Красный Герцог

- Анна, ты ничего не хочешь мне сказать? - поинтересовался юноша у сестры. Девочка в ответ посмотрела на брата и попыталась собраться с мыслями.

- Я хочу извиниться, Генрих... Я зря на тебя кричала и била, – мне сказали, что ты это делал для меня, но… - Анна сделала небольшую паузу, собираясь с силами и сдерживая накопившиеся слёзы. - Пожалуйста, не утаивай ничего и не бросай меня!

Скинув тяжёлый груз с плеч, девочка обняла своего брата.

Тратя слишком много времени на борьбу с жителями Фюссена, Генрих всё сильнее и сильнее начал сомневаться в том, что всё делает правильно. Он будто он находился в мире, к которому не принадлежал, поскольку, пытаясь во всём разобраться, только глубже увязал в проблемах и неодобрении со стороны окружающих. Этот момент искренности, после которого сестра обнимала любимого брата, был настолько обычным и понятным, что Генриху не составило труда его распознать. Недавно ему довелось встретить не один такой момент из книги, и он понимал, что ему стоит сказать.

- Я люблю тебя, Анна.

После этих слов, девочка только сильнее прижалась к Генриху.

Наслаждаясь компанией друг друга, уже не могли продолжать игру. Подождав час, – ради приличия, чтобы никто не был в обиде, – Анна вышла в коридор и прокричала, что они сдаются. Генрих сидел всё это время в библиотеке понимая, что это самая скучная партия, в которую когда-либо он играл. Он знал, что в прятках азарт приходит, когда ты знаешь о местоположении своей добычи, и находишься в предвкушении нападения и победы, и тогда, когда ты видишь хищника рядом с собой. Дальше девочки начали играть в салочки, но Генрих не присоединился к ним. Беззвучно сидя в библиотеке, он слышал радостные крики из коридора. Он размышлял о том, что ему не место в такой весёлой компании. «Так и она станет членом семьи» - подумал Генрих, смотря на веселящуюся Клару. Оставшись наедине с собой, офицер вернулся к размышлению о том, что ещё этим утром его собирались убить. Он не мог оставить это без внимания, и собирался действовать.

Когда девичьи игры продолжались дальше, Генрих решил незаметно пробраться мимо них, направляясь в комнату сестры. Внутри он нашел лежащий в полном одиночестве кинжал. Убрав его на комод, юноша начал более детально осматривать покои сестры. Проходя глазами по ящику с игрушками, мебели и картинам, он увидел один далёкий и свободный угол: дальняя часть стены, что соседствовала с окном и осторожно была закрыта шторами, походила на идеальное место для того, чтобы спрятаться. Войдя в это тёмное пространство и скрываясь в тени, Генриху открылся большой обзор на комнату, где он мог легко видеть всё помещение. Именно там юноша и остался ожидая часа, когда попытка убийства повторится. Он знал, что после первого неудачного хода они будут повторяться, и, Генрих надеялся, что это случится сразу.

Наступала ночь, вместе с ней и мрачные тени начали наполнять комнату, с каждой минутой всё сильнее скрывая присутствие юноши. Благодаря тому, что девушки много времени проводили вместе, Генрих мог не опасаться, что его потеряют, и что кто-нибудь вообще заметит его отсутствие. Через несколько часов в комнату вошла Анна. Закончив свой день, она разлеглась на мягкой кровати. Генрих ждал дальше, не издавая ни звука. Прошел ещё час, за ним другой, и ничего не намекало на какое-либо действие; луна начала отбрасывать свет на ковёр и деревянный пол, слышалось слабое сопение спящей Анны. Девочка спала, и ничего не тревожило её сон. Неожиданно из темноты к кровати вышла тёмная фигура. Скрытая во мраке и сутулясь, тень погладила спящую девочку по голове, и заметив кинжал на комоде, осторожно взяла с собой. Такой расклад Генрих. Медленно он последовал за тёмной фигурой, но не успел нагнать её в коридоре. Прислушиваясь к окружению, он услышал предательский скрип пола, что раздался из его комнаты, и, юноша уже знал, где его цель. Заглянув внутрь покоев, он видел, как таинственный силуэт стоял у кровати и недоумевающе смотрел на пустое место.

