Крик
Часть 21 из 60 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Сначала мне самой нужно во всем разобраться. А для этого понадобится ваша помощь. Но вам, вероятно, будет тяжело…
– Что нужно сделать?
– У вас остались вещи Адама?
– У родителей. Мама перевезла кое-что из его дома к себе, в детскую комнату Адама. Это, наверное, кажется вам странным… Но она до сих пор не оправилась…
– Можете дать мне адрес ваших родителей?
Кристофер тут же записал адрес на квадратике бумаги из блока на журнальном столике.
– И что же, вы просто придете к ним и заявите, что собираетесь обыскать их дом? У норвежской полиции есть такие полномочия?
– А вы думаете, ваши родители не захотят узнать правду о смерти своего сына?
– Мать захочет. Но я знаю отца – он больше не желает говорить об Адаме и просто захлопнет дверь у вас перед носом.
– И что вы предлагаете?
– Завтра мы с Симоном обедаем у них. Я сам осмотрю вещи брата и расскажу вам, если что-то найду.
У Сары не было выбора. Чтобы все оформить официально, пришлось бы обратиться во французскую полицию, а у нее не было ни времени, ни желания запускать бюрократическую волокиту, которая неизвестно когда и чем закончится. Если вообще закончится.
– Тогда до завтра, – сказала она, вставая. – Я мало сплю – ложусь поздно, встаю рано, так что можете звонить в любой час дня и ночи. Вот мой номер.
Сара дала Кристоферу визитную карточку, а он протянул ей руку на прощание – хотелось установить своего рода физический контакт с женщиной, которая стремилась выяснить правду о смерти его брата.
Сара медлила – в рамках расследований она всегда избегала рукопожатий. Но на этот раз инстинкт и любопытство возобладали. В ее руке оказалась горячая сухая ладонь, пожатие было крепким, но не давящим. А Кристофер на мгновение дольше, чем следовало, задержал в своей ладони изящную руку с нежной кожей, но ее пожатие напомнило ему, что перед ним женщина с характером.
– До завтра, – сказал он, отпустив ее руку.
Когда инспектор Геринген ушла, Кристофер безвольно рухнул на диван. Гибель брата была потрясением для всей семьи. Его родители, Симон и он сам только начали приходить в себя, а теперь к скорби добавятся сомнения…
Он бесшумно вошел в комнату племянника и с облегчением убедился, что малыш спит на боку, прижимая к себе скомканную отцовскую толстовку. Погасив ночник, Кристофер отправился обратно в гостиную, зная, что сам он этой ночью не заснет.
Глава 15
На следующий день, сидя за рулем на подземной парковке, Кристофер чувствовал тошноту и изнеможение. Заснуть ему все же удалось, но только под утро, за час до того, как Симон прибежал его будить. Всю ночь в голове крутились навязчивые вопросы: почему Адам не сказал ему о своей поездке в Норвегию? Что он там нашел? Его и правда убили? Эта версия казалась до невозможности нелепой…
– Тебя что, сейчас вырвет? – деловито осведомился Симон, глядя на его бледное лицо.
– Ну, если хочешь посмотреть, что я ел на завтрак, могу устроить.
– Фу-у-у! – сморщился мальчик. – Гадость!
Кристофер, через силу улыбнувшись, завел мотор. Сохранять беззаботный вид было невыносимо тяжело, но пришлось приложить усилия, чтобы не растревожить Симона, и весело болтать всю дорогу. Он спросил, какой у мальчика любимый персонаж, раскритиковал всех героев комиксов и заявил, что нет никого прекраснее диснеевских принцесс, – тут уж Симон не мог промолчать и принялся восстанавливать справедливость.
Когда они уже подъехали к каменному особняку родителей в Розни-су-Буа, Кристофер получил эсэмэску:
«Пишу на случай, если вы потеряли мою визитную карточку. Позвоните мне, как только найдете хоть что-нибудь любопытное, даже если это покажется вам несущественным. Сара».
«Позвоню через час», – набрал он в ответ.
– Это кто? – поинтересовался Симон, отстегивая ремень безопасности.
– Коллега. – Кристофер быстро вышел из машины, чтобы открыть для него заднюю дверцу. – Кстати, Симон, я жутко устал за эту неделю, так что посплю, пока вы будете обедать. О’кей?
– А если ты пообедаешь, тебя вырвет?
