Кристалл времени
Часть 47 из 94 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Конечно, – невозмутимо ответила та. – Даже с одной рукой.
С шеи Эстер молнией рванулся демон, вылетел в окно и впился пирату в лицо. В следующий миг Эстер и Анадиль выпрыгнули вниз, на мостик, и бросились к бандиту.
– Эй, меня подождите! – завопила Дот, вспрыгивая на подоконник, чтобы затем с диким визгом тоже свалиться с него на мостик.
Остальные студенты столпились у окна и, вытаращив от удивления глаза, принялись наблюдать за тем, как Эстер и Анадиль сражаются с пиратом.
– А мы чего ждем? – крикнула Агата. – Вперед!
И ее армия с дружным ревом повалила из окна на мостик, на помощь своим подругам. Пока демон жалил и кусал пирата, а Эстер и Анадиль пытались утихомирить его пинками и любительскими заклинаниями на обездвиживание, Дот пробилась вперед, зажгла кончик своего пальца и уже приготовилась было превратить одежду пирата в огромную ириску, которая свяжет негодяя по рукам и ногам крепче любой веревки, но…
…но увидела его лицо и закричала:
– Стойте! Остановитесь!
Атака захлебнулась, все обернулись и озадаченно уставились на Дот.
Не удивилась остановке, пожалуй, только Агата, тоже увидевшая и узнавшая в лунном свете окровавленное, покрытое ссадинами лицо пирата.
Тем более что никакой это вовсе не пират был, а…
– Папочка! – ахнула Дот.
Свернувшись в клубок на каменном мосту, Шериф из Ноттингема разлепил подбитый глаз. Шляпа с его головы давно слетела, волосы растрепались и промокли от дождя, с бороды капала кровь.
– До чего же мне не нравятся твои подружки, Дот, – прохрипел он. – Терпеть их не могу, если честно.
– Но что ты здесь делаешь? – спросила Дот, пока Эстер и Анадиль, смущенно потупившись, помогали Шерифу подняться, а тот сверлил их ненавидящим взглядом.
Не переставая морщиться от боли, Шериф ничего не ответил дочери и вместо этого обратился напрямую к Агате:
– Если хочешь спасти своего парня, мы должны отправляться немедленно.
У Агаты вновь все сжалось внутри, взгляд непроизвольно метнулся вдоль моста в сторону замка.
– Куда? Отсюда не выбраться, тут пираты… они идут…
И только сейчас Агата вдруг поняла, что никакие пираты ниоткуда не идут и на мосту совершенно пусто.
И не только на мосту. Пиратов не было видно больше ни в окнах Школы Зла, ни за стеклами Школы Добра, ни внизу, на земле.
Пираты исчезли. Все. До единого.
«Этого не может быть, – подумала Агата. – Вновь какая-то военная хитрость, уловка. Ловушка…»
– У нас нет времени валять дурака, Агата, – проворчал Шериф. – Райен не только твоего приятеля собирается убить, он всех их порешить решил. Включая Доуви.
Эти слова ударили Агату словно кулаком в солнечное сплетение. Впрочем, не ее одну, она увидела, как побледнели стоявшие рядом с ней преподаватели. И Хорт побледнел, смертельно испугавшись за Николь.
– Возьми с собой своих лучших бойцов, – приказал Шериф. – Молодежь и учителя пусть останутся здесь и охраняют Школу.
– Но я же сказала, нам отсюда не выбраться! – с трудом переводя дыхание, возразила Агата. – А даже если сумеем пробиться, в Камелот вовремя нам все равно не успеть, нет такого способа, чтобы…
– Есть, – коротко отрезал Шериф.
Он поднял руку и вытащил из-за спины знакомый, аккуратно зашитый серый мешок, внутри которого что-то трепыхалось, словно он был набит котятами или щенками.
– Тот же самый, с помощью которого я позаботился обо всех этих пиратах, – ухмыльнулся окровавленным ртом Шериф.
16
Профессор Доуви
Что заставляет биться твое сердце?
Я знаю, где находится Мерлин.
Это я поняла, когда нашла тот пучок волос, который он послал мне с крысой Анадиль. Он знал, что я догадаюсь.
Но это мое знание ровным счетом ничего не значит, пока я не поделюсь им с кем-нибудь.
Точнее, пока не поделюсь с тем, кто сможет найти Мерлина, если Тедрос и я умрем. С тем, кто не находится в когтях Райена.
И поделиться я должна раньше, чем на мою шею упадет топор палача.
Но кому я могу все рассказать? И как?
С тех пор как нас вывели из Пещеры Короля, накинув нам на головы грязные джутовые мешки, изо всех доступных мне чувств остались лишь обоняние и слух. Ах да, еще осязание. Я чувствовала, как меня волокут вверх по лестнице, мои руки время от времени на мгновение прикасались к телам других пленников. Однажды я успела узнать крепкую потную руку Тедроса и успела пожать ее прежде, чем нас вновь разлучили. Слух? Он рассказывал мне о том, что Уильям тихонько и жалобно поскуливает, я слышала, как вразнобой стучат по ступеням каблуки Валентины и Айи, как то учащается, то замедляется дыхание Николь – это означало, что она глубоко погружена в свои мысли. Вскоре мое платье начало задевать гладкие мраморные стены, зашуршали крылышки падающих с них насекомых. Потом ступени кончились, и мои колени невольно подогнулись, когда я ступила на лестничную площадку, чувствуя себя совершенно обессиленной. Подул легкий ветерок, принес с собой аромат гиацинтов. Все ясно, это значит, что мы проходим по веранде Голубой башни, над садом, где цветут эти гиацинты. А вот в дополнение к цветочному аромату и птичье пение. Да, это поют те же птицы, которых я видела и слышала, отдыхая в спальне королевы, куда уложила меня Агата, когда я пришла в Камелот.
