Кровь данов
Часть 37 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Наши, – потрясенно прошептал Плак. – Не сгорели под землей, смотри-ка.
– Мы сейчас вражинам в бочину вдарим, шумнем хорошенько. Эти, на склоне, хоть и без оружия, нас поддержат, – Быка торопил и сводил с ума близкий шум схватки. Судя по нему, нападающие так и не смогли прорваться сквозь невысокую линию стен. – Готов?
Плак уже знакомо засопел и прорычал:
– Готов. Только под руку не суйся.
Тарх хмыкнул. Они ускорились, перемахнули через невысокую стену, которую никто не охранял, и поспешили на звуки боя. Плак, перестав таиться, заорал: «Амаррран, Амар-рран!» – и попер вперед. Воины, что шли вместе с ними, заорали во всю глотку и бросились следом за предводителем. Впрочем, как успел заметить Бык, бежали они на два шага позади здоровяка.
Справа вдруг что-то зашуршало, и с ближайшей кровли скатились несколько воинов. Парочка из них – в полном имперском доспехе. Остальные были скайдами. Увидев их, Бык кровожадно оскалился. Перед схваткой Тарх успел разглядеть, как серая масса, что вылезла из нор на склоне, качнулась и покатилась в сторону сражения. У кого-то в руках виднелись кирки.
«А ведь обещал дану на имперцев меч не поднимать», – подумал Тарх.
Из груди поднялось и выплеснулось родное «Доррр-ча, дорр-ча»! Заорав и закрутив меч, Тарх бросился на врагов. Прежде чем врубиться в них, он услышал где-то недалеко: «Амар-рран, Амар-рран!»
Атриан
Олтер
Фиддал стоял, слегка сутулясь и свесив руки вдоль туловища. Лицо его раскраснелось, волосы намокли от пота и прилипли ко лбу. Нет уж, дружок, больше я на твои опущенные руки не поддамся. Мой приятель удивительно ловко для своего телосложения уходил от захватов и переводил борьбу в партер, где я мало что мог ему противопоставить. Этому его Барат научил, зараза! Фиддал – это вам не Пелеп. Мой рыжий соперник был тяжелее меня раза в полтора. И на полголовы выше!
Пелеп обрадовался тому, что для уроков борьбы у меня появился новый помощник. Он даже шептался с Фиддалом, подсказывал что-то, мелкий предатель! Но сегодня Пелеп отсутствовал – его отпустили по чрезвычайно важным мальчишечьим делам. Долго упрашивал… Сорванец унесся в неизвестном направлении с рассветом. Синяки и ссадины у сироты давным-давно затянулись, и что-то мне подсказывало, что он отправился накостылять кому-то из своих обидчиков. Я едва успел вытащить у него из-за пазухи подаренный мной кинжал. А то зарежет кого-нибудь! После занятий борьбой и отличного питания Пелеп окреп и выглядел намного увереннее. Еще бы Остах его не шпынял попусту…
Я попытался сблизиться, чтобы провести свой коронный прием, на который так рассчитывал: уперев ногу в пах противника, перекинуть его через себя. Однако Фиддал, который «летал» уже не раз, был начеку. «Летать» Фиддал очень не любил. Поймав меня в тот момент, когда я только начал поднимать ногу, он просто сбил меня всей своей массой на землю и рухнул сверху. Это тоже ему Барат подсказал. Подловить меня на одной ноге и сбить. Никаких подножек, подсечек – просто толкал меня в нужный момент и падал сверху…
К моему удивлению, Фиддал легко согласился на предложение побороться. А когда рыжий узнал, для чего мне это нужно, то и вовсе пообещал заниматься хоть целый месяц подряд. И теперь к нашим утренним гостям – Либурху и Тумме – присоединился Оттан, старший брат Фиддала, который приглядывал за ним до начала учебного года.
Я завозился под Фиддалом, подбираясь к его шее для захвата. Рыжий запыхтел, прижимая мою руку к земле. Я извернулся – и вдруг в пояснице у меня щелкнуло, по позвоночнику словно ударила ветвистая молния, и все тело пронзила острая боль. Я невольно вскрикнул.
Фиддал тут же отпустил мою руку и привстал надо мной на коленях. Я осторожно пошевелился. Боли не было. Прислушиваясь к себе, я стал аккуратно вставать…
– Что случилось? – нагнулся надо мной встревоженный Барат. За его спиной уже маячили дядька и Йолташ.