– Нет, но если я посплю, у меня разыграется аппетит и я поем с бо́льшим удовольствием.
– Тогда о’кей!
– Беги поздоровайся с бабушкой.
Мальчик, выпрыгнув из машины, пулей помчался по усыпанной белой галькой дорожке к женщине в кухонном фартуке, стоявшей на крыльце. Она раскинула руки, подхватила его и расцеловала в обе щеки, как будто они не виделись целый год, хотя Кристофер привозил к ней внука каждые выходные. Наобнимавшись с бабушкой, Симон бросился в дом, к деду.
Кристофер подошел к матери и тоже нежно ее обнял:
– Привет, мам.
– Привет, дорогой. Ну-ка посмотри на меня… По-моему, ты похудел. Если бы я знала, наготовила бы побольше!
– Ой-ой, и как же теперь быть? Ты уверена, что пастор не наложит на тебя епитимью за такое упущение?
– Не смейся, сынок, – ласково покачала головой мать. – Если бы не вера, не знаю, как бы я пережила… смерть Адама. Говорю себе, что он где-то там, в лучшем мире, и становится легче.
Кристофер с улыбкой кивнул, ласково глядя на нее.
Маргарите Кларенс было за шестьдесят. Каштановые волосы аккуратно уложены, милое, доброе, слегка отекшее лицо внушало доверие. По натуре скромная и великодушная, она принадлежала к тем христианам, для которых вера означает не только покорность высшим силам, но и возможность выразить свою любовь к людям. В детстве Кристофер тоже верил в Бога, а когда приблизилась пора принимать первое причастие и другие дети из общины начали спрашивать его, что он хочет получить в подарок на этот праздник, его вдруг одолели сомнения. Тогда и родился здоровый скептицизм, который определял образ его мышления во взрослой жизни. Он отказался принимать причастие, вызвав у отца вспышку гнева. Но матери удалось успокоить мужа, и в итоге старшему сыну было позволено сделать важный жизненный выбор самостоятельно. «Верь во что хочешь, главное, чтобы твое сердце оставалось добрым», – сказала она Кристоферу.
– Симон сегодня, по-моему, веселый.
– Сегодня да, но он все еще часто грустит, мам. Особенно по вечерам… впадает в задумчивость.
Они вошли в дом, и Кристофер с удовольствием вдохнул знакомый запах овощного супа, всегда витавший в воздухе на первом этаже, прислушался к мерному тиканью старых часов с маятником, под аккомпанемент которых он вырос. Отец, как обычно, сидел в любимом кресле и как раз складывал газету, чтобы принять в объятия подскочившего к нему Симона.
– Я есть хочу!
– Какое совпадение, я тоже! Но мне повезло больше – вкусняшка сама пришла! – Дедушка подхватил внука на руки и сделал вид, что хочет его проглотить.
Симон разразился радостным визгом.
– Дети-дети… – вздохнул Эдвард Кларенс, поставив довольного мальчика на пол, и проворчал, не глядя на Кристофера: – К счастью, вы с братом были спокойнее.
Кристофер хотел напомнить ему, что это спокойствие обеспечивалось шлепками и подзатыльниками, но сдержался – теперь, после смерти Адама, сводить старые счеты было неуместно. Даже если учесть, что отец и не подумал обнять его – сразу направился в столовую.
– Маргарита! Обед будет или нет?!
– Он так рад видеть внука, – шепнула мать Кристоферу, видя, что сын опять разочарован. – Не обижайся на него.
– Ничего, мам.
Он смотрел, как Эдвард идет к столу. Походка у него была довольно бодрая для семидесятипятилетнего старика, несколько лет назад перенесшего инфаркт. Но, приглядевшись, Кристофер заметил, что на высокомерном упрямом лице прибавилось морщин – как будто отец стал чаще хмурить лоб в глубоких раздумьях. Может, он горюет по младшему сыну сильнее, чем хочет показать? Но даже если так, Эдвард Кларенс скорее умрет, чем признается в этом.
– Как у тебя дела, дорогой? – спросила мать Кристофера, который пошел за ней на кухню, чтобы помочь накрыть на стол.
– Честно говоря, совсем вымотался. На этой неделе было несколько лекций, а Симону по ночам снились кошмары, так что мне поспать почти не удавалось. Если ты не против, я отдохну немного наверху, пока вы будете обедать.
