Кровь данов

Рокон в ответ на эти слова нахмурился еще сильнее. Схватился за кружку, не заметив, что она пуста, и поднес к губам. Выругался, отшвырнув от себя.

– Хродвиг потащил сына в Город мертвых! – Дан ударил ладонью по столу, отчего тот опасно накренился.

– Зачем? – отшатнулся Тарх.

– Не знаю! – прорычал Рокон. – Старик говорил мне об этом, но в шутку…

Рокон вскочил и заметался по шатру.

– Хродвиг ради блага Дорчариан сделает все, – задумчиво проговорил Гимтар, – даже Ули в жертву принесет, если надо.

При словах о жертве Рокон резко остановился и повернулся к Гимтару.

– Вот только Ултер для него и есть благо Дорчариан. Отец сделает все, что сможет. С парнем все будет хорошо, – тихо сказал Гимтар.

Впервые на памяти Тарха танас назвал главу Хранителей отцом. Рокон удивился словам танаса не меньше. Дан успокоился и подошел ближе.

– Но этот деревенский дурачок, как его…

– Ойкон из Ойдетты, – сказал Гимтар.

– Ойкон из Ойдетты наплел тебе каких-то небылиц про имперского пчеловода, про водяные колеса. Про Джогу-Вара!

– Охранник, что привез письмо от Хродвига, подтвердил это, – кивнул головой Гимтар.

– Какой пчеловод? Откуда Джогу-Вара? – непонимающе спросил Тарх.

Рокон подсел к нему ближе и вкратце пересказал ему историю приключений Ултера, о которых танас узнал от приехавшего накануне на виллу охранника Хранителя. Чернобурочник привез письмо от Хродвига. В нем обстоятельно рассказывалось про Ойдетту, про ученого Аскода Гворфа. Про Пайгалу, в которую собираются идти далее. А вот про Город мертвых не было сказано ни слова!

– Откуда же вы узнали? – заинтересовался Бык.

– Гимтар мальчика Ойкона разговорил, тот все и рассказал. Даром что дурачок.

– Хродвиг разделил охрану, что очень опасно, – заметил Гимтар. – Но старик умен и знает, что делает. Даже если… – Гимтар запнулся на мгновение, – он едет на встречу к предкам, то рядом с ним едет какой-то Хоар. Я поспрашивал у знающих людей. Крепкий воин, и судебные дела в последнее время в основном вел он.

– Странно, что ты не слышал о нем раньше, – заметил Рокон.

– Очень странно, – согласился Гимтар. – Он словно нарочно от меня прятался.

– И куда же они… – Тарх помахал рукой в воздухе. – После?

– Самое ближнее место – и вправду Пайгала, – пожал плечами Гимтар. – Как в письме и сказано.

– Перевалы засыплет, и мой сын проведет всю зиму бок о бок с шутами и циркачами? – вновь вспылил Рокон.

– Какие ж они шуты? – улыбнулся Тарх. – Они канатоходцы и ловкие ребята.

– И преданные воины, – заметил Гимтар. – К тому же там Вутц. Он присмотрит за Ули. Мой дан, я спокоен за твоего сына. Ты верно поступил, отправив его с Хранителем.

– Младший должен быть вместе с даном зимой в Декурионе, – для порядка проворчал Рокон, успокаиваясь. – Таков обычай.

– А сами-то мы будем зимой в Декурионе? – хмыкнул Гимтар. – Думается мне, этой осенью даже выхода князя долины не будет. И на ярмарку тебе не поспеть…

Рокон вновь постучал пальцами по столу и посмотрел на Тарха. Восстание рабов перевернуло привычный уклад жизни дана Дорчариан и его домочадцев.

– Еще и Голос этот приперся, – прервал тишину Гимтар. – От его слова тоже многое зависит.

– Подождем. Сначала Тарх. Как съездил, Бычок?

– Хорошо, мой господин. – Тарх встал из-за стола. Бычком его называл только Рокон. Любому другому за подобные слова гигант свернул бы шею.

– Садись, Тарх. Садись, друг, рассказывай, – поторопил его Рокон.

Вздохнув, Тарх начал свой рассказ. Когда он закончил, в шатре повисла тишина. Гимтар замысел дана слышал впервые, поэтому иногда останавливал Быка и задавал вопросы.