Зная об отсутствии возможности бесшумно подойти к врагу со спины, Генрих решил сделать акцент на скорость и неожиданность. Рывком сорвавшись с места, он побежал к своей кровати. Тайная фигура никак этого не ожидала и, не успев окончательно повернуться на шум, оказалась брошенной на деревянный пол. Свет луны осветил уже знакомое лицо Клары. Упав на пол, девочка выронила кинжал, который отлетел в сторону.

- А я в начале думал, что ты слабачка, - произнёс тихо Генрих, но достаточно громко, чтобы его услышали. Пнув Клару в грудь, – так, что девочка даже отлетела на целый метр, – юноша начал медленно сокращать дистанцию к ней, наблюдая за дальнейшими действиями маленькой убийцы.

Прокатившись по холодному полу и откашливаясь, девочка смогла выждать нужный момент; Клара дотянулась до находящегося недалеко кинжала и, поднявшись, ударила им в живот офицера, который только подошел. Генрих согнулся от резкого толчка, и посмотрев маленькой девочке в глаза, увидел в них кипящую злобу.

- Знаешь, у меня был офицер – настоящий нелюдь. Чудовище. Когда я убил его, то ощутил резкий прилив спокойствия и радости, хоть и не сразу это осознал. - Генрих спокойно выпрямился на глазах Клары, демонстрируя превосходство в росте. Увидев свободные движения и невозмутимость на лице юноши, злость в глазах девочки сменилась страхом. - Жаль, что я не смогу сейчас это ощутить…

Закончив свой монолог и воспользовавшись паузой, Генрих вцепился рукой в волосы девочки и, подогнув ногу, ударил коленом в лицо. После резкого крика и глухого удара, маленькое тело тряпичной куклой свалилось на пол. Не желая оставлять эту мрачную картину в своей комнате, юноша грубо закинул ребёнка себе на плечо и постарался бесшумно покинуть покои. Коридоры были пустыми и мрачными, иногда можно было слышать отдаленные шаги людей, что ещё не уснули. С небольшими остановками Генрих достиг машины Франца, в багажник которой поместил тело. За время, что Генрих открывал багажник автомобиля и погружал туда девочку, Клара успела очнуться. Осознав страшную натуру происходящего, она начала громко кричать в надежде что её найдут и спасут. Офицер же имел иные планы: желая быстрее заглушить девичий крик, он быстро начал закрывать багажник. Первая попытка привела к тому, что дверца опустилась на торчащие наружу пальцы, сломав их под сильным ударом. Во второй раз Генрих поднял дверцу и повторно опустил её вниз, приложив больше усилий. Теперь ничто не встало на пути у механизма, и багажник благополучно закрылся с характерным щелчком. Изнутри продолжали доносится сильно приглушенные крики.

Офицер хотел бы со всем справится самостоятельно, но к его сожалению, он не умел водить машину; помощь Франца ему была просто физически необходима. Смирившись с этим, Генрих направился в покои слуг, где спали его солдаты. Пройдя внутрь и найдя водителя, Генрих попытался его быстро разбудить, надеясь управиться до того, как крики с внешнего двора смогут привлечь внимание. Франц не сразу проснулся и собирался очень медленно, что сильнее нагоняло мрачные мысли на Генриха. Офицеру казалось, что Клару вот-вот обнаружат и спасут. Никто бы не смог сказать против Генриха и слова, но тогда бы он лишился даже самых верных людей.

Когда юноши спускались вниз, Франц остановился при приближении к машине: он чётко слышал исходящий из багажника крик. Заметная паника появилась на его лице, он посмотрел на своего офицера, негласно показывая своё недоумение.

- Нам надо снова увезти её в деревню, - невозмутимо произнёс Генрих. В этот момент водитель понял, кто был внутри. Проглотив скопившийся ком, и будучи напуганным от случившегося, Франц повиновался. Вместе они отправились в Фюссен.

Когда они прибыли в деревню, офицер приказал своему солдату никуда не уходить и ожидать его возвращения. Сам Генрих отправился в пустующий и слабо знакомый для него дом, – место, где жила со своими родителями Клара. Проникнув в опустевшую хижину, он пытался найти верёвку, с помощью которой собирался раз и навсегда показать жителям деревни свои намерения и силы. Некоторые комнаты дома, – в которых он находился, – были запачканы кровью. Проходя мимо одной из дверей, он мельком увидел лежащие на кровати тела. Чтобы найти верёвку, юноше потребовалось достаточно много времени, но в конечном итоге он вернулся к своему водителю с трофеем. Франц в этот момент с ужасом разглядывал закрытый багажник, из которого доносились приглушенные всхлипы, будто сквозь металлические пластины он видел избитую, сломленную маленькую девочку.