– Где наверху?
– В комнате Адама.
Мать опустила на стол тарелку, которую только что собиралась нести в столовую. У нее на глаза навернулись слезы, и у Кристофера тоже сразу перехватило горло. Он шагнул к матери и порывисто обнял ее:
– Прости, я не хотел…
– Нет-нет, не извиняйся, мне приятно, что ты хочешь побыть в комнате брата. Я там постаралась оставить все, как было при нем. Одежда в шкафу… А из его дома я привезла еще две коробки вещей. Одна с книгами, которые были у него на тумбочке возле кровати. Я подумала, что это последние вещи, к которым Адам прикасался, и не смогла с ними расстаться. А остальное мы продали.
Кристофер кивнул, одновременно взволнованный и немного озадаченный тем, что мать относится к вещам Адама с каким-то священным трепетом.
– Я знаю, как вы любили друг друга, – вздохнула Маргарита. – Иди, сынок, мы присмотрим за Симоном.
Кристофер, выйдя из кухни, свернул к лестнице на второй этаж, но его окликнул из столовой отец:
– Я так понимаю, ты не собираешься к нам присоединиться за обедом? Поступай как знаешь, но мог бы хоть молитву перед едой для нас прочесть.
Кристофер закатил глаза.
– Ну ты же знаешь, это традиция папиной ирландско-американской семьи, – умоляюще шепнула мать, ласково взяв его за руку. – Мы всегда читали благодарение по очереди. Пожалуйста, Кристофер. Тебе же необязательно цитировать наизусть катехизис.
– Ладно, – сдался он, – молитва так молитва.
Когда все сели за стол и взялись за руки, отец с матерью закрыли глаза, а Симон с любопытством уставился на Кристофера – ему не терпелось узнать, как дядя выйдет из неловкой ситуации.
– Господи, спасибо тебе за еду, кою сотворила святая Маргарита со всем тщанием и любовью, дабы насытить беспардонные, а у некоторых и бездонные желудки. Аминь… Давай тарелку, Симон.
Мальчик прыснул от смеха под заговорщицким взглядом Кристофера, а в следующую секунду посуда зазвенела, подпрыгнув оттого, что Эдвард шарахнул кулаком по столу.
– Что нужно сделать?
– У вас остались вещи Адама?
– У родителей. Мама перевезла кое-что из его дома к себе, в детскую комнату Адама. Это, наверное, кажется вам странным… Но она до сих пор не оправилась…
– Можете дать мне адрес ваших родителей?
Кристофер тут же записал адрес на квадратике бумаги из блока на журнальном столике.
– И что же, вы просто придете к ним и заявите, что собираетесь обыскать их дом? У норвежской полиции есть такие полномочия?
– А вы думаете, ваши родители не захотят узнать правду о смерти своего сына?
– Мать захочет. Но я знаю отца – он больше не желает говорить об Адаме и просто захлопнет дверь у вас перед носом.
– И что вы предлагаете?
– Завтра мы с Симоном обедаем у них. Я сам осмотрю вещи брата и расскажу вам, если что-то найду.
У Сары не было выбора. Чтобы все оформить официально, пришлось бы обратиться во французскую полицию, а у нее не было ни времени, ни желания запускать бюрократическую волокиту, которая неизвестно когда и чем закончится. Если вообще закончится.
– Тогда до завтра, – сказала она, вставая. – Я мало сплю – ложусь поздно, встаю рано, так что можете звонить в любой час дня и ночи. Вот мой номер.
Сара дала Кристоферу визитную карточку, а он протянул ей руку на прощание – хотелось установить своего рода физический контакт с женщиной, которая стремилась выяснить правду о смерти его брата.
Сара медлила – в рамках расследований она всегда избегала рукопожатий. Но на этот раз инстинкт и любопытство возобладали. В ее руке оказалась горячая сухая ладонь, пожатие было крепким, но не давящим. А Кристофер на мгновение дольше, чем следовало, задержал в своей ладони изящную руку с нежной кожей, но ее пожатие напомнило ему, что перед ним женщина с характером.
– До завтра, – сказал он, отпустив ее руку.