– Все хорошо, – отмахнулся я. – В пояснице стрельнуло.
Подошедший Тумма отодвинул всех и усадил меня на борт фонтана. Он склонился и спросил:
– В пояснице дернуло и большая боль пришла? – Сегодня его повязка на глазах была празднично-желтой.
Я кивнул.
– А потом – раз, – лекарь щелкнул перед глазами пальцами, – и боль ушла в песок. Как не было?
– Верно, – кивнул я.
Меня вдруг посетила неожиданная безумная мысль, и я присмотрелся к Тумме.
– Хорошо, – громко сказал Тумма, чтобы все слышали. – Тело Оли говорит – плохая кровь ушла. Совсем ушла.
Я услышал, как шумно выдохнул дядька Остах.
– Бороться сегодня не надо. И завтра не надо. А сейчас нужно тебя размять.
– Пойдем в дом? – спросил я гиганта, и тот кивнул.
Фиддал виноватым взглядом смотрел на меня.
– Ты все правильно сделал, Федя, – сказал я. – Без твоей помощи мне Хмутра не заломать.
– Как ты меня назвал? – удивился мой сосед и приятель.
Я мысленно хлопнул себя по лбу. И что это вдруг из меня выскочило? Мне казалось, я совсем позабыл имена из прошлой жизни.
– Мм, у нас в горах есть похожее на твое имя – Федя, вот и вырвалось. Извини, – шепнул я.
– Я не против, – пожал плечами Фиддал.
Прохладные сильные пальцы Туммы пробежали вдоль позвоночника, пробуждая в мышцах внутренний огонь. Кончики пальцев Туммы слегка покалывали кожу. Мысль, что недавно осенила меня, не давала покоя. Я решился.
– Тумма, а ты не слепой. Я знаю! – Пальцы лекаря замерли у моей шеи. Я почувствовал, как напрягся великан. Ладони Туммы становились все горячее и горячее, пока не нагрелись так, что мне стало больно. Я вскрикнул.
– Извини, – испугался лекарь и убрал руки.
Между нами повисло долгое молчание. Я не знал, что делать дальше.
– Откуда ты это взял, господин? – Тон Туммы изменился, стал чужим: угодливым, боязливым и вежливым. Как будто хозяин удачно пошутил. И сам гигант изменился: ссутулился, спрятал ладони между коленей, опустил голову.
– Подожди, подожди. – Я сел на топчан и дотронулся до предплечья Туммы. – Мы же договорились: никакой я не господин. Для тебя я Олтер, Оли. И я никому не скажу про твою тайну. Слово наследника дана Дорчариан! – как можно торжественней закончил я.
После моих слов прямо на глазах вернулся прежний Тумма. Словно полили живительной водой усыхающий цветок. Спина гиганта распрямилась, широкие плечи расправились. Лекарь медленно поднял руки и снял с себя повязку. Через оба глаза тянулся широкий, побелевший от времени толстый шрам. Он изломанной линией поднимался к левой брови и уходил в густые волосы на голове. Правая глазница темнела пустой впадиной. Вдруг шрам вдоль брови раздвинулся, залез еще выше на бровь. Поднялось веко… И я увидел на темнокожем лице глаз Туммы, удивительного прозрачно-голубого цвета. Как будто в ночи вспыхнул огонь маяка. Взгляд у Туммы оказался пронзительный и твердый.
– У тебя великая душа, Оли. И я тоже никому не скажу твою тайну.
– Какую тайну? – глупо хихикнул я. Смотреть на одноглазого темнокожего гиганта было непривычно. Неужели теперь моя очередь юлить и притворяться? Да и тайн на мне, как блох на уличной барбоске. Поди угадай, про какую из них говорит Тумма.
– Главную. Самую главную. – Пристальный голубой взгляд ввинчивался в меня тонким острым сверлом.
Я моргнул и помотал головой.
– Ты о чем, Тумма?
– Когда врачую руками, я слеп. Смотрю внутренним оком. Вижу оранжевое – малая боль. Вижу красное – большая боль. Вижу коричневое – великая боль.
Тумма помолчал и отвел от меня взгляд.
– У тебя… – Он поднял руки и тут же опустил их. – Ты… – и он произнес длинное слово на своем певучем родном языке.
– Что это значит?
– Дваждыро́жденный. Тебя двое в одном. Я сразу увидел. В тебе два огня. Не один, как у всех.
