо. Семь щепоток будет в самый раз.

Фельгор добавил соли в котелок, Роуэн попробовал варево и одобрительно кивнул. Бершад отыскал свою трубку, набил ее альмирским табаком и добавил к нему крошки опиума, чтобы дать отдых усталым мышцам. Вокруг распространился маковый аромат, и глаза Фельгора радостно сверкнули. Бершад передал ему трубку: Фельгор накормил ослика и помог с ужином, так что наверняка заслужил пару затяжек.

– А за что ты угодил в темницу? – спросил Бершад.

– Невежливо расспрашивать пленника, как он заработал свои оковы, – сказал Фельгор, затягиваясь.

– Но ты же больше не пленник.

– Невидимые оковы держат пуще железных. Я по-прежнему пленник – и твой, и вот ее. – Фельгор указал на Виру, которая сидела на соседнем камне и точила клинок. – И даже если вы помрете раньше меня, я все равно останусь в плену этих гор.

– Ну расскажи уже, не томи, – сказал Роуэн, не отрывая взгляда от кипящей похлебки.

Фельгор предложил Вире затянуться, но вдова отмахнулась. Баларин не стал предлагать трубку Йонмару, а сразу вручил ее Бершаду. Потом задумчиво потер подбородок, скрывая улыбку на губах.

– Меня заграбастали уроды в орлиных масках, когда я обчищал бордель в Незатопимой Гавани. В Туманном квартале.

– Неужто за грабеж борделя отправляют на плаху? – спросил Бершад.

– Ну, это зависит от борделя. Этот оказался не простой. Для особых… удовольствий.

– Там дети были, что ли?

Фельгор помотал головой.

– Нет, там было заведение для благородных. Для самых упоротых поклонников глиняных божков. Ну знаете, для тех, кто устраивает оргии в полнолуние. Вот не совру, там их было человек пятьдесят, и все дрючили друг друга, чисто хряки со свиньями.

Йонмар неловко заерзал, потому что Греалоры славились своими полночными оргиями в полнолуние.

– А ты что, решил к ним присоединиться? – спросил Бершад, снова передавая трубку Фельгору.

Баларин глубоко затянулся:

– Не-а, такие благородные забавы не по мне. – Он выпустил струйку дыма. – Я туда забрался за золотом, серебром и драгоценными камнями, которые понатыкали в глиняных истуканов в человеческий рост. Ваши альмирские оргии – дорогое удовольствие.

Бершад уперся спиной в сосновый ствол:

– И как же ты попался?

– Да как любой вор. На жадности. Раньше я грабил только пустые помещения, так оно безопаснее. Но тут не выдержал, решил поживиться. Там в одном божке был рубин размером с мой кулак. Я сообразил, что после оргии его наверняка унесут, поэтому и рискнул, пока они там все трахались. Но какой-то барон меня заметил, поднял тревогу, не вынимая елдака из чьей-то жопы. В общем… – Фельгор в притворном отчаянии всплеснул руками. – Ну а потом все как обычно: оковы, темница, кусачие крысы. Короче, до плахи мне оставалось пара дней, но какая-то голубоглазая вдова меня вызволила.

– Хайден, – сказал Бершад. – Хайден ее зовут.