Когда инспектор Геринген ушла, Кристофер безвольно рухнул на диван. Гибель брата была потрясением для всей семьи. Его родители, Симон и он сам только начали приходить в себя, а теперь к скорби добавятся сомнения…
Он бесшумно вошел в комнату племянника и с облегчением убедился, что малыш спит на боку, прижимая к себе скомканную отцовскую толстовку. Погасив ночник, Кристофер отправился обратно в гостиную, зная, что сам он этой ночью не заснет.
Глава 15
На следующий день, сидя за рулем на подземной парковке, Кристофер чувствовал тошноту и изнеможение. Заснуть ему все же удалось, но только под утро, за час до того, как Симон прибежал его будить. Всю ночь в голове крутились навязчивые вопросы: почему Адам не сказал ему о своей поездке в Норвегию? Что он там нашел? Его и правда убили? Эта версия казалась до невозможности нелепой…
– Тебя что, сейчас вырвет? – деловито осведомился Симон, глядя на его бледное лицо.
– Ну, если хочешь посмотреть, что я ел на завтрак, могу устроить.
– Фу-у-у! – сморщился мальчик. – Гадость!
Кристофер, через силу улыбнувшись, завел мотор. Сохранять беззаботный вид было невыносимо тяжело, но пришлось приложить усилия, чтобы не растревожить Симона, и весело болтать всю дорогу. Он спросил, какой у мальчика любимый персонаж, раскритиковал всех героев комиксов и заявил, что нет никого прекраснее диснеевских принцесс, – тут уж Симон не мог промолчать и принялся восстанавливать справедливость.
Когда они уже подъехали к каменному особняку родителей в Розни-су-Буа, Кристофер получил эсэмэску:
«Пишу на случай, если вы потеряли мою визитную карточку. Позвоните мне, как только найдете хоть что-нибудь любопытное, даже если это покажется вам несущественным. Сара».
«Позвоню через час», – набрал он в ответ.
– Это кто? – поинтересовался Симон, отстегивая ремень безопасности.
– Коллега. – Кристофер быстро вышел из машины, чтобы открыть для него заднюю дверцу. – Кстати, Симон, я жутко устал за эту неделю, так что посплю, пока вы будете обедать. О’кей?
– А если ты пообедаешь, тебя вырвет?
– Нет, но если я посплю, у меня разыграется аппетит и я поем с бо́льшим удовольствием.
– Тогда о’кей!
– Беги поздоровайся с бабушкой.
Мальчик, выпрыгнув из машины, пулей помчался по усыпанной белой галькой дорожке к женщине в кухонном фартуке, стоявшей на крыльце. Она раскинула руки, подхватила его и расцеловала в обе щеки, как будто они не виделись целый год, хотя Кристофер привозил к ней внука каждые выходные. Наобнимавшись с бабушкой, Симон бросился в дом, к деду.
Кристофер подошел к матери и тоже нежно ее обнял:
– Привет, мам.
– Привет, дорогой. Ну-ка посмотри на меня… По-моему, ты похудел. Если бы я знала, наготовила бы побольше!
– Ой-ой, и как же теперь быть? Ты уверена, что пастор не наложит на тебя епитимью за такое упущение?
– Не смейся, сынок, – ласково покачала головой мать. – Если бы не вера, не знаю, как бы я пережила… смерть Адама. Говорю себе, что он где-то там, в лучшем мире, и становится легче.
Кристофер с улыбкой кивнул, ласково глядя на нее.
Маргарите Кларенс было за шестьдесят. Каштановые волосы аккуратно уложены, милое, доброе, слегка отекшее лицо внушало доверие. По натуре скромная и великодушная, она принадлежала к тем христианам, для которых вера означает не только покорность высшим силам, но и возможность выразить свою любовь к людям. В детстве Кристофер тоже верил в Бога, а когда приблизилась пора принимать первое причастие и другие дети из общины начали спрашивать его, что он хочет получить в подарок на этот праздник, его вдруг одолели сомнения. Тогда и родился здоровый скептицизм, который определял образ его мышления во взрослой жизни. Он отказался принимать причастие, вызвав у отца вспышку гнева. Но матери удалось успокоить мужа, и в итоге старшему сыну было позволено сделать важный жизненный выбор самостоятельно. «Верь во что хочешь, главное, чтобы твое сердце оставалось добрым», – сказала она Кристоферу.
– Симон сегодня, по-моему, веселый.
– Сегодня да, но он все еще часто грустит, мам. Особенно по вечерам… впадает в задумчивость.