- Привяжи её к дереву и перекинь через толстую ветку, - сказал Генрих, кинув моток верёвки солдату.

Франц поймал снаряд и, полный сомнений и переживаний, направился к большому дереву, что высоко возвышалось над домами. На протяжении всего пути к этому деревянному гиганту его сердце ужасно ныло, осуждая действия своего офицера. Опьянённый этим чутьем, Франц надеялся, что всё это всего лишь кошмарный сон.

Смотря на закрытый багажник и вслушиваясь в исходящие из него звуки, Генрих знал, что Клара в сознании и, даже будучи маленьким ребёнком, может оказать сильное сопротивление. Офицер не желал, чтобы его жертва сбежала и устроила настоящий переполох в деревне, подняв всех на уши. Занеся свой кулак для контрольного удара, юноша отпер дверцу и почти моментально опустил заготовленную руку. Дальнейшие сопротивления были устранены, и, погрузив тело на плечи, Генрих направился к дереву. Когда офицер подошел к нему, то увидел, что работа Франца как раз была завершена, а на одной из веток красовался свисающий кусок верёвки.

- Петлю.

Франц не отреагировал на слова офицера.

- Петлю!

- Это… не правильно…

Услышав это, Генрих погрузил свободную руку на плечо солдата.

- Она пыталась меня убить, а могла убить и тебя, и любого из нас. Ты сам знаешь, какие они животные.

Знакомый тон и оскорбление «животные» промелькнули в голове обоих солдат.

Услышав эти мрачные слова, сказанные безжизненным, почти мёртвым голосом, Франц нервно всхлипнул. Трясущимися руками он завязал петлю из свисающего конца верёвки.

Проверив прочность узла, Генрих просунул голову маленькой девочки в петлю и затянул свободные концы, чтобы верёвка обхватила хрупкую шею. Сзади себя юноша слышал тяжелое дыхание водителя. Генрих понимал, что дальнейшей картины его солдат морально не выдержит, и отправил его обратно в машину. Франц развернулся и медленно начал уходить, параллельно говоря себе, что всё это сон; он всё ещё надеялся очнуться в кровати. На половине пути, позади него раздался скрип натянутой верёвки и громкий хруст, будто сломанных веток. Игнорируя всё и надеясь, что ему показалось, Франц продолжал путь. Каждый его шаг становился всё тяжелее и тяжелее. Сев в машину, водитель пытался не поднимать взгляд в сторону старого дерева.

Закончив с размещением «послания», Генрих достал из своей кобуры пистолет и трижды выстрелил в небо, надеясь разбудить всех спящих жителей. Постепенно недалеко от него начали разносится звуки: от скрипа кроватей и полов до недовольных и напуганных речей. В некоторых окнах появлялся слабый свет; когда на улицу вышли сонные и недоумевающие люди и увидели ужасную картину, что появилась у них на пороге, то замерли, словно статуи. Генрих начал своё финальное выступление.

«Посмотрите до чего вы дошли – сделали из маленькой девочки убийцу! Уничтожили её будущее, убили её родителей! Кто вы после этого?! Я пытался оставить вас в покое, но теперь знайте - кто ко мне придёт, тот не вернётся!» - кричал Генрих, осматривая шокированные лица. Несмотря на то, что своими словами он хотел запугать людей ещё сильнее, он всё же осознавал, что визуальная картина, – создателем которой он стал, – привела к большему эффекту. Они больше с ужасом смотрели на дерево, нежели вслушивались в слова солдата. По завершению демонстрации своих возможностей и намерений, Генрих сел в машину, и вместе с Францом они отправились назад в Норденхайн. Вернувшись, юноша забрал себе кинжал и спрятал его в нагрудном кармане плаща, желая не повторять очередную ошибку, он решил хранить это оружие у себя.

Узоры на потолке всё сильнее напоминали дивные фантазии о кровавой драке с жителями Фюссена. Предположив это видение как знак, он обезоружил доспех в углу комнаты и положил меч рядом с кроватью.