– В том, что ты не полезешь сломя голову к Колодцу, я не сомневался, – задумчиво протянул Гимтар. – Но и не ожидал, что… Впрочем, задумка с имперцами неплоха, достойна памяти твоего отца…

Тарх заметил, как Рокон выпрямил спину. Тарх и сам заерзал на низком табурете. Он вдруг вспомнил, как Гимтар учил их чтению и письму. Спрашивал он с обоих одинаково строго и порол одинаково.

– И если этот пращник с островов… А он с островов, откуда же еще, – продолжил рассуждать вслух Гимтар. – Слышал я о них. Резкие ребята, своего не упустят. Эндир учился с одним, рассказывал…

Гимтар замолчал и глубоко задумался. Рокон с Тархом не мешали ему. Наконец Гимтар очнулся и потер больную ногу.


– Значит, ждем пастухов с отарами со стороны Колодца?

– Да, – кивнул Рокон. – Если пастухи целыми вернутся, то все получилось. А если не придут… То – война.

– И обменянные бочки с земляным маслом надо по-тихому, без лишних глаз, забрать. Еще и Голос рядом крутится, – заметил Тарх.

– Если будет что забирать, – хлопнул по столу Гимтар. – Умники, здорово вы все с рабами затеяли! А про алайнов подумали? Мало им забот с северянами под носом, еще и вы новых соседей подкинете?

– Но у алайнов со скайдами давняя вражда, – загорячился Рокон. – А так, глядишь, рабы прижмут скайдов к ногтю – все полегче будет. Только северяне из-за перевалов и останутся.

– Все это хорошо, – возразил ему танас, – вот только кто со Столхед-то говорить будет? Кто ей о новых соседях сообщит?

В шатре вновь повисла тишина. Бык знал своего друга с самого раннего детства и никогда не видел Столхед. Ему было известно, что его друг не помнил свою мать. Поговаривали, что гордая дочь алайнов родила Эндиру сына, выполнив уговор, и уехала обратно. Земля алайнов после свадьбы Законника и Столхед стала землей дорча, но управляла ею по-прежнему местная родовая знать. Когда вождь Столах ушел к предкам, его дочь Столхед Воительница приняла власть. Жили алайны в постоянной вражде с соседями – на них земли Дорчариан заканчивались, а воинственные северяне и их родичи-скайды не давали покоя.

– Я могу поехать, – вызвался Тарх. И в самом деле, не ехать же дану Дорчариан на поклон к своей матери?

– Сиди уж, – бросил ему Гимтар. – Столхед тебя прожует и выплюнет. Я съезжу. По весне, ближе к лету…

– Теперь Алиаса Фугга зовем? – спросил Рокон.

– Подожди! – вспомнил Тарх, как только речь зашла об имперце. Гигант достал из-за пазухи смятый листок, что дал ему Коска Копон по прозвищу Череп. Бык кратко рассказал собеседникам о просьбе вождя восставших.

– Значит, хочет покарать предателя… – сказал Гимтар, ладонью разгладив листок, и сощурился, читая. Хмыкнув, он придвинул лист Рокону. – Ищет раба по имени Арратой. А в случае своей смерти просит отдать его вместе с этим листочком имперцам… Горячая месть!

– «Император, ослиная задница! Я сам взял свою свободу!» – прочитал вслух Рокон и положил лист на стол. – И смазанный кровавый отпечаток ладони. Неужели еще хоть кто-то в Империи думает, что император что-то решает?

– Конечно, думают, – заметил Гимтар, придвигая лист и сворачивая его. – Простой люд исправно молится за здоровье императора. Потому за такое оскорбление не только руку отрубят, а еще и свинец в глотку зальют. Не стоило этому Арратою писать такие слова.

– А кто там сейчас ближе к трону? – спросил Тарх. Как ближник дана, он немного разбирался в имперской политике, будь она неладна. – Торговый союз, военные или жрецы?

– Торговцы с Лигой меча по-прежнему у престола толкаются, – сказал Гимтар, убирая свиток за пазуху.