– Бывает, – пожал я плечами. А что тут еще скажешь?
– Бывает, – кивнул лекарь. – Я слышал такие сказки…
– Слышал! – обрадовался я. – А что ты знаешь о дваждырожденных?
– Не помню, – пожал плечами гигант. – Бабка Туомала когда-то рассказывала мне. Думал, то сказки на ночь для любимого внука. Надо подумать и вспомнить. Я умею вспоминать, Оли. Но нужен покой и время. А сейчас скажи… как догадался? Как понял, что глаз уцелел?
– У тебя сегодня замечательная повязка! Она так тебе идет! – ответил я. – Какого она цвета?
– Желтого, – пожал плечами гигант, не понимая.
Я выразительно посмотрел на повязку в руках гиганта. Лекарь вслед за мной уставился на кусок ткани в своей руке, словно впервые увидел. Потом понимание пришло к нему, и он прижал повязку к губам.
– У тебя повязки разных цветов, – пояснил я. И перечислил: – Черная, красная, зеленая, сиреневая, желтая…
– Мне госпожа Элса дарит, – прогудел Тумма.
– Я знаю. Но каждый день на твоем лице другая повязка. И цвет ни разу не повторился. А если ты слеп, то как отличаешь красную повязку от зеленой?
Тумма медленно сел на пол.
– Любой может догадаться… – прошептал он и схватился за голову.
– А больше никто не знает? – поинтересовался я.
– Только Либурх, – покачал головой Тумма. – Он как отец. Без него не выжил бы. Он все знает.
Тумма спрятал шрам под повязку, собираясь уходить.
– К себе пойду, – потерянно сказал Тумма.
Погруженный в свои тяжелые мысли, сейчас он как никто другой был похож на слепого. Я направился вместе с ним к двери и спросил:
– Думать будешь?
Тумма рассеянно кивнул.
На крыльце нас встретили Кайхур и Хинда. Я потрепал обоих щенков за ушами. Всего за пару дней молодчина Кайхур сумел научить сестру лаять. Они просыпались с рассветом и перелаивались во дворе. Заодно будили своих юных хозяев-лежебок.
Опечаленный гигант успел выйти за калитку, когда меня осенило.
– Тумма! – закричал я. – Подожди!
– Мы сейчас вражинам в бочину вдарим, шумнем хорошенько. Эти, на склоне, хоть и без оружия, нас поддержат, – Быка торопил и сводил с ума близкий шум схватки. Судя по нему, нападающие так и не смогли прорваться сквозь невысокую линию стен. – Готов?
Плак уже знакомо засопел и прорычал:
– Готов. Только под руку не суйся.
Тарх хмыкнул. Они ускорились, перемахнули через невысокую стену, которую никто не охранял, и поспешили на звуки боя. Плак, перестав таиться, заорал: «Амаррран, Амар-рран!» – и попер вперед. Воины, что шли вместе с ними, заорали во всю глотку и бросились следом за предводителем. Впрочем, как успел заметить Бык, бежали они на два шага позади здоровяка.
Справа вдруг что-то зашуршало, и с ближайшей кровли скатились несколько воинов. Парочка из них – в полном имперском доспехе. Остальные были скайдами. Увидев их, Бык кровожадно оскалился. Перед схваткой Тарх успел разглядеть, как серая масса, что вылезла из нор на склоне, качнулась и покатилась в сторону сражения. У кого-то в руках виднелись кирки.
«А ведь обещал дану на имперцев меч не поднимать», – подумал Тарх.
Из груди поднялось и выплеснулось родное «Доррр-ча, дорр-ча»! Заорав и закрутив меч, Тарх бросился на врагов. Прежде чем врубиться в них, он услышал где-то недалеко: «Амар-рран, Амар-рран!»
Атриан
Олтер
Фиддал стоял, слегка сутулясь и свесив руки вдоль туловища. Лицо его раскраснелось, волосы намокли от пота и прилипли ко лбу. Нет уж, дружок, больше я на твои опущенные руки не поддамся. Мой приятель удивительно ловко для своего телосложения уходил от захватов и переводил борьбу в партер, где я мало что мог ему противопоставить. Этому его Барат научил, зараза! Фиддал – это вам не Пелеп. Мой рыжий соперник был тяжелее меня раза в полтора. И на полголовы выше!