Они вошли в дом, и Кристофер с удовольствием вдохнул знакомый запах овощного супа, всегда витавший в воздухе на первом этаже, прислушался к мерному тиканью старых часов с маятником, под аккомпанемент которых он вырос. Отец, как обычно, сидел в любимом кресле и как раз складывал газету, чтобы принять в объятия подскочившего к нему Симона.
– Я есть хочу!
– Какое совпадение, я тоже! Но мне повезло больше – вкусняшка сама пришла! – Дедушка подхватил внука на руки и сделал вид, что хочет его проглотить.
Симон разразился радостным визгом.
– Дети-дети… – вздохнул Эдвард Кларенс, поставив довольного мальчика на пол, и проворчал, не глядя на Кристофера: – К счастью, вы с братом были спокойнее.
Кристофер хотел напомнить ему, что это спокойствие обеспечивалось шлепками и подзатыльниками, но сдержался – теперь, после смерти Адама, сводить старые счеты было неуместно. Даже если учесть, что отец и не подумал обнять его – сразу направился в столовую.
– Маргарита! Обед будет или нет?!
– Он так рад видеть внука, – шепнула мать Кристоферу, видя, что сын опять разочарован. – Не обижайся на него.
– Ничего, мам.
Он смотрел, как Эдвард идет к столу. Походка у него была довольно бодрая для семидесятипятилетнего старика, несколько лет назад перенесшего инфаркт. Но, приглядевшись, Кристофер заметил, что на высокомерном упрямом лице прибавилось морщин – как будто отец стал чаще хмурить лоб в глубоких раздумьях. Может, он горюет по младшему сыну сильнее, чем хочет показать? Но даже если так, Эдвард Кларенс скорее умрет, чем признается в этом.
– Как у тебя дела, дорогой? – спросила мать Кристофера, который пошел за ней на кухню, чтобы помочь накрыть на стол.
– Честно говоря, совсем вымотался. На этой неделе было несколько лекций, а Симону по ночам снились кошмары, так что мне поспать почти не удавалось. Если ты не против, я отдохну немного наверху, пока вы будете обедать.
– Где наверху?
– В комнате Адама.
Мать опустила на стол тарелку, которую только что собиралась нести в столовую. У нее на глаза навернулись слезы, и у Кристофера тоже сразу перехватило горло. Он шагнул к матери и порывисто обнял ее:
– Прости, я не хотел…
– Нет-нет, не извиняйся, мне приятно, что ты хочешь побыть в комнате брата. Я там постаралась оставить все, как было при нем. Одежда в шкафу… А из его дома я привезла еще две коробки вещей. Одна с книгами, которые были у него на тумбочке возле кровати. Я подумала, что это последние вещи, к которым Адам прикасался, и не смогла с ними расстаться. А остальное мы продали.
Кристофер кивнул, одновременно взволнованный и немного озадаченный тем, что мать относится к вещам Адама с каким-то священным трепетом.
– Я знаю, как вы любили друг друга, – вздохнула Маргарита. – Иди, сынок, мы присмотрим за Симоном.
Кристофер, выйдя из кухни, свернул к лестнице на второй этаж, но его окликнул из столовой отец:
– Я так понимаю, ты не собираешься к нам присоединиться за обедом? Поступай как знаешь, но мог бы хоть молитву перед едой для нас прочесть.
Кристофер закатил глаза.
– Ну ты же знаешь, это традиция папиной ирландско-американской семьи, – умоляюще шепнула мать, ласково взяв его за руку. – Мы всегда читали благодарение по очереди. Пожалуйста, Кристофер. Тебе же необязательно цитировать наизусть катехизис.
– Ладно, – сдался он, – молитва так молитва.
Когда все сели за стол и взялись за руки, отец с матерью закрыли глаза, а Симон с любопытством уставился на Кристофера – ему не терпелось узнать, как дядя выйдет из неловкой ситуации.
– Господи, спасибо тебе за еду, кою сотворила святая Маргарита со всем тщанием и любовью, дабы насытить беспардонные, а у некоторых и бездонные желудки. Аминь… Давай тарелку, Симон.
Мальчик прыснул от смеха под заговорщицким взглядом Кристофера, а в следующую секунду посуда зазвенела, подпрыгнув оттого, что Эдвард шарахнул кулаком по столу.