Но не только эти чувства и ощущения жили во мне, не только они.
Было еще одно, шестое чувство, которым обладают только феи-крестные.
Именно оно, это шестое чувство, заставляло кипеть кровь в моих жилах, именно благодаря ему у меня покалывало ладони.
Шестое чувство подсказывало мне, что сказка движется к концу, которого у нее не должно быть, и единственное, что может исправить положение и вывести сказку на правильный путь – это вмешательство феи-крестной. То есть меня.
То же самое чувство заставило меня когда-то помочь Золушке в ночь королевского бала. То же самое чувство побудило меня заставить Агату посмотреться в зеркало, когда она на первом курсе потеряла веру в свое «долго и счастливо». Оно же и меня саму привело в Камелот перед нападением Змея. То, что я пришла в Камелот, мои коллеги-преподаватели сочли моей ошибкой; нарушением установленных Сторианом правил; поступком, выходящим за установленные для фей-крестных рамки. Что ж, я готова еще хоть сто раз нарушить правила, но король Камелота не должен умереть у меня на глазах. И не потому, что он король, но потому, что он был, есть и всегда останется моим студентом.
Слишком много моих юных подопечных погибло, слишком много – Чеддик, Тристан, Миллисента…
Все, достаточно. Не будет больше смертей.
Но что я могу для этого сделать? Каким должен стать мой следующий ход? По тому, как горячило кровь мое шестое чувство, я знала, что обязана сделать этот ход. Знакомое ощущение, в котором смешаны надежда и страх, подсказывало, что мне под силу исправить эту волшебную сказку.
Выход из создавшейся ситуации был, нужно лишь найти, увидеть его.
И я искала ответ на свой вопрос, искала лихорадочно, но…
…не могла найти.
Рядом со мной ворчал Тедрос, отчаянно дергался в руках ведущих его охранников. Он, конечно, понимал, что мы потерпели поражение, и теперь ничто не мешает больше топору опуститься на его шею.
Ветер подул сильнее, с разных сторон, и на секунду я подумала, что нас вывели из замка, и до смерти осталось лишь несколько шагов, но тут же отбросила эту мысль, потому что под моими ногами по-прежнему были гладкие мраморные плитки пола. Остальные мои спутники думать логично были уже неспособны, и я ощутила охватившую их панику. Жалобный скулеж Уильяма превратился в рыдания, Валентина не переставая ругалась себе под нос, Тедрос волочил свои ноги, пытаясь затормозить…
А затем все закончилось.
Мой охранник выпустил меня.
По окружившему меня со всех сторон молчанию я поняла, что и всех остальных отпустили тоже.
Услышала, как снимают грязный мешок с чьей-то головы, а затем раздался удивленный возглас Тедроса.
– Что?
Свой мешок я сняла сама, так же поступили все остальные, и у всех у нас, я думаю, одинаково ошеломленными сделались лица под свалявшимися, присыпанными картофельной трухой, волосами.
Мы были в столовой Голубой башни, выходящей на веранду. За широкими окнами виднелось небо, принявшее тот особенный аметистовый оттенок, который предупреждает о приближении зари. Длинный стол со стеклянным мозаичным покрытием, в центре которого из осколков голубого и синего цвета была выложена голова Льва, ломился от яств. Чего только не было на этом столе! Блюда с толстыми розовыми ломтями жареной оленины, обложенной тушеными бобами. Маринованные заячьи почки, украшенные изумрудными листиками петрушки. Куриные яйца на золотистых ломтиках жареного хлеба. Холодный томатный суп со свежими огурцами. Белая икра, посыпанная мелко нарезанным зеленым луком. Шоколадный мусс, покрытый густой шапкой ванильных взбитых сливок. Кроваво-красное желе из грейпфрута.
Возле стола стояло семь стульев, и на каждом из них табличка с именем одного из нас.
Мы уставились друг на друга, у нас было ощущение, что мы внезапно перенеслись в какой-то совершенно иной мир.
Отпустив нас, почти все охранники ушли, остались лишь двое – охранять двери столовой.
И тут я все поняла.
И Николь поняла тоже.
– Это наша последняя трапеза, – срывающимся шепотом произнесла она, переводя взгляд вдаль, за каменные перила балкона.
Мы тоже посмотрели туда и увидели построенный на склоне холма тускло блестящий в лунном свете помост и темный деревянный чурбан на его середине.
У Тедроса гулко булькнуло в горле.
На пешеходном мостике над нашими головами внезапно появились две тени. Софи шла рядом с Райеном, вполголоса переговариваясь с ним.