Генрих снова не спал, точно так же, как и все последующие дни после нахождения куба. Сном для него стало странное состояние организма, где он мог просто лежать и смотреть в одну точку, словно мертвец. Любой, кто мог посмотреть на него и прикоснуться к нему, легко бы сказал: «этот человек мёртв», но Генрих не был мёртв, возможно, никогда не будет. Размышляя о своём состоянии всё глубже и глубже, погружаясь в саму философию смерти, он пришел к выводу, что его тело перешло в гораздо более тёмные и неизведанные уголки человеческих возможностей, где смерть просто не существовала. Будет ли он стареть, и умрёт ли от старости? Суждено ли ему увидеть увядающую и дряхлую Анну, увидеть её внуков, правнуков? Что ждет его в конце?

Наступило очередное утро, новый день в котором Генриху придётся рассказать грустную историю о том, что подруга Анны и Эльвиры была вынуждена покинуть замок и отправиться с родителями куда-то далеко. Генрих очень сильно сомневался, что Клара рассказала правду о семье. Хоть легенда Генриха отчасти была идеально, он всё же думал, что ему могут не поверить. Несколько дней юноша минимально взаимодействовал с Анной и Эльвирой, поэтому сомневался в том, как они отреагируют на новость, и будут ли верить в каждое слово юноши. В любом случае, скрывать факт отсутствия Клары было бы невозможным. Генрих решил самостоятельно разбудить Анну и Эльвиру, убедив их позавтракать, как раньше, в зале. Ожидая их на месте, он по-прежнему видел их, выходящими из кухни.

- А где Клара? - спросила Анна. На пути к кухне, она заглядывала к своей подруге, но не нашла её в кровати. Подумав, что девочка в обеденном зале, она ни о чем не переживая направилась с Эльвирой на кухню.

- Может гуляет где-то? Пойду поищу, - сказала Эльвира и направилась к дверям.

- Стой, - осторожно сказал Генрих, пытаясь придать своему голосу максимально живую интонацию, и удерживая лёгкую улыбку на лице. - Клару забрали родители, – они переехали в город.


- Так неожиданно… - пробубнила Эльвира.

- Она не говорила об этом, - добавила Анна.

- Даже не попрощалась, - грустно заметила доктор.

- Я и сам удивился! – ещё ночью приехали её родители и забрали её. Я предложил подождать до утра, но её родители настаивали на срочном отъезде. - Генрих наблюдал как в глазах его слушателей читалось доверие и лёгкая грусть. У него получилось: ему поверили, по крайней мере, ему так казалось.

- Надеюсь, мы тоже приедем к ней в гости, - сказала Анна, садясь за стол.

- Обязательно! - приободрил её Генрих.

На такой грустной ноте девушки начали завтракать. Генрих всё время смотрел за ними, выискивая причины для новой порции воодушевления и лжи. Когда общие дела были закончены, они все направились в кабинет Генриха, где юноша хотел сменить обстановку и показать сестре глобус. За последние дни он наблюдал, как скучно всем было находиться в уже приевшейся им библиотеке.

Когда они добрались до кабинета, Генрих показал своей сестре глобус. Вначале она, не переставая крутила шар, и, когда это наскучило, то начала разглядывать материки и страны. Убедившись, что ребёнок нашел себе занятие и был надолго отвлечен, Эльвира привлекла внимание офицера.

- Генрих, можно мне съездить в город? Некоторые медикаменты заканчиваются, и нужно пополнить их запасы.

- Какие медикаменты? - удивился Генрих, не замечая, что в последнее время могли происходить какие-то траты. Сделав небольшую паузу, доктор продолжила:

- Спирт для обработки ран, успокоительное, обезболивающее. В последнее время и ты, и Анна, изрядно расходовали старые запасы. Могу дополнительно взять витамины для Анны.

Подумав, что это хорошая идея, Генрих согласился.

Когда девушка покинула кабинет, юноша присоединился к своей сестре и начал ей рассказывать о материках и странах, пытаясь поделиться с ней всеми своими знаниями о географии. Вскоре в дверь раздался стук, что отвлек офицера. В открытой двери показался мрачного вида Франц. Услышав краткий приказ, он не собирался задерживаться в кабинете офицера. Генрих был бы рад, что Францу выдастся денёк чтобы проветрится после вчерашнего, но он не испытывал никакой жалости, а просто сделал беглое предположение. Он прикинул что, эта пара вернётся только вечером следующего дня, а значит, юноша сможет побыть с сестрой и добиться более близкого расположения к ней. Почти весь день они провели в кабинете, где вначале кружился глобус, а затем Анна на кресле брата.

Когда же Эльвира уехала, её обязанности упали на плечи Генриха, из-за чего ему пришлось помогать Анне и Зигфриду на кухне. В этом новом испытании он потратил часть ингредиентов в никуда, и, давно бы бросил эту затею в припадке отчаяния или злости, но его холодное стремление к завершению удивило всех. В конечном итоге юноша понял, что заварить чай ему проще, нежели пожарить картофель. В погребе офицер нашел несколько бутылок старого вина, коими поделился со своими солдатами, и решил попробовать сам. Он прекрасно понимал, что без дела и поощрения, он будет терять любовь собственного отряда, и решил сделать это доброе дело. Находясь в обеденном зале, он слышал радостные крики солдат, что наслаждались настоящим творением старых виноделов, но сам, к большому сожалению, ничего не ощущал; даже ощущение стекающей внутри горла жидкости покинуло его. Всё это время, Анна удивлённо смотрела на своего брата, предполагая, что тот пьёт обычную, но старую воду. Она захотела попробовать, и, предположив, что ничего не будет, Генрих дал ей один маленький глоток. Девочка не радовалась, как солдаты её брата, а только скривила рожицу, почуяв сильную горечь во рту.

Генрих посчитал, что день длился и закончился благополучно. С того момента как Эльвира покинула пределы замка, он делал вещи, что считал нормальными и правильными, представляя на своём месте своих родителей. Анна отправилась спать, а её брат наблюдал через окна за маленькими огоньками со стороны Фюссена.

- Скучаешь? - спросил его Вольфганг, неожиданно появившись совсем рядом.

- Скорее всего.

Повернувшись к старому другу, офицер увидел, как тот достал сигарету и начал курить. Маленькая никотиновая палочка, что разгоралась на одном конце от вдохов живого человека, выглядела как-то по-особенному гипнотизирующе. Ощутив на себе пристальный взгляд, Вольф предложил последнюю из пачки сигарету своему другу. Генрих узнал эту пачку, именно её он хранил под половицей своего дома в тайне от отца. Старый и последний подарок Людвига, единственное напоминание о его жертве и счастливой жизни.

- За мою семью, - сказал Генрих, доставая последнюю сигарету.

Он не был удивлён тому, что его тело не почувствовало знакомого жжения в груди. Он будто и не курил, а просто дышал через тонкую трубку, без какого-либо удовольствия или последствия. Стоя у широких окон, юноши любовались дальними лесами и равнинами.

- Франц сегодня был каким-то хмурым… - вслух подумал Вольфганг.

- Волнуешься?

- Да. Нас стало меньше, и я волнуюсь. Ты что-нибудь знаешь об этом?

- Нет.

Вольфганг разочарованно выдохнул и добавил:

- Ты, как будто, отдаляешься. И я говорю не про себя или Анну, ты отдаляешься… от жизни.

- Как ты сказал: “Нас стало меньше, и я волнуюсь”. Подобные вещи не обходят стороной.

- Ты прав. Но, если у тебя есть какие-то проблемы, то о них лучше говорить. Не держи в себе. – Закончив беседу, друзья разошлись по комнатам.

Утром Генрих думал повторить вчерашние развлечения с сестрой и составить ей компанию на протяжении всего дня. После завтрака, – в приготовлении которого Генрих немного преуспел, – они ходили по коридорам замка и смотрели на портреты и пейзажи. При прогулке по замку Генриху и Анне попадались свободные от работы солдаты, что пытались развеселить девочку ради собственной забавы. Чем ниже опускалось к горизонту солнце, тем больше Генрих хотел, чтобы Эльвира вернулась, – у него заканчивались идеи для развлечения сестры. Вскоре им пришлось вернуться в наскучившую девочке библиотеку, где после предложения её брата, они стали читать книги по ролям. Пытаясь подойти к такой задаче более деликатно, у Генриха получилось не напугать сестру, как в прошлый раз.

С вечером пришли и звуки гудка машины Франца, что вернулась на территорию замка. Генрих и Анна знали, что это значит, и, девочка побежала встречать свою подругу.

- Анна! - крикнула Эльвира, увидев бегущую к ней девочку. Девушка наклонилась и обняла маленькую подругу. - Смотри что я тебе привезла, - Эльвира достала из-за спины небольшой ботанический набор в коробке, с различными семенами растений, - можешь сделать себе сад таким, каким захочешь.

Анна обрадовалась такому подарку, но вспомнив что случилось с предыдущим дендрарием, с некоторой опаской посмотрела через плечо на своего брата. Офицер, рассчитывая, что его обязанности по укреплению обороны окончены, одобрительно кивнул своей сестре в знак того, что он ей разрешает. За доктором в коридор вошёл Франц, он нёс в руках большой ящик со звенящими колбами. Вся троица скрылась в медицинском кабинете. День заканчивался хорошо, и офицер отправился в свою комнату, чтобы поспать.

Несмотря на то, что Генрих пропустил свой приём пищи, никто не позвал его. Юноша не осуждал никого и понимал, что все расслабляются и занимаются любимыми делами. Проводя рукой по области сердца, он надеялся о том, что когда-нибудь его странное состояние тела пройдёт. Раны, которые были в его груди и животе не исчезли, они оставались на бледном теле. Старые узоры на потолке по-прежнему привлекали внимание юноши, вводя офицера в гипнотические фантазии.

Весь следующий день не отличался собой от всех предыдущих: он был таким же спокойным и тихим. В нём был обычный завтрак, где Эльвира и Анна радостно беседовали друг с другом, а Генрих наслаждался налаженной идиллией. Только Эльвира странно себя вела по отношению к офицеру, будто не замечала его, или не хотела замечать. Люди в замке пытались заняться полезными делами или хотя бы убить время за чтением книг. Девочка под четким присмотром брата ходила в дендрарий с попыткой посадить семена в землю. Она несколько часов блуждала по пепелищу, рисовала будущие тропинки и чертила грядки. Не желая перечить сестре и беспокоить её, Генрих следил, чтобы никто не вступал на минированное место, – он всё же не до конца был уверен в безопасности замка, и хотел, чтобы мина осталась на месте. Весь отряд Генриха от скуки помогал девочке с её работой. Именно в этот момент все жильцы были ближе друг к другу, чем когда-либо. Потом они опять расходились по своим делам, иногда встречаясь в коридорах и радостно беседовали друг с другом на обыденные темы. Генрих посетил погреб, где уже давно лежали без дела ящики Диди. Офицер не понимал, что могло быть такого ценного в них, раз уж ради этого жители Фюссена рисковали своими жизнями, но решил ничего не вскрывать. Чтобы там ни было, это вряд ли была полезная вещь для улучшения безопасности Анны или способ избавиться от жителей деревни раз и навсегда.

Постепенно наступал вечер, Анна и Эльвира готовили еду на всех. До этого они договорились с Зигфридом, чтобы тот временно отдохнул от жара печи и оды кипящей воды. Повар был не против, и охотно отдал им свою «мастерскую». В начале все блюда отнесли солдатам, а потом девушки начали обставлять уже свой зал. Когда весь стол был накрыт, вся троица преступила к трапезе. Офицер уже понимал, что он сделал всё для обустройства безопасного места для сестры, и, теперь мог спокойно расслабиться. Юноша начал приём пищи, не ожидая чего-либо, и не следя за кем-либо. Почти сразу эта перемена в поведении знакомого человека удивила оставшихся людей за столом: все уже давно привыкли, что Генрих вначале ожидает пока еда остынет, а только потом приступает к её употреблению. Однако, сейчас Генрих приступил сразу, нарушив свою старую привычку. На ужин был густой суп, и, несмотря на то что в нём почти ничего не плавало, сам по себе он был сытным. По привычке, – которая часто бывает у людей, что постоянно употребляют твёрдую пищу, – Генрих жевал свою порцию, пока на его зуб не попало что-то твёрдое. Что-то маленькое и раздробленное на малейшие кусочки скользило по рту юноши, и, он никак не мог определить, что это. Сохраняя приличие, Генрих незаметно для всех осторожно сплюнул странный предмет в поднесённую ко рту салфетку. Протерев инородный объект тканью, офицер видел слегка пенящуюся таблетку. «Возможно, витамины» - подумал он.

- Какой вкусный суп, - сказал юноша, достаточно громко, чтобы его было хорошо слышно.

- Да… - слегка протяжно ответила Эльвира. – Мы изготовили его по местному рецепту.