– Вот, – кивнул Рокон. – Ни те ни другие мимо восстания рабов у нас под боком не пройдут. Первым земляное масло и шахты нужны для торговли, как воздух. Вторые захотят оружием помахать для громких побед. А мы будем последними дураками, если не погреем на этом руки!

– Зови Голоса, – согласился Гимтар.

Бык знал, что Фугг умный дипломат и опасный противник, но вот торговец из него аховый. А Гимтар, распоряжавшийся всеми запасами Дорчариан, весьма в этом преуспел.

Тарх намеревался покинуть шатер – не дело ему присутствовать на столь высоких переговорах, – но Рокон остановил. Бык послушно кивнул и сел в уголке.

Как и предполагал Тарх, Гимтар щелкнул Алиаса, как спелый орешек. Похоже, и сам Голос Империи это понимал, но ничего поделать не мог. Рокон с ходу огорошил Алиаса Фугга вопросом, кто будет платить за провизию для строителей. Оказалось, по приказу дана жители Паграбы уже вторую седмицу кормят дорожных строителей. Алиас пришел решать серьезные международные дела и отмахнулся от такой мелочи. Рокон предложил написать расписку. Алиас, бегло мазнув взглядом по написанному, подписал обязательство.

Алиас только раскрыл рот, как Гимтар перебил его, спросив, когда они думают подавить восстание. А то, мол, духи гор недовольны густым дымом. Фугг растерянно сказал, что доблестные воины Дорчариан и сами могут перебить рабов, Империя не обидится. Рокон возразил, что воины дорча никак не могут сражаться на имперской земле. В блистательной Арне этого могут не понять. Алиас задумался…

Пикировались долго. Тарх залюбовался тем, как ловко Гимтар и Рокон загоняют имперца в расставленные сети. Алиас долго упирался и хотел, чтобы дан Дорчариан сам подавил восстание. Лесть, щедрые посулы, легкие угрозы не возымели действия. Вспылив, Голос припугнул дана имперскими пограничными войсками. На что получил ответ: мол, восстали ваши рабы – вам и разбираться. Гимтар возразил, что просто так пройти войска не смогут – жители долины не поймут, на дыбы встанут. Алиас предложил заплатить за право прохода. Рокон нехотя согласился. Голос хотел отделаться одной общей суммой. Гимтар возразил, что по старому уговору платить надо за каждую голову. В итоге Голоса Империи ободрали как липку – за каждого имперского воина, ступившего на землю Дорчариан, следовало заплатить по пять монет серебром. Случаи мародерства, насилия и порчи посевов оговаривались отдельно. Из шатра Алиас Фугг вышел раздраженным, рявкнув на слуг, чтобы сворачивали пожитки.

– Неужели в казне наконец-то появятся деньги? – не веря сам себе, спросил Тарх.

Гимтар услышал его и кивнул:

– Эндир долго работал, чтобы такое хоть когда-то смогло произойти.

А Рокон добавил:

– Но ты же помнишь, дядя, что это только начало. Только первый шаг.



Атриан

Олтер

С утра Остах был хмур и неразговорчив больше обычного. Я сидел за столом, потягивая горячий копорский чай, и гадал – кто виноват в плохом настроении наставника: я или Либурх?

Библиотекарь Либурх мне очень понравился. Как только он очнулся, то первым делом увидел встревоженного Остаха. Как он его чихвостил! Отчитал как мальчишку. Мой строгий наставник краснел и бледнел одновременно, выслушивая справедливые упреки старика.

Ко мне старый библиотекарь отнесся благосклонно. По-видимому, он очень сблизился когда-то с Эндиром. Как добрый дедушка, Либурх взял меня за руку и через весь зал провел в дальний укромный закуток. А потом стал угощать вареньем из инжира с медом. Варенье оказалось ароматным и очень вкусным, я не мог оторваться. А когда все же отложил ложку в сторону и поднял глаза, увидел мнущегося в проходе между двух стеллажей Остаха. Выглядел он как робкий гимназист на первом свидании.

– Что, негодник, вспоминаешь? – спросил Либурх. Я успел понять, что библиотекарь добр, а его строгость – напускная.

– Вспоминаю… – вздохнул Остах. – Столько лет прошло, а как будто вчера.

– Как будто вчера, – согласился Либурх и задумался о своем.

Я громко кашлянул и спросил: