Кровь данов

Занавеска тотчас взметнулась, и в лавке оказался мужчина средних лет.

– Это мой сын, Альв, – коротко представил мастер вошедшего. – Встань за прилавок, нужно переговорить с дорогими гостями, – отдал он распоряжение и отодвинул занавеску, приглашая нас. – Пройдемте, наследник Олтер, Остах… и ваши охранники.

Мы вышли во внутренний дворик, в центре которого рос памятный мне орех с раскидистой кроной. Вокруг этого дерева в прошлый раз мы проводили испытания кресла, наматывая круги. Кайхур, видимо, тоже что-то запомнил. Песик повернулся к месту, где он отгрыз палец у напавшего гворча, зарычал, а шерстка на загривке поднялась дыбом.

– Молодец, молодец, Кайхур, – опередил меня Барат и нагнулся, погладив щенка.

О, чудо! Кайхур не только не цапнул Барата, а даже слегка потерся головой о ладонь! После того как горец прокатил его в кресле через весь город, Кайхур сменил гнев на милость. Щенок прошел через двор, наполненный работающими людьми, и задрал ногу, окропив дерево. Работники весело загомонили, засмеялись, но Алвин прикрикнул, и те вновь склонились над заготовками.

Вскоре мы сидели в маленькой комнатке за невысоким столом. Барат и Йолташ остались во дворе, перед этим осмотрев комнату внимательным взглядом. Йолташ даже под стол заглянул. Откуда-то принесли кувшин с вином и кружки. Остах плеснул мне на донце, долив сверху водой.

– Прежде всего, – начал Остах, едва мы, по обычаю, пригубили питье, – мы должны вспомнить тех слуг, что проклятый убийца зарезал в твоем доме, мастер Алвин.

Эта была та часть плана, с которой категорически не соглашался дядька. Он не понимал, почему нам должно быть хоть какое-то дело до слуг колесника. На все доводы он пожимал плечами и отвечал: «Ну и что?» – так что дальнейшее я просто продавил своим единоличным решением.

– Мы не знали их и не знаем, какое место они занимали в твоем доме, – продолжил Остах. Алвин задумался о чем-то и выпил все вино из кружки. Остах вновь наполнил ее. – Убийца охотился на наследника, и потому мы причастны к их смерти.

Алвин остановил взгляд на Остахе и набрал воздуха в грудь, собираясь возразить. Наставник прервал его, подняв ладонь. Я убрал Кайхура с коленей и встал с места. Обойдя стол, приблизился к мастеру.

– Наследник хочет внести виру за их смерть. Я протянул мастеру руку. На раскрытой ладони лежала серебряная фибула. Затейливая застежка для плаща в форме дубового листка осталась нашим единственным украшением.

– Прими мой дар, мастер Алвин. И не держи на нас зла, – произнес я ритуальную фразу.

Мастер вскочил так резко, что табуретка упала, громко стукнув об пол. В проем заглянул Барат и тут же спрятался назад. Ни звук табуретки, ни Барат не отвлекли мастера, который смотрел на фибулу.

– Это много. Это дорого. Я не могу… – прошептал он, не веря тому, что происходит.

Я мог бы сказать ему, что это не так уж и дорого. И что он, с такой отличной лавкой и таким количеством слуг, вполне может позволить себе иметь подобное украшение. Он просто не привык к подобным вещам – вот и все. Но, конечно, я не стал ничего этого говорить. Я всего лишь повторил:

– Прими мой дар и не держи на нас зла.

Мастер встряхнулся и с глубоким поклоном принял подарок. Он растрогался до глубины души. Остах громко прокашлялся, я вернулся на место. Поднял Кайхура и вновь устроил на коленях.

– Сможешь ли ты, мастер, сделать такое же кресло? – спросил Остах.

Алвин мигом пришел в себя и выпрямился, положив руки на стол.

– Кресло на колесах? Могу. По той же цене? – быстро спросил он и потер руки.

– А не одно кресло, а несколько? – вновь спросил наставник, проигнорировав вопрос о цене. Отлично! Больше всего я боялся, что дядька возьмется за свое, но пока что он вел переговоры, полностью следуя моим наставлениям.

– Несколько? – переспросил мастер, вспоминая о текущих заказах. – А как срочно?

– Не срочно. Скажем, одно изделие в седмицу?

– Одно кресло в семь дней, – забормотал мастер. Встав с табуретки, он приблизился к окну. – Семь дней – и одно кресло… Обрубок! Обрубок! Ублюдок недоношенный, что делаешь? Плетей тебе всыпать?.. – вдруг закричал он в окно и осекся. – Прости, наследник Олтер, – виновато пожал плечами колесник.

Я заливисто рассмеялся. И мастер сел обратно за стол.

– Сделаем. Одно кресло в семь дней. За те же деньги. Сколько кресел? – Алвин вновь потер ладони друг о друга.

– На пять серебряных меньше, – ответил Остах. – Это же только в первый раз делать трудно, потом по накатанной идет?

Кайхур, у которого резались зубы, играл со мной, слегка прикусывая пальцы и отпуская. Алвин хотел начать торг, но посмотрел на Кайхура, на фибулу в своей ладони – и кивнул.

– Кресло будешь делать для взрослого, – начал перечислять Остах.

Алвин вновь кивнул.

– Для начала мы оплатим три кресла, сразу. – Остах вытащил приготовленный заранее кошель и протянул мастеру. Тот принял его и положил на стол, накрыв ладонью. Настроение у Алвина заметно улучшилось.

– И последнее. Кресло придумал Олтер, так? – спросил Остах.

– Так, – настороженно кивнул мастер, уловив изменение тона горца.

– Пока ты не выполнишь наш заказ полностью – ты никому больше не будешь делать такое. Ни за какие деньги. Никому.

– И каков ваш заказ? – спросил мастер. Я боялся, что в этом месте колесник может заартачиться, но Алвин не имел ничего против наших условий.

– Когда изготовишь для нас полсотни кресел на колесах – можешь делать их на продажу кому угодно, – ровно ответил Остах.

И все-таки мой дядька – хороший актер! Как убежденно говорит то, во что ни на грош не верит! Вчера заявлял, что мы и пять кресел не сможем продать!

– Сколько? – округлил глаза Алвин. Одна рука сжала кошель, вторая потянулась к кувшину с вином. – Пагот-шутник, полсотни… – Кружка запрыгала в ладони.


Едва мы вышли во двор и двинулись к лавке – оживленный Алвин шел впереди, зычно подгоняя работников, – как ко мне пробился щуплый чумазый паренек. Йолташ схватил того за шиворот.

– Господин!.. – полузадушенно хрипнул он. – Господин наследник Олтер!

– Чего тебе? – подошел Остах, грозно нахмурив брови.

– Пелеп! Пелеп, грязная твоя рожа! – раздался голос Алвина, и мальчишка вжал голову в плечи.

– Спокойно, – шепнул я Остаху. – Хочу с ним переговорить.

Я узнал пацана – именно он участвовал в первых испытаниях на прочность кресла-каталки, сжимаясь от ужаса. Дядька остановил колесника и что-то коротко ему сказал. Тот затоптался на месте, а потом ринулся в глубину двора, раздавая подзатыльники работникам.

– Что ты хочешь? – спросил я пацаненка. Йолташ опустил того на землю, но продолжал держать за шею сзади.

– У меня нож за пазухой, – пискнул пацан и тут же ойкнул от боли, подогнув колени.

– У него и вправду нож, Оли! – сказал Йолташ, усиливая хватку.

– Да отпусти ты его! – Я схватил Йолташа за плечо. – Ты же ему голову открутишь!

Йолташ достал из-за пазухи пацана тяжелый боевой нож и отпустил шею. Впрочем, Барат мигом завернул руки пареньку за спину. Повинуясь нетерпеливому жесту, Йолташ протянул кинжал.

– Пелеп! Что это значит? – спросил я. – Чей это кинжал?

– Так твой же, господин наследник Олтер! – затараторил пацан, не пытаясь вырваться, с испугом наблюдая за приближающимся Алвином.

– Как мой? – оторопел я. Не так уж и много в моих руках перебывало кинжалов, чтобы я не смог узнать один из них.

– А может, его, – кивнул паренек на Остаха. – Но это же твой человек, господин наследник Олтер?

– Мой, – как болванчик кивнул я.

– Значит, и кинжал – твой, господин наследник Олтер! – продолжал тараторить Пелеп.

– Да говори ты толком! – рявкнул Остах, потеряв терпение.

– Я у того взял, кто тебя убить хотел! – заверещал паренек. – Вы же ушли! Зверь твой палец отгрыз. А кинжал валялся! Он в кусты завалился, я взял втихаря…

Алвин задохнулся от возмущения и показал Пелепу кулак. Тот зажмурил глаза.

– Не бойся, продолжай, – попросил я и сделал знак Барату, который нехотя отпустил паренька.

Тот разогнулся, не веря, что свободен, и бухнулся на колени.

– Стражники пришли, – залился он слезами. – А они такие – все возьмут, что плохо лежит. Вот и убийцу забрали. А про нож никто и не спрашивал. А я знаю, что с бою взято – то свято. Мне отец говорил! Вот и сохранил, господин наследник Олтер, твой нож!

– Кто это? – услышал я вопрос Остаха к Алвину.

– А! – махнул рукой колесник. – Никто. Пелеп. Не раб, не работник. Сирота. Соседи погорели – один остался. Прибился вот… Живет, за очагами присматривает.

Сирота, значит? Я вспомнил отца, дана Рокона, и как он награждал ближников. Мне захотелось немного подурачиться. Я забрал нож у Йолташа и подошел к коленопреклоненному парню. Тот даже головы не поднял, размазывая сопли и слезы.

– Подними голову, Пелеп! – громко сказал я. Гомон вдруг затих, и мне стало не по себе от того, что я задумал. Впрочем, не отступать же? Я протянул кинжал двумя руками и сказал: – Прими от меня мой дар, Пелеп, и владей им с честью!

Тишина вокруг стала оглушительной. Далекий гомон улицы только оттенял ее, делая объемней.

– Чего сидишь, дурень? – послышался шепот Барата. – Двумя руками прими дар, встань да поклонись.

Парень вскочил как ужаленный. Поклонился до земли, схватил кинжал, еще раз поклонился. И прижал кинжал к груди, оглядывая всех вокруг. Казалось, он говорил: «Вы все это видели? Все? Теперь это мой кинжал!»

Расставание с мастером вышло скомканным. Мы вышли из лавки и наскоро попрощались. Остах обещался вскоре зайти. Забыв об обещании не садиться в кресло-каталку, я плюхнулся в него, а Кайхур запрыгнул мне на колени.

– Ты же обещал с сегодняшнего дня не садиться в это кресло, – подначил Барат.

– А сегодняшний день еще не кончился, – буркнул я.

– Ты сам-то понял, что сделал? – спросил Остах негромко.

– Нет, – быстро ответил я. – А ты?

– И я – нет. Вот только я ни на миг не забываю, что ты – наследник дана Дорчариан. А ты – забываешь.

«Потому что я липовый наследник. Меня к такому не готовили. Это брату постоянно твердили, что он – Старший, он – Правый, а не мне», – мог огрызнуться я, но не стал. Больше меня заботило то, как Барат подтолкнул чумазого Пелепа принять кинжал. Получается, что перед верным горцем я так и не отдарился. А ведь Барат вручил мне клинок на поле боя! А незнакомому городскому оборванцу, получается, тут же отдал кинжал. Непорядок!