Пелеп обрадовался тому, что для уроков борьбы у меня появился новый помощник. Он даже шептался с Фиддалом, подсказывал что-то, мелкий предатель! Но сегодня Пелеп отсутствовал – его отпустили по чрезвычайно важным мальчишечьим делам. Долго упрашивал… Сорванец унесся в неизвестном направлении с рассветом. Синяки и ссадины у сироты давным-давно затянулись, и что-то мне подсказывало, что он отправился накостылять кому-то из своих обидчиков. Я едва успел вытащить у него из-за пазухи подаренный мной кинжал. А то зарежет кого-нибудь! После занятий борьбой и отличного питания Пелеп окреп и выглядел намного увереннее. Еще бы Остах его не шпынял попусту…
Я попытался сблизиться, чтобы провести свой коронный прием, на который так рассчитывал: уперев ногу в пах противника, перекинуть его через себя. Однако Фиддал, который «летал» уже не раз, был начеку. «Летать» Фиддал очень не любил. Поймав меня в тот момент, когда я только начал поднимать ногу, он просто сбил меня всей своей массой на землю и рухнул сверху. Это тоже ему Барат подсказал. Подловить меня на одной ноге и сбить. Никаких подножек, подсечек – просто толкал меня в нужный момент и падал сверху…
К моему удивлению, Фиддал легко согласился на предложение побороться. А когда рыжий узнал, для чего мне это нужно, то и вовсе пообещал заниматься хоть целый месяц подряд. И теперь к нашим утренним гостям – Либурху и Тумме – присоединился Оттан, старший брат Фиддала, который приглядывал за ним до начала учебного года.
Я завозился под Фиддалом, подбираясь к его шее для захвата. Рыжий запыхтел, прижимая мою руку к земле. Я извернулся – и вдруг в пояснице у меня щелкнуло, по позвоночнику словно ударила ветвистая молния, и все тело пронзила острая боль. Я невольно вскрикнул.
Фиддал тут же отпустил мою руку и привстал надо мной на коленях. Я осторожно пошевелился. Боли не было. Прислушиваясь к себе, я стал аккуратно вставать…
– Что случилось? – нагнулся надо мной встревоженный Барат. За его спиной уже маячили дядька и Йолташ.
– Все хорошо, – отмахнулся я. – В пояснице стрельнуло.
Подошедший Тумма отодвинул всех и усадил меня на борт фонтана. Он склонился и спросил:
– В пояснице дернуло и большая боль пришла? – Сегодня его повязка на глазах была празднично-желтой.
Я кивнул.
– А потом – раз, – лекарь щелкнул перед глазами пальцами, – и боль ушла в песок. Как не было?
– Верно, – кивнул я.
Меня вдруг посетила неожиданная безумная мысль, и я присмотрелся к Тумме.
– Хорошо, – громко сказал Тумма, чтобы все слышали. – Тело Оли говорит – плохая кровь ушла. Совсем ушла.
Я услышал, как шумно выдохнул дядька Остах.
– Бороться сегодня не надо. И завтра не надо. А сейчас нужно тебя размять.
– Пойдем в дом? – спросил я гиганта, и тот кивнул.
Фиддал виноватым взглядом смотрел на меня.
– Ты все правильно сделал, Федя, – сказал я. – Без твоей помощи мне Хмутра не заломать.
– Как ты меня назвал? – удивился мой сосед и приятель.
Я мысленно хлопнул себя по лбу. И что это вдруг из меня выскочило? Мне казалось, я совсем позабыл имена из прошлой жизни.
– Мм, у нас в горах есть похожее на твое имя – Федя, вот и вырвалось. Извини, – шепнул я.
– Я не против, – пожал плечами Фиддал.
Прохладные сильные пальцы Туммы пробежали вдоль позвоночника, пробуждая в мышцах внутренний огонь. Кончики пальцев Туммы слегка покалывали кожу. Мысль, что недавно осенила меня, не давала покоя. Я решился.
– Тумма, а ты не слепой. Я знаю! – Пальцы лекаря замерли у моей шеи. Я почувствовал, как напрягся великан. Ладони Туммы становились все горячее и горячее, пока не нагрелись так, что мне стало больно. Я вскрикнул.
– Извини, – испугался лекарь и убрал руки.
Между нами повисло долгое молчание. Я не знал, что делать дальше.
– Откуда ты это взял, господин? – Тон Туммы изменился, стал чужим: угодливым, боязливым и вежливым. Как будто хозяин удачно пошутил. И сам гигант изменился: ссутулился, спрятал ладони между коленей, опустил голову.
– Подожди, подожди. – Я сел на топчан и дотронулся до предплечья Туммы. – Мы же договорились: никакой я не господин. Для тебя я Олтер, Оли. И я никому не скажу про твою тайну. Слово наследника дана Дорчариан! – как можно торжественней закончил я.
После моих слов прямо на глазах вернулся прежний Тумма. Словно полили живительной водой усыхающий цветок. Спина гиганта распрямилась, широкие плечи расправились. Лекарь медленно поднял руки и снял с себя повязку. Через оба глаза тянулся широкий, побелевший от времени толстый шрам. Он изломанной линией поднимался к левой брови и уходил в густые волосы на голове. Правая глазница темнела пустой впадиной. Вдруг шрам вдоль брови раздвинулся, залез еще выше на бровь. Поднялось веко… И я увидел на темнокожем лице глаз Туммы, удивительного прозрачно-голубого цвета. Как будто в ночи вспыхнул огонь маяка. Взгляд у Туммы оказался пронзительный и твердый.
– У тебя великая душа, Оли. И я тоже никому не скажу твою тайну.
– Какую тайну? – глупо хихикнул я. Смотреть на одноглазого темнокожего гиганта было непривычно. Неужели теперь моя очередь юлить и притворяться? Да и тайн на мне, как блох на уличной барбоске. Поди угадай, про какую из них говорит Тумма.
– Главную. Самую главную. – Пристальный голубой взгляд ввинчивался в меня тонким острым сверлом.
Я моргнул и помотал головой.
– Ты о чем, Тумма?
– Когда врачую руками, я слеп. Смотрю внутренним оком. Вижу оранжевое – малая боль. Вижу красное – большая боль. Вижу коричневое – великая боль.
Тумма помолчал и отвел от меня взгляд.
– У тебя… – Он поднял руки и тут же опустил их. – Ты… – и он произнес длинное слово на своем певучем родном языке.
– Что это значит?
– Дваждыро́жденный. Тебя двое в одном. Я сразу увидел. В тебе два огня. Не один, как у всех.
– Бывает, – пожал я плечами. А что тут еще скажешь?
– Бывает, – кивнул лекарь. – Я слышал такие сказки…
– Слышал! – обрадовался я. – А что ты знаешь о дваждырожденных?
– Не помню, – пожал плечами гигант. – Бабка Туомала когда-то рассказывала мне. Думал, то сказки на ночь для любимого внука. Надо подумать и вспомнить. Я умею вспоминать, Оли. Но нужен покой и время. А сейчас скажи… как догадался? Как понял, что глаз уцелел?
– У тебя сегодня замечательная повязка! Она так тебе идет! – ответил я. – Какого она цвета?
– Желтого, – пожал плечами гигант, не понимая.
Я выразительно посмотрел на повязку в руках гиганта. Лекарь вслед за мной уставился на кусок ткани в своей руке, словно впервые увидел. Потом понимание пришло к нему, и он прижал повязку к губам.
– У тебя повязки разных цветов, – пояснил я. И перечислил: – Черная, красная, зеленая, сиреневая, желтая…
– Мне госпожа Элса дарит, – прогудел Тумма.
– Я знаю. Но каждый день на твоем лице другая повязка. И цвет ни разу не повторился. А если ты слеп, то как отличаешь красную повязку от зеленой?
Тумма медленно сел на пол.
– Любой может догадаться… – прошептал он и схватился за голову.
– А больше никто не знает? – поинтересовался я.
– Только Либурх, – покачал головой Тумма. – Он как отец. Без него не выжил бы. Он все знает.
Тумма спрятал шрам под повязку, собираясь уходить.
– К себе пойду, – потерянно сказал Тумма.
Погруженный в свои тяжелые мысли, сейчас он как никто другой был похож на слепого. Я направился вместе с ним к двери и спросил:
– Думать будешь?
Тумма рассеянно кивнул.
На крыльце нас встретили Кайхур и Хинда. Я потрепал обоих щенков за ушами. Всего за пару дней молодчина Кайхур сумел научить сестру лаять. Они просыпались с рассветом и перелаивались во дворе. Заодно будили своих юных хозяев-лежебок.
Опечаленный гигант успел выйти за калитку, когда меня осенило.
– Тумма! – закричал я. – Подожди!